Рассвет над океаном - Ева Гончар

— Привет, соня!

— Привет! — я тоже ему улыбаюсь. — Рассказывай. Всё рассказывай, — предвосхищаю его вопрос, — с того утра, когда ты улетел в Чикаго.

И он начинает рассказывать. Говорит медленно, тщательно подбирает слова, чтобы сгладить остроту воспоминаний, но мне всё равно очень больно. За нас обоих. Короткой и яркой, как взрыв, радости от того, что мы не родственники, не хватает, чтобы разогнать беспросветный мрак последовавших за ней событий.

— Может, хватит пока, Мия?

Что, я совсем неважно выгляжу?

— Нет уж, говори! Я и так слишком долго была не в себе.

Продолжает. Узнаю, как он вышел на Салливана — меня передёргивает от этого имени. Об удачном шантаже, о плане, который чуть не осуществился.

— Увы, я переоценил актёрские способности моего помощника. Или недооценил подозрительность мистера Рейнса. Что-то в поведении Салливана его насторожило, и он отправил Лайла за ним проследить. Доктора застукали рядом с резервным пультом «Полярной звезды». Кажется, в тот же вечер его убили.

«В тот же вечер его убили». Мне нравится, как это звучит. Если бы я услышала то же самое о двух других своих мучителях!

— К счастью, он успел открыть мне дорогу в Центр. И я пришёл к мистеру Рейнсу, покупать у него твою жизнь, Мия. Как видишь, купил.

— Что ты ему предложил… за меня? — спрашиваю я с замирающим сердцем.

— Пообещал, что буду добровольно работать на Центр. И что отдам ему ребёнка — нашего с тобой ребёнка, когда он родится.

Ребёнка? Отдать Центру нашего ребёнка?! Не может быть, что такое он говорит?

— Джарод, ты серьёзно? Ты правда собираешься это сделать?!

43. Джарод. День 7-й, вторая половина

— …Ты серьёзно? Ты правда собираешься это сделать?!

— Заставить тебя родить ребёнка и отдать его Рейнсу? Нет, ну что ты, конечно, нет!

Я сжал её в объятьях — никак не привыкну к нынешней хрупкости её тела! — и зарылся губами в её волосы.

— Я собираюсь сбежать отсюда вместе с тобой. И в этот раз, надеюсь, нам ничто не помешает.

Мия шумно выдохнула, оплела меня руками и замерла, ожидая продолжения. Мне стало стыдно. Не было необходимости её пугать, я мог сразу посвятить её в свои планы. Каюсь, мне захотелось посмотреть на её реакцию. Пусть бы она не поверила мне или полыхнула негодованием — я бы знал тогда, что с ней всё в порядке! А она взглянула на меня обречённо и горько, как будто была уверена, что нет такого насилия, которого нельзя совершить над ней. И я не удержался от вопроса, с которым хотел повременить.

— Маленькая моя, что они с тобой делали?

Она ответила не сразу. Я открыл было рот, чтобы взять свой тяжкий вопрос обратно, но тут она отодвинулась от меня, села очень прямо, поправила соскользнувшую на плечо рубашку и сказала нечто неожиданное:

— Знаешь, мне повезло!

Слабо улыбнулась, заметив моё изумление, и пояснила:

— Повезло заболеть. Будь я здорова, мною бы… занимался Лайл. И он бы меня сломал.

Снова умолкла, закрыла глаза, стала ещё бледней от воспоминаний. Я жадно ловил каждое движение жизни на её лице. Что угодно, даже эта бледность, этот излом страдания — лишь бы не восковая кукольная мертвенность, которую я видел в первые дни!

— Чего они добивались от тебя, Мия?

— Сначала спрашивали, каким образом я узнала, что мистер Рейнс мне не отец. И просто демонстрировали силу. Я отпиралась…

Запнулась на полуслове и несколько раз вдохнула открытым ртом, на лбу у неё выступила испарина.

— Довольно! — испугался я. — Поговорим потом!

— Сейчас, Джарод. Я расскажу сейчас. Я отпиралась, твердила, что ничего не знала… Ляпнула, мол, сгоряча. Клянусь, я тебя не выдала!

Лучше бы выдала, подумал я в который раз и снова взял её за руки. Они были ледяные.

— Лайл вколол мне какой-то наркотик, — она сглотнула. — Галлюциноген. Повторения я бы не выдержала. Но повторения не было, потому что я заболела.

Остановилась опять. Я ждал — и вспоминал момент, когда мог пристрелить того, кто теперь считается моим братом, как бешеного зверя, но, идиот, почему-то не пристрелил!

— Потом они выяснили, что Сидни принёс генетикам для анализа образец твоей крови, и взяли доктора в оборот. Как я могла допустить, чтобы он пострадал по моей милости!.. Ты случайно не знаешь, что с ним? Я больше ничего о нём не слышала.

— Кажется, я видел Сида в записях из Центра, которые просматривал, когда готовил твой побег, — ответил я осторожно — не смог вспомнить, к каким дням относились те записи. — Не волнуйся о нём, Мия. Ты же знаешь, он умеет выходить сухим из воды.

— Да, — согласилась она и продолжила: — Пришлось придумать легенду, объясняющую, когда и как я с тобой встречалась. Но они всё равно поняли, что я вру. И тогда они сказали, что, если я хочу жить, я должна сделать то, чего не сделала моя мама. Родить ребёнка от одного из Паркеров.

— Одного из?.. — удивился я.

— От Джарода или от Лайла — решай сама, от кого… Сорок Третья.

— Сволочи!

— Я подумала, что речь идёт об искусственном оплодотворении, и сказала, что согласна родить от тебя. Но выяснилось, что твоего генетического материала в Центре нет…

— В самом деле, нет. В прошлом году я изъял из их банка и сперму свою, и стволовые клетки, и даже кровь. Не хотел однажды обнаружить, что в стенах Центра у меня появились новые клоны или другие… родственники.

— Рейнс рвал и метал из-за этого. Меня поставили перед выбором: или я помогаю им до тебя добраться, или отцом моего ребёнка будет Лайл. Потом… ничего особенного они уже от меня не хотели. Приходили и спрашивали, не надумала ли я им помогать. Обещали, что отдадут меня Лайлу, как только мне станет лучше. А мне становилось только хуже…

Тут Мия, до сих пор метавшаяся взглядом по комнате, посмотрела на меня и увидела что-то такое, отчего её глаза округлились.

— Джарод, всё было не так страшно, как ты подумал! Меня не насиловали. Меня не били и не пытали… Почти. Кроме Лайлова показательного выступления. Мне повезло — болезнь была моей охранной грамотой.

Ей повезло. Её унизили, её запугали, её хотели сделать племенной сукой. Её чуть не отправили на тот свет. Ей повезло, твою мать! Мне даже дышать стало тяжело от ярости, я не сразу смог вернуть себе равновесие. Когда опомнился, Мия тщетно пыталась избавить от моей хватки свои потеплевшие ладони. Лицо её стало розовым, глаза влажно блестели.

— Больно, да, больно? Прости!

Прижала к щекам освобождённые руки, поморгала, прогоняя слёзы.

— Мне? Ничуть. Это я постоянно причиняю тебе боль…

— Не ты, Мия — Центр!