Помпеи - Роберт Харрис

Он был охвачен смятением. В том, что Экзомний оказался продажен, не было ничего удивительного, и с этим акварий смирился. Он предполагал, что исчезновение Экзомния объяснялось именно его бесчестностью. Но остальные документы — запись на греческом и этот отрывок из письма — представляли эту загадку в совершенно ином свете. Похоже было, что Экзомния беспокоило состояние почвы, в которой пролегала Августа — почвы, насыщенной серой, — и произошло это самое меньшее за три недели до того, как акведук оказался перекрыт. Он забеспокоился достаточно сильно, чтобы . добыть подлинные чертежи Августы и обратиться за интересующими сведениями в общественную библиотеку Помпей.

Аттилий обеспокоенно посмотрел вниз, в главный водовод. Ему вспомнилась реплика Коракса, брошенная накануне вечером еще там, в Писцине Мирабилис: «Я вот что тебе скажу: он знал эту воду, как никто иной. Он бы это предвидел», — и свой собственный ответ: «Возможно, он и вправду это предвидел. Потому и бежал». И впервые его посетило предчувствие чего-то ужасного. Аттилий не мог определить сути этого предчувствия, но вокруг происходило слишком много необычного: авария на главном водоводе, подземные толчки, источник, прямо на глазах уходящий в землю, появление серы в воде... Экзомний тоже это чувствовал.

В туннеле замерцали огни факелов.

— Муса!

— Что, акварий?

— А откуда Экзомний родом?

— С Сицилии, акварий.

— Я знаю, что с Сицилии. Откуда именно?

— Откуда-то с запада. Кажется, из Цетаны. — Муса нахмурился. — А что?

Но акварий не ответил. Он смотрел на мрачную громаду Везувия, высящуюся по другую сторону узкой, залитой лунным светом равнины.

ЮПИТЕР

24 августа

ДЕНЬ ИЗВЕРЖЕНИЯ

Ноrа Prima

[06.20]

В какой-то момент горячая магма вступила во взаимодействие с подземными водами, протекающими под вулканом, и это послужило толчком к началу первого события — незначительного извержения, покрывшего восточные склоны вулкана мелкозернистой серой тефрой. Вероятно, это произошло в ночь или наутро двадцать четвертого августа.

Всю эту жаркую, душную ночь, пока они при свете факелов чинили главный водовод, Аттилий ни с кем не делился своим всевозрастающим беспокойством.

Он помогал Корвинию и Политию замешивать раствор. Загружаешь в деревянное корыто рыхлый путеоланум, выливаешь известь и добавляешь воду — совсем чуть-чуть, не больше чашки. Это первейший секрет изготовления хорошего раствора: чем суше смесь, тем она крепче. Он помогал рабам спускать корзины с готовой смесью в туннель и укладывать ее, готовя новое основание для водовода. Он помогал Бребиксу дробить ранее извлеченные из туннеля обломки и делать из них прослойки в основании — для прочности. Он помогал пилить толстые доски, которыми они обшивали стены, и волоком таскал их по мокрому цементу. Он передавал кирпичи Мусе, пока тот их укладывал. А под конец он бок о бок с Корвинием наносил верхний слой штукатурки. Это был второй секрет безупречного цемента: его следовало утрамбовывать изо всех сил, «рубить, как будто рубишь дерево», выжимать из него малейшие пузырьки воды или воздуха, способные в дальнейшем стать слабым местом.

К тому моменту, как небо над колодцем начало сереть, Аттилий понял: они сделали достаточно, чтобы вернуть Августу в строй. Конечно, потом придется отремонтировать акведук как следует. Но до тех пор, если не стрясется ничего непредвиденного, Августа выдержит. Инженер прошелся с факелом в руках до конца наскоро залатанного участка и осмотрел каждый фут. Даже если акведук снова начнет протекать, водостойкая штукатурка выдержит. К концу первого дня она затвердеет, а к концу третьего станет крепче камня.

«Только вот достаточно ли этого — быть крепче камня?..» Но Аттилий предпочел оставить эту мысль при себе.

— Раствор, который высыхает под водой, — сказал он Мусе, вернувшись обратно. — Вот это — воистину чудо!

Он пропустил остальных вперед и выбрался наружу последним. В свете наступающего дня стало видно, что они разбили лагерь на пастбище — неровном, усыпанном большими камнями, зажатом между горами. На востоке поднимались крутые скалы Апеннин, и милях в пяти-шести отсюда в утреннем свете виднелся город. Должно быть, Нола. Но не это поразило Аттилия. Он был потрясен, увидев, как близко они находились от Везувия. Гора располагалась на западе, и местность начинала повышаться всего лишь в нескольких сотнях шагов от ак-ведука — и подъем был настолько крут, что инженеру пришлось задрать голову, чтобы взглянуть на вершину горы. И теперь, когда предутренние сумерки рассеялись, на одном из склонов начали появляться серовато-белые полосы — и это было самым тревожным. Они отчетливо выделялись на фоне покрывающего склоны леса и напоминали формой наконечники стрел. Не будь сейчас август, Аттилий поклялся бы, что это снег. Остальные тоже заметили эти полосы.

— Это что — лед? — потрясенно спросил Бребикс, уставившись на гору. — Лед в августе?!

— Акварий, ты когда-нибудь видал такое? — спросил Муса.

Аттилий покачал головой. Ему вспомнилось одно место из свитка, написанного по-гречески: «Вокруг нее почва насыщена пеплом, выброшенным Этной, и потому там так хорошо растет виноград».

— А что, если это и вправду пепел? — нерешительно произнес он, почти не осознавая, что говорит вслух.

— Пепла без огня не бывает, — возразил Муса. — А если бы там прошел такой сильный огонь, в темноте мы бы непременно его увидели.

— Да, правда.

Аттилий оглядел изможденные, испуганные лица своих спутников. Вокруг виднелись следы их ночных трудов: груды битого камня, пустые амфоры, догоревшие факелы, погасшие кострища. Озеро исчезло, а вместе с ним и птицы. Аттилий не слыхал, когда они улетели. Над горным гребнем, расположенным напротив Везувия, появился краешек солнечного диска. Вокруг царила странная тишина. Аттилий вдруг понял, что не слышит птичьего пения. Ни единого голоса. А ведь им полагалось бы пением приветствовать рассвет. Окажись здесь какой-нибудь авгур, эта тишина довела бы его до неистовства.

— А ты точно уверен, что вчера, когда вы с Кораксом добрались сюда, этого не было?

— Точно. — Муса потрясенно смотрел на Везувий. Он нервно вытер руки о грязную тунику. — Должно быть, это случилось ночью. Помните тот грохот — ну, когда земля вздрогнула? Наверное, тогда оно и стряслось. Гора треснула и выбросила вот это.

Рабочие встревоженно загудели, и кто-то крикнул:

— Это все великаны!

Аттилий вытер пот со лба. Уже начинало становиться жарко. Еще один знойный день впереди. Но в воздухе чувствовалось еще что-то, помимо жары. Какое-то напряжение — словно в чрезмерно натянутой шкуре. Что это — игра его воображения, или земля и вправду едва заметно дрожит? От страха у Аттилия волосы встали дыбом. Этна и Везувий — он начал осознавать ту чудовищную связь, о которой, очевидно, догадался Экзомний.

— Ладно, — быстро сказал он, — давайте-ка убираться отсюда.

Он двинулся туда, где лежала Корелия, бросив через плечо:

— Заберите все из туннеля! И пошевеливайтесь! Мы закончили!

Девушка все еще спала. Во всяком случае, так показалось Аттилию. Она лежала у дальней повозки, свернувшись калачиком и подложив руки под щеку. На миг Аттилий застыл, пораженный несовместимостью этой красоты с окружающим разгромом. Эгерия в окружении обыденных инструментов его ремесла.

— Я уже давно проснулась. — Корелия повернулась на спину и открыла глаза. — Вы закончили?

— Можно сказать, что да. — Аттилий присел и начал собирать валяющиеся папирусы. — Рабочие возвращаются в Помпеи. Я хочу, чтобы ты опередила их. Я отправлю с тобой сопровождающего.

Корелия рывком уселась:

— Нет!

Аттилий знал, что именно так она себя и поведет. Он размышлял об этом полночи. Но что еще ему оставалось?

— Тебе следует вернуть эти документы туда, где ты их взяла, — быстро сказал он. — Если ты выедешь немедленно, то будешь в Помпеях задолго до полудня. Если тебе повезет, он не узнает, что ты их забирала и возила сюда.

— Но ведь это же доказательства его...

— Нет. — Аттилий поднял руку, жестом призывая девушку к молчанию. — Нет, сами по себе они ничего не доказывают. Они стали бы доказательством, если бы Экзомний рассказал обо всем в присутствии магистратов. Но он исчез. И где деньги, которые твой отец платил ему, — тоже неизвестно. И никаких доказательств, что Экзомний их тратил, тоже нет — он был очень осторожен. А потому в глазах общественности Экзомний честен, словно сам Катон. А кроме того, тебе просто нужно поскорее уехать отсюда. С горой что-то происходит. Я толком не понимаю, что именно. Но Экзомний заподозрил это еще несколько недель назад. Такое впечатление, будто... — инженер заколебался, не зная, как этовыразить словами. — ... будто она оживает. В Помпеях ты будешь в большей безопасности. Корелия качнула головой: