Хочу тебя (СИ) - Инфинити Инна

— Никита знает? — переводит тему.

— Наверное. Его должны были допрашивать.

— Мне ему что-нибудь сказать?

— Что именно?

— Ну, что с тобой такое произошло.

— Не надо. Думаю, он уже знает.

— А вдруг не знает?

— Забей, Сонь. Что это изменит? Он все равно не приедет.

— Я думаю, мог бы приехать.

— Приехать зачем? Пожалеть меня, снова повторить, что мы расстались, и опять уехать? Сонь, пожалуйста, не лезь не в свое дело. Давай договоримся: все, что произошло между мною и Никитой, касается только нас с ним. Вы не вмешивайтесь. Передай это все остальным, особенно Вове и Ульяне.

— Да-да, конечно.

— А теперь можешь, пожалуйста, уйти и больше не приходить?

Соня теряется от моей грубости. Я знаю, что перегибаю палку. Но иначе она будет навещать меня каждый день и ребенка своего брать. Я не могу это вытерпеть. Это выше моих сил.

— Да, конечно, — бормочет под нос. — Отдыхай, набирайся сил. Я позвоню тебе завтра.

— Не звони.

Соня замирает от неожиданности.

— Я очень прошу всех вас оставить меня одну. Я не хочу ни с кем общаться. Передай это остальным. Пускай не приходят. И пускай не пишут ничего Никите. Наши с ним отношения — это не ваше дело. Я не хочу, чтобы он приезжал меня жалеть. Все равно он выбрал Германию и все равно он туда уедет, даже если я умру.

— Хорошо. Я поняла.

Соня встает со стула и поудобнее берет на руки ребенка. Он лепечет на своем младенческом языке, говорит что-то вроде «вавава», суёт ладошку в рот, чешет зубы. Эта картина — ножом по сердцу. Снова отворачиваюсь, чтобы не видеть.

А вечером приходит последний из череды моих посетителей. Мама Никиты.

Глава 45. Внук

Лиля

Тетя Женя тихо стучит в дверь, когда я пытаюсь уснуть. Не дожидаясь моего разрешения, входит.

— Привет, — разводит губы в фальшивой улыбке. — Можно к тебе?

Я очень хочу сказать ей, что нельзя. Но правила приличия заставляют меня озвучить другое:

— Да, конечно.

Проходит к стулу, садится, крепко держит в руках сумочку.

— Как ты, милая? Что врачи говорят?

— Ничего не говорят.

Тетя Женя мнется в нерешительности. Подбирает слова.

— Твоя мама сказала, ты была беременна и потеряла ребенка.

Значит, ей все известно. Жаль, я бы не хотела, чтобы она знала. Видимо, мама в порыве ссоры все ей вывалила.

— Да.

Смысл врать и отпираться, если она уже все знает?

— Очень жаль, что так получилось.

— Очень жаль, что я забеременела от Никиты? Вы, наверное, это хотели сказать?

Пожалуй, нет, я не хочу играть в вежливость с тетей Женей. Для чего? Она самая настоящая змея, которую моя семья пригрела на груди. Я не буду с ней церемониться. У нее патологическая ревность к единственному сыну, и в каждой девушке она будет видеть угрозу того, что она собьет Никиту с пути истинного: а именно с футбола.

— Нет, я хотела сказать: жаль, что потеряла ребенка. Но если говорить о беременности, то я считаю ее несвоевременной и, честно говоря, я в шоке!

Последнее она произносит очень пылко. Наконец-то ее истинные эмоции прорываются наружу.

— Зачем вы пришли?

Игра в вежливость и сострадание мне уже надоела. Пускай быстрее выкладывает, что ей от меня нужно и убирается. Видеть ее не хочу.

— Я хотела с тобой поговорить.

— Мы с Никитой расстались, — предвосхищаю тему ее разговора. — Не переживайте, я больше не буду мешать ему на пути к всемирной славе.

Тетя Женя игнорирует мой тон.

— У Никиты сейчас тоже сложный период, он сам лежит в больнице в Германии. Ему будут делать операцию на колено, потом его ждет долгий период восстановления и реабилитации. Он должен привести ногу в надлежащую форму к первому марта, когда начнётся новый футбольный сезон.

— К чему вы мне это говорите?

— К тому, что не надо его сейчас дергать. Звонить ему, писать, плакать в трубку.

— Я не звоню ему.

Тетя Женя не вызывает во мне ничего, кроме раздражения. Даже представить не могу, что раньше я ее очень любила.

— Я понимаю весь ужас произошедшего с тобой. Надеюсь, этих тварей найдут и накажут. Но, пожалуйста, я прошу тебя, Лиля, не сообщай сейчас Никите о том, что с тобой случилось. Особенно про беременность. Даже если это действительно его фан-клуб, Никита же не виноват. Мой сын не может нести ответственность за действия своих поклонников.

К горлу подступает отвращение к тете Жене. Я потеряла нашего с Никитой ребенка, ее внука, а все, что заботит эту женщину, — футбольная карьера сына.

— Так Никиту все равно будут допрашивать, и он узнает. В том числе про беременность.

— Никиту не будут допрашивать. Я договорилась со следователем.

Слова тети Жени поражают меня, словно гром и молния. Она что, дала следователю взятку? Чтобы он не допрашивал Никиту? Я молчу, не находя слов. Это изумительно — насколько тетя Женя цинична.

— Если ты и правда любишь моего сына, то сделай так, как я прошу. Не говори ему ничего.

Меня тошнит от омерзения. Страшно подумать, что моя семья столько лет дружила со Свиридовыми.

— Я не скажу ничего Никите. Но не потому что вы меня об этом просите. И не потому что я его люблю. А потому что слышать, знать его не хочу, — цежу сквозь зубы. — Убирайтесь вон!

Тетя Женя снова улыбается.

— Ты большая молодец, Лилечка. Поправляйся.

Она поднимается со стула и спешит к двери.

— Это был ваш внук! — не сдержавшись, выкрикиваю ей в спину.

Замирает, схватившись за дверную ручку. Оглядывается.

— Я уверена: у меня ещё будут внуки. В подходящее время и запланированные. А не по залету и сейчас, когда моему сыну нужно думать о карьере. Тебе, милая, тоже не помешало бы подумать об учебе и работе. Успеешь ещё родить.

Тетя Женя уходит, оставив меня в звенящей тишине. Слезы бегут по щекам, а в висках стучит:

«Ненавижу, ненавижу. Ее, Никиту, всю их семью. Ненавижу. Не хочу их видеть, не хочу их знать. Никогда не хочу».

Глава 46. Цветок лилии

Никита

Германия встречает сыростью и холодом. Примерно такое же состояние у меня в душе. Ничто не приносит радости: ни контракт с мюнхенским клубом, ни зарплата, указанная в нем, ни строчка, что я главный нападающий основного состава. В груди так больно ноет, что выть раненным зверем хочется.

В первый же день в гостинице напиваюсь. Я давно не употреблял ничего крепче вина или шампанского, а тут опрокинул в себя почти полную бутылку виски. Рассчитывал забыться, а все равно думал о ней, о Лиле. Мне так ее не хватает, что выворачивает наизнанку, рвет в клочья. Сердце болит настолько сильно, что хочется вырвать его на хрен из груди. Зачем оно мне вообще?

Только силой воли заставляю себя собраться и заняться делом: снять квартиру и поехать в Берлин в хорошую клинику. Не знаю, как сердца, а ноги точно могу лишиться, если срочно не начну приводить колено в порядок. Мне предлагают сделать операцию, я соглашаюсь.

Каждый день чем-то стараюсь себя занять, чтобы не думать о Лиле, но она все равно просачивается в голову. Если не когда я бодрствую, то когда я сплю. Лиля снится мне. Моя красивая сексуальная Лиля. Во сне я обнимаю ее, целую. Мне так хорошо с ней, что не хочу просыпаться. А открыв глаза, снова ненавижу себя и весь белый свет.

Порываюсь позвонить ей. Хватаю телефон в руку и тут же отбрасываю, не зная, что сказать. Да что я вообще могу ей сказать? Любые мои слова будут звучать глупо и жалко. Я сам все разрушил. Осознанно выбрал карьеру, а не ее. Мне и жить с этим выбором. Но я не мог поступить иначе. Просто не мог. Если бы остался в Москве, то всю жизнь бы потом жалел. Я так долго шёл к тому, чтобы стать профессиональным футболистом. Я не мог сделать иной выбор.

В конце января у меня день рождения. Мне исполняется двадцать лет. Я праздную в одиночестве. Как дурак, весь день наивно жду поздравления от Лили. Его, конечно же, нет. Она вообще очень давно не заходила ни в мессенджеры, ни в соцсети. Чем занимается целыми днями? Учится? Гуляет с друзьями? Или ходит на свидания с парнями?