Свирепый - Дж. Б. Солсбери

вижу раскрасневшуюся и кипящую от гнева Джордан.

— Ты, наверное, издеваешься надо мной, — бормочу я, когда она вваливается в мой кабинет с Александром, следующим за ней по пятам.

— Хейс, ты, сукин сын! — Она упирается руками в противоположную сторону моего стола и наклоняется ко мне. — Две недели? Две? Недели?

Я откидываюсь на спинку кресла, считая это маленькое событие второй радостной искрой в моем дне. Почему злить невестку так весело, я не знаю.

— Да, простите за это. Кое-что произошло.

— Точно. И я прошу прощения за воду из туалета, которую тебе подали в моем ресторане.

— Мне не подавали воду из туалета.

Она щурит серые глаза и наклоняет голову.

— Разве нет?

— Ничего личного. Просто у нас не получится.

— Почему?

— Потому что...

Джордан ждет, а Алекс хмурится, как бы говоря: «Лучше бы мне понравился твой ответ, или я дам тебе в нос».

Я вздыхаю.

— У нас с Ванессой сейчас все сложно.

Джордан напряженно смотрит на меня.

— Что ты сделал на этот раз?

— Почему ты думаешь, что это был я?

Ее брови поднимаются выше.

— У нас кое-какие проблемы в общении, которые, как мне кажется, не будут решены на этой неделе, вот и все.

— Исправь это, Хейс. Мы хотим встретиться с нашей племянницей.

Черт меня дери, если это не ударяет меня в грудь.

— Это не так просто...

— Все просто. Возьми на себя ответственность, извинись и пригласи их на ужин.

— Ты действительно чертовски назойлива.

— А ты действительно кусок дерьма.

Я улыбаюсь, что совершенно выбивает ее из колеи. Она выпрямляется с широко раскрытыми глазами.

— О, боже мой, — выдыхает она. — Ты умираешь?

Я хмурюсь.

— Почему все продолжают спрашивать меня об этом?

— Четверг. — Она показывает на мое лицо, затем откидывает свои длинные волосы, выходя из моего кабинета.

Александр останавливается и смотрит на меня сверху вниз.

— Будь там.

Я закатываю глаза, хотя от его угрожающего голоса меня бросает в пот. Мой старший брат — непредсказуемый человек. И всегда таким был.

— Отлично.

Он ворчит и идет за своей женой.

Моя семья чертовски сумасшедшая.

 

Ванесса

 

Уже почти девять часов, когда я слышу, как в коридоре стучит дверь личного лифта. Я лежу в постели и читаю, а Хейван внизу, составляет компанию Дэвиду во время его смены.

Я вздыхаю с облегчением, понимая, что Хейс наконец-то дома. Хотя знаю, что он вполне дееспособный взрослый человек, я все задавалась вопросом, в какой момент мне следует начать обзванивать больницы, что просто смешно. Он не мой, чтобы следить за ним. Я не хочу предполагать, что он отсутствовал весь день из-за нашей ссоры. Но не могу отделаться от ощущения, что прогнала его, и из-за этого чувствую себя еще хуже, оставаясь в его доме.

Сердце начинает учащенно биться, когда слышу ритмичный стук туфель, приближающихся по коридору к моей комнате. Когда они уже настолько близки, что я ожидаю его появления в дверях, они останавливаются, но Хейс не входит. Он стоит снаружи. Почему?

— Хейс?

Он нерешительно заглядывает в комнату.

— Почему ты стоишь снаружи?

Делает шаг внутрь, но дальше не идет. Его рубашка расстегнута на шее, галстук ослаблен, под глазами темные круги.

— Все в порядке?

Он хмыкает.

— Алекс и Джордан хотят, чтобы мы привели Хейван на ужин.

— Когда?

— В четверг. — Он проводит рукой по волосам.

Я сажусь и поджимаю под себя ноги.

— И поэтому ты задержался у входа в комнату?

Обе его руки в карманах, и он, кажется, смотрит куда угодно, только не прямо на меня.

— Не был уверен, что ты захочешь меня видеть.

— И почему же?

— У тебя куча гребаных вопросов.

— Ты избегаешь моих гребаных вопросов.

Хейс вдыхает так глубоко, что вся его грудь вздымается и опускается.

— Вчера вечером...

Я жду, подняв брови.

— Мне не следовало говорить то, что я сказал.

— В этом мы согласны.

Его темный взгляд наконец-то встречается с моим.

— Я в этом не силен.

Я предполагаю, что он имеет в виду извинения.

— А раньше у тебя получалось. Помнишь, когда я получила четыре с плюсом за тест по физике, а ты сделал замечание, что я не такая умная, как мне казалось? Ты пошутил, но я расплакалась. Помнишь?

Он хмыкает и кивает.

— Ты взял рупор директора, встал на стол в кафетерии и сказал всей школе, что я самая умная девушка в Нью-Йорке, а ты — самый везучий засранец в мире, раз стал моим.

Уголок его рта дергается.

— Это было потрясающее извинение.

— Я получил за это неделю наказания.

— А помнишь, как я испекла тебе печенье? Ты сказал, что съел их все, хотя на самом деле я видела, как ты их выбрасывал.

— Они были несъедобными.

— Это неважно. Ты солгал.

— Я не хотел ранить твои чувства.

— Ты упал на колени на парковке и обхватил меня за ноги, извиняясь и клянясь, что с тех пор будешь есть все, что я приготовлю, даже если это убьет тебя. — Я усмехаюсь при воспоминании.

— И я это сделал.

— Так и было, — мягко говорю я.

— И сломал зуб о те кексы, которые ты приготовила...

Подушка, которую я бросаю ему в голову, заставляет его замолчать.

— Ты сломал зуб на хоккейной тренировке!

Он пожимает плечами.

— Да, ну... возможно, я соврал об этом.

— О, боже, Хейс! Это из-за кексов?

— Я обещал тебе, что съем все, что ты приготовишь, а не то, что больше никогда не буду врать.

— О чем еще ты солгал?

Его выражение лица падает.

— Теперь это имеет значение?

— Нет, думаю, нет. Но я все равно хочу знать.

Он чешет челюсть и снова опускает взгляд в пол.

— В таком случае... помнишь, ты поручила мне присмотреть за сэром Реджинальдом Б. Финсом, когда уехала в лагерь на неделю?

Я не слышала этого имени уже много лет. Хейс выиграл для меня эту золотую рыбку во время нашего второго свидания на Кони-Айленде.

— Да, я любила эту рыбку.

— Он умер. Я заменил его до твоего возвращения.

— И я не заметила?

Он качает головой.

— Я принес его в