Как обуздать олигархов - Александр Елисеев

В дальнейшем Сталин также проявлял свой демократизм, причем довольно часто и по значительным поводам. А на заседании Совнаркома от 20 ноября 1917 года им было предложено воздержаться от роспуска Учредительного собрания. Троцкий в письме к своему сыну Льву Седову (от 19 ноября 1937 года) признавался, что Сталин, в отличие от него и других красных вождей, был противником штурма мятежного Кронштадта. Ко всему прочему, «страшный тиран» выступал против грабительской продразверстки. Вот что пишет историк С. А. Павлюченков, вовсе не сталинист, о Сталине, который «в течение всей Гражданской войны находился в лагере непримиримых противников продовольственной диктатуры. Он отнюдь не был дилетантом в области отношений с крестьянством после партийных поручений по хлебозаготовкам в Поволжье в 1918 году и на Украине в 1919 году, но, как обычно, оставался немногословен и лишь иногда разражался настоящей грубой бранью в адрес наркома Цюрупы, его аппарата и всей продовольственной системы Наркомпрода в целом».

В середине 30-х годов Сталин и его окружение разрабатывали проект проведения в стране выборов на альтернативной основе. Предполагалось, что в каждом округе между собой будут соревноваться кандидаты от разных организаций — партийных, комсомольских, профсоюзных. Трудовые коллективы могли выставлять и беспартийных кандидатов. Сохранилась даже фотокопия опытного образца бюллетеня, который содержал вымышленные фамилии предполагаемых альтернативных кандидатов.

По сути, Сталин предлагал создать оригинальную систему корпоративного представительства, в рамках которой и компартия была одной из организаций, пусть и наиболее важной. Выборы в такое представительство были бы соревновательными, однако они лишались того ажиотажа и коррупции, который свойственен западным выборам с их партийной борьбой и господством плутократии. Ведь сталинская реформа вовсе не ставила своей целью создание в стране буржуазной, многопартийной демократии (как то произошло в 1985–1991 годах). Сталинская модель должна была основываться на сочетании сильной власти Вождя и сильного же народного представительства. Примерно такая же модель всегда предлагалась революционными консерваторами правого толка — от славянофилов до Л. Тихомирова.

Об этих планах вождя обстоятельно писал историк Ю. Н. Жуков в любопытнейшем исследовании «Иной Сталин». Он же обратил внимание на то, что различные партийно-олигархические кланы настойчиво пытались эту реформу сорвать, ведь она создавала угрозу для их монополии на власть. Для этого они всячески стремились раздуть в стране революционную истерию, переключив внимание общества с преобразований на поиск «врагов». В принципе, в этом может удостовериться любой человек, внимательно (и без предубеждений) прочитавший хотя бы официальные партийные документы той эпохи. Так, на февральско-мартовском пленуме ЦК (1937 год) Сталин требует проведения открытых и свободных выборов. На опасения по поводу того, что во власть могут попасть враги Советов, он замечал — предотвратить такое развитие нужно посредством улучшения агитационно-пропагандистской работы. Напротив, выступления таких региональных партсекретарей, как Эйхе, Варейкис, Косиор и др., были пронизаны духом предельной нетерпимости и нацеливали партию на постоянный поиск врагов. Борьба разных группировок привела к ужасающему террору, который вихрем пронеся по верхушке ВКП(б), однако унес за собой и многих простых, совершенно невинных людей. Сталин сопротивлялся террору до конца, но когда он все-таки стал необратимым, то вождь активно включился в кампанию репрессий, постаравшись извлечь из нее максимальную кадровую выгоду. В течение 1937 года террор, становившийся все более неуправляемым, поглотил большую часть регионалов. А в 1938 году Сталин расправился с их ослабевшей верхушкой (Косиор, Эйхе и др.). После этого массовый террор пошел на спад, потом и прекратился вовсе. Более того, произошла частичная реабилитация невинно пострадавших.

Сталину так и не удалось реализовать свой «монархо-советский» проект. Хотя некоторые положительные результаты все же было достигнуты. По Конституции 1936 года, к выборам были допущены все «бывшие» — дворяне, кулаки и т. д. Тем самым был ликвидирован позорный разряд граждан второго сорта и исправлена одна из самых больших несправедливостей революции.

Советы, как органы местной власти, получили некоторую базу для самостоятельной деятельности. Это, между прочим, подтверждает и такой антисталински настроенный историк, как В. Сироткин. Он указал на то, что до 1936 года местные Советы были лишены права иметь свой бюджет. А ведь в первые месяцы после Октябрьской революции своих бюджетов не имели как раз местные отделения партии большевиков, которые финансировались Советами. (А правительство — Совнарком — официально было всего лишь отделом ВЦИК Советов.)

Но все это было лишь бледной тенью тех, настоящих преобразований, которые задумывал «красный монарх».

«ЦАРЬ И СОВЕТЫ»: ДУХОВНЫЕ ПОИСКИ МЛАДОРОССОВ

У «монархо-советизма» была и правая версия, которая возникла в эмиграции. Отсчет здесь надо вести с 1923 года — тогда в Мюнхене прошел «Всеобщий съезд национально мыслящей русской молодежи». Его участники, молодые русские эмигранты (в большинстве своем — участники Белого движения), образовали Союз «Молодая Россия», позже переименованный в Союз младороссов (1925 год). Тем самым была открыта интереснейшая страница в истории русской эмиграции.

Младоросское движение, наряду с солидаризмом, евразийством и т. п. течениями, было одной из попыток соединить консерватизм и революционность, традицию и модернизацию. Оно открыто апеллировало к новым силам, которым только и было под силу (в отличие от свергнутых революцией старых «классов») возродить традиционную русскую государственность на новом уровне. Вот один из характерных образчиков младоросской риторики: «Молодость Духа, движение вперед, а не вспять, с новыми идеями, новыми средствами и новым оружием, должны быть отличительными чертами национального движения. Люди старших поколений, живущие в прошедшем, не понимают настоящего. В будущем руководящее творческое значение будет у молодежи».

Младороссы были убежденными русскими националистами, но они ставили перед национализмом задачи вселенского, мессианского характера: «Нашей России, — утверждал лидер движения Александр Львович Казем-Бек, — будет принадлежать первое место в ряду держав, на которых ляжет ответственность за… утверждение нового, вселенского равновесия, за осуществление мировой справедливости, за создание мировой гармонии на месте мирового хаоса…».

По мнению младоросского идеолога Д. А. Городенского, Россия призвана «дать пример другим, создав социальную справедливость, а следовательно, и духовное равновесие и материальное благосостояние, прежде всего, у себя, а затем уже, со всем спокойствием, отсюда вытекающим… распространять свой идеал».

Младороссы говорили о необходимости мировой «революции Духа», которая покончила бы с господством материалистических ценностей, характерным для либерализма и марксизма. «В основе младоросского движения, — отмечал идеолог Союза С. Ю. Буш, — лежит вера в торжество духовного начала над материальным».

А виднейший теоретик младоросскости В. Мержеевский разработал целую теорию мировой революции Духа. Он утверждал, что она произойдет «не во имя средств к жизни, а во имя целей жизни». Согласно ему, преувеличенное внимание к материальным интересам различных слоев ведет к разобщению Целого, материализирует его духовность. Отмечая снижение революционной активности европейского пролетариата, его переход на позиции социал-реформизма, Мержеевский доказывал невозможность левой альтернативы капитализму: «Теперь настоящими революционерами могут быть лишь люди национального, а не классового сознания. Такими людьми являемся мы, наши идеи национальны и исходят из идеи интегрального государства». Характеризуя новое, младоросское сознание, он уверял, что оно достигается тем, что «в основу кладутся идеи, а не интересы».

Младороссы считали своим идеалом государственного устройства самодержавную монархию, в основе которой лежал бы принцип идеократии. Новую монархию они мыслили надклассовой, но в то же время «трудовой» и «социальной». Идеалом русского самодержца были объявлены Петр I («царь-труженик») и Александр II («царь-освободитель»).

Социальная монархия должна была опираться, в первую очередь, на партию орденского типа, более сосредоточенную на духовном воспитании нации, чем на непосредственном управлении государством. Сам монарх стоял бы вне партий, но второе лицо в государстве — премьер-министр — должен был, в соответствии с программой младороссов, возглавлять правящую партию.