Возродившийся (СИ) - Лопатин Георгий

Но времена меняются, так называемая Оттепель задела не только искусство, но и прочие сферы жизни и даже разведка попала под влияние. Так что сейчас жесткие методы стали не в чести, все старались отмежевать от «сталинщины». Ныне в моде гуманизм и все такое… С недавнего времени для нелегалов стали практиковать выезд с женами.

— Проклятье…

— Потому нам нужно провести проверку всех наших людей Михаил Степанович. Сколько из них уже работает на ЦРУ или ФБР, МИ-6 и прочие разведки противника? Сколько готовы предать за тридцать серебряников? Собственно выявление уже имеющихся предателей укрепит ваше положение и даст перспективу дальнейшего роста…

На это Цымбал лишь чуть поморщился.

— Плюсы я и сам понимаю… Надо придумать как продать идею полиграфа Семичастному, чтобы он, а точнее, — Цымбал снова показал глазами на потолок, — дал добро на эту задумку. Выявления предателей в КГБ будет маловато… сам знаешь… Некоторые только порадуются тому, как мы в очередной раз сядем в лужу.

Барышников понятливо кивнул. КГБ боялись, а источник своего страха всегда хотят уничтожить. Совсем уж ликвидировать КГБ не станут, не дураки, понимают, что такая служба государству необходима, но постараются придавить как можно сильнее. Отсюда все эти реформы с постоянными реорганизациями Управлений и отделов. Если в ПГУ еще относительно стабильно, то у остальных творится настоящий кавардак.

— С помощью полиграфа можно выявить засланных казачков от политических противников, а также тех, кто действительно верен. Старых… товарищей конечно проверять никто не станет, но вот из… кандидатов в команду вполне можно набрать преданных… что останутся лояльны своему патрону до конца, зная, что их на верность будут поверять на регулярной основе.

— Хм-м… — призадумался Цымбал. — Это уже интересно…

— Ну а если сам вдруг станет против, то можно дать ему понять, что это отличный инструмент для выявления тех, кто из доброжелателей хотят воспользоваться им как тараном, чтобы свалить своих соперников в науке или искусстве.

— Нет… тут точно мимо, — с сожалением покачал головой Цымбал, немного подумав. — Вой и вонь до небес поднимется. Эти молчать точно не станут… и так от дерьма всяких диссидентов отмыться не можем.

Помолчали.

— Так что Михаил Степанович, мне подготовить группу, чтобы не терять время? Если будет однозначный запрет, то всегда можно все отменить. А так, если потребуют каких-то итогов для принятия окончательного решения, то можем показать первые результаты. Приборы ведь еще нужно создать и наработать опыт использования.

Тут нахмурившийся Цымбал замолчал и надолго, только карандашом по столу постукивал, словно морзянку отбивал.

— Не торопись… — наконец произнес глава ПГУ. — Сам знаешь, поспешишь — людей насмешишь. Там очень не любят, когда такие дела делают без их прямого приказа… головы вмиг слетят, стоит только лишь появиться подозрению, что мы что-то затеяли по своей инициативе… Я пока осторожно провентилирую вопрос у Семичастного, а до этого сидим тише воды, ниже травы… Понятно?

— Так точно.

Барышников решением «молодого» начальника оказался не слишком доволен, но в принципе понимал его резоны. Тут действительно как на минном поле, один неверный шаг и конец карьере.

Рабочее место Дмитрию определили в одном из кабинетов «американского отдела» и его мягко говоря поразил режим работы в Конторе.

Рабочий день в КГБ начинается в 9 часов утра. Опоздания, как ему сразу пояснили, не приняты, хотя никто специально не отмечает, в какое время пришел сотрудник.

Первым делом брались за чтение газет во время этого процесса сотрудники то и дело травили анекдоты, причем весьма провакационные.

Очень любил это дело сосед Носова в звании капитана водивший знакомство с сотрудниками, что занимались диссидентами.

— Хотите новый анекдот⁈

— Давай!

— Вопрос: Является ли коммунизм наукой? Ответ: Нет. Если бы он был наукой, его бы сначала попробовали на собаках.

— Ха-ха-ха!

От первого такого анекдота у Дмитрия глаза на лоб полезли, что конечно же заметили коллеги и засмеялись еще сильнее.

— Думаешь провокация? — с ухмылкой произнес один из старичков в звании майора.

Носов промолчал держа нейтральное выражение лица.

— Не дергайся… в конце концов мы должны знать врага в лицо, чем дышат, куда бьют. Может ты знаешь чего-нибудь?

— Нет…

— Ну, тогда слушай еще один… За отличную работу в поле товарищ Иванова награждается мешком зерна! Звучат бурные аплодисменты. За отличную работу на ферме товарищ Петрова награждается мешком картошки! Снова хлопают в ладоши. За отличную общественную работу товарищ Сидорова награждается полным собранием сочинений Ленина! Опять аплодисменты, и чей-то голос: «Так ей, сволочи, и надо!»

— Ха-ха-ха!!!

После анекдотов обсуждали прочитанные или просто слышанные где-то новости.

— О, китайцы сбили U-2!

«А за день до этого гробанулся наш Ту-104 под Хабаровском», — вздохнул Носов.

Далее следовал перекур, где снова травили анекдоты и делились слухами.

Все это вызывало у Дмитрия, научно выражая когнитивный диссонанс. Все оказалось совсем не так как он ожидал от службы в КГБ, где все по его мнению должны были держать рот на замке и следить друг за другом.

«А оказался словно в офисе мелкой фирмочки, кофемашины только не хватает и кулера с водой, — подумал он. — Потому как в крупной точно уже все заложили бы всех за проявление нелояльности».

Наконец где-то к десяти начитается работа. Открываются сейфы, вынимаются дела и раскладываются по столу. Тут опять новый анекдот, значит, работа в сторону. Только начнешь что-нибудь писать, зайдет кто-нибудь из другого направления или отдела, так просто поболтать. Опять стоп.

Часы показывают одиннадцать.

— На производственную гимнастику становись! — раздается команда дежурного по коридору.

Все выходят в коридор и пятнадцать минут сотрудники делают легкие разминочные упражнения.

«Серьезно⁈» — офигевал Дмитрий от происходящего.

Гимнастика дело конечно хорошее, но как-то не ко времени. Потому как после нее остается только 45 минут до обеденного перерыва. Какая уж тут работа! Тем более что на обед все стараются ускользнуть раньше, чтобы побыстрее пообедать и иметь еще время на свои дела.

— Я в магазин! — предупредил всех капитан.

— Давай… — кивнул майор и обратился к Носову: — В шахматы играешь?

— Играю…

— Давай партейку сыграем, — достал он доску из ящика своего стола.

Делать нечего, как в прямом так и в переносном смысле и Дмитрий подсел за стол к майору играть в шахматы. Кто-то курит, другие чешут языком ни о чем обсасывая услышанные слухи.

Впрочем, надо было признать, что такая ситуация характерна для простых сотрудников Управления. Интенсивная работа начинается с начальника направления. Ему приходится постоянно сидеть около телефона на случай, если позвонит начальство. Начальник направления поддерживает все контакты с вышестоящим руководством, и они его дергают по всем мелочам.

«Жизнь — это борьба. До обеда с голодом, после обеда со сном», — вспомнилась Дмитрию где-то слышанное изречение, созерцая сонную обстановку в кабинете.

После обеда, как и по всему миру, сотрудники клюют носами и уж тут не до работы. Но работа, хоть и медленно, но идет. Письма в резидентуру пишутся ко дню отправки дипломатической почты, на телеграммы ответы даются довольно быстро.

Рабочий день заканчивается в 6 часов вечера.

— Раньше уйти можно с разрешения начальника направления, — дали ему расклады по рабочему дню, — но вот для того, чтобы остаться поработать после 18:00, необходимо иметь разрешение заместителя начальника Управления…

В Управлении «С» существует система дежурства сотрудников. За 15 минут до окончания рабочего времени дежурный офицер приходит в приемную начальника Управления и начинает принимать ключи от комнат, которые сдаются в небольших опечатанных деревянных ящичках. Каждый ящичек опечатан личной печатью начальника направления. Личная печать есть у каждого сотрудника. Это бронзовый круг размером два сантиметра в диаметре, на лицевой стороне которого выдавлен номер. Личная печать используется для опечатывания своего сейфа.