Истории Джека - Ярослава Осокина

На прощание тонюсенький голосок, едва ли громче комариного писка, грустно шепнул: «Очень, очень холодно», и внешний мир встретил их теплом летней ночи, шорохом трав, ровным сиянием установленных по периметру переносных прожекторов и целой волной насмешек и сочувственных возгласов: все вперемешку.

История десятая. Разоблачение Альбера

У Донно никогда не было друзей. В школе он инстинктивно избегал близких отношений с кем-либо, а позже его и вовсе не тянуло. Зачем? Впускать кого-то в свою жизнь? Объяснять, почему у него все так, а не иначе? Рассказывать пришлось бы много, а Донно этого не любил. Проще было держать дистанцию, говорить поменьше, да подробнее показывать, куда стоит пойти особо настойчивым типам.

Раз в неделю он звонил матери, игнорируя ее требования общаться ежедневно, обещал правильно питаться и не лезть в опасные места. Раз в месяц он ездил к ней в больницу, возил цветы, фрукты и лотки с домашней едой.

Иногда матери хотелось поиграть в утонченную аристократку, и Донно приходилось плавать в вязком киселе этикета и округлых пустых фраз; порой мать начинала валяться у него в ногах и рыдать, пытаясь вымолить прощение. В самые неудачные дни она говорила с Донно сквозь зубы, а потом бросалась на него и пыталась расцарапать лицо, потому что он слишком был похож на своего отца. Когда ее выписывали из больницы до следующего приступа, он нанимал сиделку: находиться рядом с ней было невозможно.

Их обоих слишком поломало пережитое вместе детство — и отец. Порой Донно думал, что родись он пару десятков лет назад, его жизнь сложилась бы удачнее — мальчика забрали бы воспитываться при одной из Академий, едва только проявился дар. И все эти мучительные дни и ночи, когда отец измывался над матерью и сыном, вытягивая из них необходимые эмоции, как наркоман дозу, не случились бы.

В любом случае, день-два после визита к матери Донно пил дома, никуда не выходя. Потом все на время приходило в норму: Донно работал. С его точки зрения это было правильно. Если ему становилось скучно, он брал дополнительные дежурства.

Коллеги перебрасывались с ним приветствиями и шутками, но, уже зная его привычки, не навязывались.

В общем, Донно его жизнь устраивала.

Пока в ней не появился Роберт и не расквасил ему нос одним метким ударом за то, что тот нагрубил ему во время совместного выезда.

— Бесишь, — коротко сказал Роберт, встряхивая разбитым кулаком.

Он был левшой, не любил врачей и печеночные оладьи, мастерски разбирался с любой техникой и встречался с зеленоглазой магичкой-предсказательницей. Роберт знал пять языков и терпеть не мог пустых разговоров.

За тот случай на выезде их наказали: Солнцеликий, тогдашний начальник отдела, целую неделю высылал обоих на самые тяжелые дела. Первый день они молчали, потом огрызались друг на друга, а вскоре Донно с немалым удивлением обнаружил, что Роберт преспокойно сидит у него в гостях, одалживает диски с музыкой, заставляет ходить с собой по бабским магазинам в поисках подарка для взбалмошной подруги и знакомит со своими странными друзьями.

У Донно были ограничения на оперативную работу из-за нестабильного дара, и Роберт велел ему подать анкету на участие в партнерской программе… спустя пару недель их вызывали для подписи контракта.

Роберт не давал ему жить спокойно. Когда Донно пытался от чего-то увильнуть, напарник показывал костлявый кулак и спокойно говорил: «Бесишь». Если Роберт говорил: «Достал», это значило, что пора менять документы, покидать страну и искать бомбоубежище.

И не смотря на все это, Роберт был на удивления слаб физически: быстро переутомлялся, а после особо тяжелых дежурств, если приходилось соприкасаться с посмертной аурой, приходил к Донно «тихо умирать». Он так и говорил: «Можно, я тут тихо помру?» Ставил бутылку коньяка на стол, клал рядом очки и сворачивался как побитый пес в кресле. Отлеживался час-полтора, восстанавливаясь.

Роберта совершенно нельзя было оставлять одного: он ел всякую дрянь, мог не спать несколько ночей подряд, а потом закидываться энергетиками, чтобы работать дальше. Донно приходилось присматривать за ним.

Честно говоря, он не знал, что бы с ним было, если бы не Роберт.

Донно настоял на том, чтобы Энца ехала к нему. Энца могла только испуганно блеять, что ей неудобно и… и вообще…

Если бы она придумала, что именно «вообще», то может быть, Донно и послушал ее, а так просто загрузил в свою машину и увез, на прощание кивнув Джеку.

Тот воспрял духом, расценив этот кивок как знак того, что Донно в своей странной голове не затаил против него ничего злого, что потом бы нехорошо отозвалось на бедной, без того потрепанной шкуре Джека.

Хотя по большей части ему было наплевать на мнение Донно, его сейчас сильнее занимали другие мысли.

Жутко хотелось спать и есть. Мужественно преодолевая боль в желудке, Джек отловил пару знакомых магов, участвовавших в поисках и расспросил их, записав разговор на телефон, чтобы потом обдумать. С Яковом перебросился только парой слов, и тот, скрипя все больше и больше, отправил его на боковую, раздраженно посоветовав убрать с его глаз свою серо-зеленую физиономию.

Джек так и сделал, добрел до машины и, заехав по дороге в круглосуточный супермаркет, отправился домой.

Собственно, что больше всего ему не нравилось: заблокированные телефоны и жизненные сигналы. Видимо, это произошло не сразу, ведь Эли смогла дозвониться.

Хватились их после десяти, то есть практически перед заходом солнца, а искать с использованием технологий и магии начали уже после наступления темноты. Как раз тогда, когда началась вся катавасия, и логично заключить, что поиски блокировались из-за парабиологической активности, наложенной на возмущение полей от точечного портала.

Электроника сбоила, это понятно. Но. Никто никогда не слышал, чтобы перекрывались жизненные сигналы в районах, где появлялись призраки и монстр-объекты.

А вот магические техники для этого существовали, так что скорее это ловушка, выстроенная человеком. На них лично? Или они случайно угодили в нее?

Почему Энца начинает себя странно вести? Нелогичные высказывания, самоубийственные какие-то намерения… нет, она и вообще не склонна трусить в таких ситуациях, но лезть на рожон, не подумав дважды, — как-то не о ней.

Еще эти ее постоянные падения последнее время.

И Альбер. Предположение Джека о том, что коллега на самом деле призрак, было скорее игрой ума, давно пришедшей к нему в голову мыслью, которой он не придавал особого значения… но теперь, видимо, стоило уделить ей времени побольше.