Последние дни Джека Спаркса - Джейсон Арнопп

Джейсон Арнопп

Последние дни Джека Спаркса

Jason Arnopp

THE LAST DAYS OF JACK SPARKS

Copyright © 2016 by Jason Arnopp

© Е. Шульга, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Моим маме и папе,

никогда не заставлявшим меня найти нормальную работу

Если вы думаете, что знаете, что, черт возьми, происходит, вы, наверное, круглый идиот.

Предисловие Алистера Спаркса

В самом сердце дома, где мы с моим покойным братом Джейкобом родились и выросли, зияла черная дыра.

Так мы называли это место. В действительности же там находился чулан, возникший посреди загородного саффолкского дома по неведомой прихоти архитектора. Небольшое помещение прямоугольной формы, размером не больше двух магазинных примерочных, сдвинутых вместе, без окон, без электричества, без вентиляции. Три двери вели в этот чулан.

Наша мать, будучи женщиной практичной, взяла и приколотила к стене этой бессмысленной распределительной коробки вешалку. Так наш чулан стал гардеробом.

Само слово «гардероб» вселяло в нас с Джейкобом, которому было суждено снискать славу и бесславие под именем Джек Спаркс, иррациональный страх. Созвучие со словом «гроб» наделяло его зловещими качествами и вызывало ассоциации с мертвецами. Мы невзлюбили чулан еще больше. Мы чувствовали себя в большей безопасности, когда звали его черной дырой, ведь у черных дыр хотя бы есть научное объяснение.

Мы избегали чулана правдами и неправдами и всегда огибали его кругом, сходясь во мнении, что лучше потратить лишнее время, чем хоть на секунду окунуться в этот затхлый карман тьмы. А когда одному из нас все же случалось оказаться внутри, пульс мгновенно учащался, на шее выступал холодный пот, который казался в те мгновения ледяным дыханием смерти, и хотелось кричать от страха.

Дело было летом 1983 года, в субботу. Джейкобу было пять, я был на четыре года старше. Мы тогда хорошо ладили, правда, и типичное братское соперничество было нам не чуждо. Вместе мы лазили по деревьям, катались на великах, играли в футбол. Ну а потом, наставив синяков и шишек, без которых не обходятся никакие дворовые игры, опираясь друг на друга, ковыляли домой.

То была обычная детская шалость, но теперь, когда все так обернулось, она неожиданно приобретает сакральное значение здесь, в книге, к которой я и подумать не мог, что однажды приложу руку. Надеюсь, эта история поможет лучше узнать моего брата и пролить свет на то, почему однажды, как ни горько мне это говорить, его понесло вниз по наклонной.

В тот день окна в доме были распахнуты настежь. На улице стояла знойная жара. Мама отдыхала в саду на шезлонге. Тот время от времени ломался под ней, и она чертыхалась так громко, что жаловались соседи. Мама запаслась бумажными салфетками и читала детективы, не намазавшись, как всегда, солнцезащитным кремом.

Джейкоб с разрумянившимся лицом катал по полу столовой игрушечную машинку. Придумав, во что бы с ним поиграть, я обошел дом, запер две из трех дверей, ведущих в чулан, и забаррикадировал их парой кресел. Архитектор, надо отдать ему должное, поставил двери так, чтобы они открывались наружу. Я выглянул на улицу из окна кухни: мама дремала, уронив книжку себе на живот. Тогда я предложил Джейкобу пограть в одну игру.

Я сказал, что буду привидением, а он – охотником за привидениями и он будет от меня убегать. Правила были простые. Охотнику нужно трижды пересечь черную дыру так, чтобы привидение не поймало его и тоже не превратило в привидение.

– Почему это я убегаю, если я – охотник? – недоверчиво спросил Джейкоб.

– Потому что ты увидел меня, и тебе не по зубам такое злое и страшное привидение!

Он поразмыслил над таким ответом и согласился, мне на радость. Наживка была заглочена.

Джейкоб с визгом кинулся убегать, я – за ним. Я зловеще ухал, размахивал руками и бежал сзади, сдерживая темп, чтобы не догнать его. Как я и задумал, Джейкоб выбежал из столовой, бросился прямиком к ближайшей двери в чулан и нырнул в черноту.

Я прибавил шагу, нагнал его, чуть не спотыкаясь, и захлопнул дверь у него за спиной. Потом крепко вцепился в дверную ручку, всем телом дрожа от нервного перевозбуждения.

Раздался глухой стук – Джейкоб попытался выйти из другой двери и обнаружил непреодолимое препятствие на пути.

– Эй! – позвал он голосом, который будто бы доносился из барахлящей телефонной трубки. – Дверь же…

Он осекся и толкнул вторую дверь. Снова потерпев неудачу, Джейкоб растерянно заплакал.

У меня аж зашумело в ушах, когда я налег на дверь и стал готовиться к штурму. Долго ждать не пришлось. Джейкоб дернул за ручку, но напоролся на упрямую силу человеческого сопротивления. В его голосе послышался страх:

– Али, прекрати! Али!

Мама нас не слышала, хотя вопли Джейкоба становились громче и пронзительнее. Порой он прекращал тщетную возню с дверью, а потом резко бросался на дверь в надежде застать меня врасплох. А порой он начинал ломиться в другие двери и звать на помощь маму. Но я не сдавался. Джейкоб не казался мне как-то особенно перепуганным, не ревел, и я не сомневался, что мы еще вместе посмеемся над этим попозже, когда я его выпущу.

А потом крики по ту сторону двери стихли намертво.

С горящими от напряжения плечами я развернулся и тяжко привалился к двери. Перед глазами у меня играли в догонялки мушки. Я прислушался.

Я очень долго прислушивался.

Тишина.

Мне вдруг стало не до шуток.

– Не бойся, – крикнул я через прочное дерево. – Я тебя выпущу, слышишь?

Я ободрительно засмеялся.

Ответа не было.

Я стоял в залитой светом комнате, но меня одолевало нехорошее предчувствие.

Чудовищный непрошеный образ нарисовался мне в воображении.

Я представил, как Джейкоб становится чем-то иным.

Я представил, как он лежит в гробу этого гардероба с зияющей чернотой на месте лица.

Я убедил себя в том, что этот фантом, прежде бывший моим братом, ждет меня там. И когда я открою ему дверь, он набросится на меня и вырвет мне руки и ноги, заливаясь безумным смехом.

– Джейки? – позвал я.

Мне по-прежнему никто не отвечал.

– Джейкоб!

Мое сердце, бившееся так восторженно еще секунды назад, сейчас словно колотилось в дверь и просилось выйти.

Мне стало так страшно за брата.

Во что он превратился в этом непознанном месте?

Несколько секунд спустя я все понял, заметив, как что-то вытекает из-под двери.

Рассказывая об этом происшествии, я не хочу подкидывать пушечного мяса интернет-троллям, которым хватает наглости вменять мне в вину то, какой оборот приняла жизнь Джейкоба. Я лишь хочу, чтобы вы хоть одним глазком смогли взглянуть на сформировавшие его годы и увидеть ребенка, который слишком остро отреагировал на безобидную, в сущности, шутку. Моя совесть чиста. Вдобавок я считаю необходимым пересказать и свою версию этих событий, раз уж мой брат включил этот эпизод в книгу. В свое время вы услышите и его рассказ, но Джек, к сожалению, многое преувеличивает и переиначивает в этой истории.

Несмотря на удушливый интерес прессы, с которым была встречена безвременная кончина моего брата, ушедшего из жизни в тридцать шесть лет, рядовой читатель может и не догадываться, что он собой представлял.

Если сам я в детстве мечтал попасть в шоу-бизнес, но вместо этого стал ученым, то Джейкоб, напротив, проявлял склонность к наукам, а стал, как известно, писателем и медийной персоной. Первые шаги на этом поприще он сделал во время прохождения практики в журнале «Нью-Мьюзикл-Экспресс» в 1996-м. До сих пор с улыбкой вспоминаю восторженный голос этого восемнадцатилетнего зазнайки в телефонной трубке: «Меня приняли!» Рецензия на пластинку по заданию «NME» стала первой публикацией Джека. В музыке он разбирался, хотя вкусов его я не разделял. Когда мы были подростками, из его комнаты орали Sex Pistols, Motörhead и Sisters of Mercy, тогда как в моей прописались Pet Shop Boys.

Недолго думая, он взял себе звучный и броский псевдоним «Джек Спаркс». Я тогда получал степень по биохимии и был завален учебой, но был рад за брата, который вот-вот претворит в жизнь мою собственную давнюю мечту.

На прохождении практики Джек не остановился. Мы с мамой остались в Саффолке, а Джек перебрался в лондонский Кэмден-таун и с головой ушел в журналистику. С двадцати до тридцати лет он мотался туда-сюда через Атлантику и работал не покладая рук. Бывало, я просил Джека откладывать мне номера «NME», потому что у меня самого не было возможности регулярно доставать свежие журналы. Уже тогда я замечал, что своеобразная манера Джека вести интервью и бескомпромиссность его взглядов вызывают нешуточный резонанс среди читателей. Его аудитория разделится на два лагеря и тогда, когда он примется осваивать новые горизонты за пределами музыкальной журналистики.