Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть - Тоби Янг

Поначалу меня постигла неудача. Их не убедила моя десятиминутная презентация, которую они выслушали с вежливым вниманием. Отчасти это объяснялось ненадежностью источника. С их точки зрения, я просто обязан петь дифирамбы Лондону — ведь я оттуда родом. Другая причина заключалась в их гордости за свой город: сама мысль о том, что притязание Нью-Йорка на звание самого крутого мегаполиса планеты оспаривается Лондоном из всех возможных претендентов, казалась им ненавистной. Когда бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани заявил: «Наш город может надрать задницу вашему», он говорил от имени каждого жителя Нью-Йорка. Но какой бы ни была причина, они не купились на мою идею.

Я чувствовал: еще немного — и проиграю окончательно. Как можно убедить людей, что те или иные вещи сейчас в моде, или, как выражаются в «Конде наст», — «на слуху»? Я стал приводить различные эмпирические доказательства. Например, что из всех французских туристов, заполонивших Лондон, 45 % молодежь, которой не исполнилось и 25 лет, но… Они также оказались для них недостаточно убедительными. Когда речь идет о том, где конкретно в тот или иной момент сосредоточен «дух времени», проблема понять, насколько значимы для тебя такого рода данные. Голые факты еще ни о чем не говорят. Важнее внутреннее ощущение.

Признаться, я не ожидал, что они так серьезно воспримут вопрос о том, действительно ли Лондон то самое место. Когда журнал, подобный «Вэнити фэр», объявляет что-либо модным, будь то ресторан, район или город, он не просто оповещает об этом. Скорее совершает акт миропомазания. В результате даже если выбранный ими объект немодный, неинтересный и еще тысячу «не», с появлением статьи он становится модным, интересным и т. д. Данная область, где распространение информации оказывает столь заметное влияние на ход событий, что не вяжется с прежними представлениями об объективности и непредвзятости, является своего рода журналистским эквивалентом принципа неопределенности Гейзенберга.[120] Тогда почему они сидят с нахмуренным видом, добросовестно взвешивая все «за» и «против»?

Меня вдруг поразило сходство между спорами о том, что модно и немодно, и дискуссией о том, что правильно и неправильно. Еще из курса философии, которую я изучал в Оксфорде, мне запомнилось, что одним из критериев моральных высказываний вроде тех, что «убивать — это плохо», является «отсутствие возможности их проверить», так как никакое количество фактов не способно доказать их обоснованность. То же относится к высказываниям, связанным с «духом времени».

Также я вспомнил, что написал Джон Мейнард Кейнс об окружении философа-моралиста из Кембриджа Дж. И. Мура. По его словам, тот сумел стать во главе своих приверженцев не потому, что переспорил их в дебатах, а потому, что его голос оказался громче всех. Мур одержал победу благодаря исходящей от него уверенности в себе. С точки зрения Кейнса, чтобы убедить кого-то в справедливости своих моральных убеждений, достаточно излагать их со всей настойчивостью, на какую вы только способны. Потому что как только оппоненты почувствуют вашу убежденность, они начнут думать так же, как вы.

А возможно ли применить этот принцип к нынешнему обсуждению? И я решил, что попытка — не пытка.

— Лондон сейчас самое модное место, — сказал я, стараясь придать голосу решительность и непреклонность. — В нем жизнь бурлит. Стоит вам сойти с трапа самолета в Хитроу, и вы чувствуете, как воздух буквально насыщен электричеством.

— В самом деле? — подал голос Дэвид Харрис.

— Не сомневайтесь.

— Так ты считаешь, что Свингующий Лондон «второй волны» — это не выдумка? — спросила Эйми.

— Конечно. — Я многозначительно посмотрел на каждого из присутствующих. — Вы сделаете ошибку, если отнесетесь к этому феномену как к чему-то надуманному.

Кажется, моя уловка сработала. Они начали переглядываться, кивая друг другу: «Может, в этом действительно что-то есть». Они начали сдаваться:

Дэвид Харрис [колеблясь]. Вообще-то можно попробовать.

Я. Честное слово, мы не пожалеем.

Эйми Белл [амбивалентно]. Ну, если ты абсолютно уверен…

Я. На сто процентов.

Джордж Ходгман. Не возражаю.

В кабинете повисла тишина. Консенсус был достигнут. Лондон теперь «на слуху».

— Черт возьми! — вздохнул Грейдон. — Давайте сделаем это.

Было решено, что в мартовском номере журнала за 1997 год будет целых 25 страниц, посвященных второму пришествию Лондона, в том числе эссе из 5000 слов и около дюжины фотопортретов наиболее влиятельных людей города. Так на свет появился номер «Вэнити фэр», получивший название «Клевая Британия». («Когда б вы знали, из какого сора…») И кто это сказал, что философию нельзя применить в реальной жизни?

21

Клевая Британия

Наконец-то я занял в журнале достойное место. «Клевая Британия», пустой броский слоган лета 1996 года, оказался моим спасением. Конечно, мне не доверили руководить проектом — его возглавила Эйми Белл, и не попросили написать статью — этой чести удостоился ее муж Дэвид Камп. Зато я получил новую официальную должность — я стал «заместителем» Эйми. Это куда лучше, чем быть заколотым в сердце отточенным карандашом.

— Постарайся ничего не испортить, — предостерег меня Грейдон.

Однако очень скоро я понял, что меня ожидает как заместителя Эйми, когда в начале ноября мы отправились в Лондон для организации фотосессий, которые должны были стать основным украшением спецвыпуска. В отличие от Эйми и Дэвида, летевших бизнес-классом, меня засунули в эконом. Я бы не стал особо возражать, если бы она не взяла с собой свою новорожденную малышку и ее няню, которые также летели бизнес-классом. Когда я пожаловался на это, Эйми объяснила, что не хотела расставаться с малышкой на время полета, а потому няня должна лететь вместе с ней. Ну конечно, подумал я. Небеса воспротивятся, чтобы пять с половиной часов ты сама подержала своего ребенка! На самом же деле Эйми просто не хотела обидеть свою няню, посадив ее в эконом-класс. Это был довольно грубый способ напомнить мне о моем месте в их «пищевой цепочке»: Эйми больше беспокоилась о чувствах няни ее ребенка, чем о моих. («Вот именно!» — как сказал бы Крис Лоуренс).[121]

Вся группа, в том числе и те, кто присоединился к нам в течение следующих нескольких недель, поселилась в отеле «Дорчестер». Только меня сослали жить в мою квартирку на Шепардс-Буш. Там же в отеле разместился и временный офис журнала — дорогое удовольствие, скажу я вам. Для этого был снят номер, полностью оснащенный столами, телефонами, факсами и всем остальным, что необходимо в подобных случаях, который обходился сотни фунтов в день. А ведь в Лондоне мы провели почти месяц. Кроме того, Эйми была по-прежнему здесь. Грейдон пожелал, чтобы она осталась в Лондоне и присматривала за ходом съемок, а за это ему — или, точнее, «Конде наст» — также приходилось платить. По моей скромной оценке, счет, выставленный «Дорчестером» «Вэнити фэр», составил свыше 100 000 фунтов. Позвольте Саю это оплатить.

Всего было запланировано 11 фотосессий, начиная от съемок «Спайс герлс» и заканчивая Тони Блэром, и по идее я отвечал за девять из них. Я говорю «по идее», потому что большая их часть начинала разваливаться не начавшись из-за того, что в самую последнюю минуту кто-нибудь из предполагаемых участников неожиданно отказывался принимать в них участие. И тогда за дело приходилось браться Эйми. Вот когда стало понятно, почему Грейдон хотел, чтобы Эйми оставалась в Лондоне — у нее гениальные организаторские способности. Еще никогда мне не приходилось встречать кого-нибудь столь же неумолимого в достижении своих целей, как она. Свою работу Эйми выполняла, чего бы это ни стоило. Однажды ей потребовалось о чем-то со мной поговорить, но, поскольку я отсыпался после ужасного похмелья и отключил все свои телефоны, она никак не могла до меня дозвониться. Но от Эйми нельзя так просто отделаться. Она была готова нанять такси и послать его ко мне на квартиру, чтобы водитель звонил в дверь до тех пор, пока я не отвечу. А когда я, подслеповато щурясь на дневной свет, показался бы в дверях, он должен был всучить мне мобильник, соединенный с Эйми. Слава Богу, Генри Поттер, редактор лондонского отделения «Вэнити фэр», отговорил ее. Мэтт Тирнауэр однажды назвал Эйми с большой нежностью «суровой ирландской надсмотрщицей», но это довольно слабое описание ее истинной природы. Она Терминатор.

Из всех фотосессий самую большую головную боль мне доставили съемки с участием Дамиена Херста и Марко Пьера Уайта.[122] Поначалу я не ожидал, что здесь могут возникнуть проблемы, поскольку они вместе собирались открывать ресторан на Дин-стрит, но все обернулось настоящим ночным кошмаром. Дело в том, что Херст согласился сниматься лишь при условии, что вместе с ним будет сфотографирован его друг Кейт Ален,[123] тогда как Уайт в этом случае сниматься отказывался. Эйми решила, что для журнала важнее заполучить Дамиена Херста, чем Марко Пьера Уайта, и мы пошли навстречу Херсту, который к тому времени решил добавить до кучи еще одного человека — Алекса Джеймса, бас-гитариста из группы «Блур». Ну здорово, подумал я. А кто следующий? Твоя мамочка?[124]