Возродившийся (СИ) - Лопатин Георгий

Дмитрий понятливо кивнул. Власть естественно воспользуется таким шикарным поводом, чтобы убрать опасных и неугодных для себя людей.

Носов подобрался. Не воспользоваться такой удачной ситуацией было бы неразумно. Именно сейчас руководство ПГУ должно стать особенно податливым для внедрения новинок, дабы предотвратить подобные провалы в будущем.

— Товарищ генерал-майор, разрешите вопрос по этой теме?..

— Давай…

— Почему для определения потенциальных предателей не используются полиграфы?

— Хм-м…

Барышников на несколько секунд замер, словно застигнутый врасплох на месте преступления.

— Вам рассказывали об этих приборах в Школе?

— Нет… и это меня удивило.

— Откуда ты тогда знаешь об этом способе выявления лжи?

— Хоть убейте, не помню, где слышал или читал, но знаю, что еще во время Первой мировой войны американцы так разоблачили у себя немецкого шпиона.

— Вот как?

— Так точно. И мне удивительно, что КГБ не пользуется таким инструментом, хотя, казалось бы, в нашем деле это необходимо, ведь если проводить регулярные проверки, то можно выявить предателей, и отказ от использования полиграфа выглядит как… отказ здорового человека от использования в драке с сильным противником левой руки. По сути, сами себя делаем добровольными инвалидами, в то время как наш противник не стесняется использовать обе руки.

— Хм-м… мн-да… говорящая аналогия… Скажу честно: никогда не задумывался об этом…

Барышников выглядел при этом несколько растерянным, словно сам удивлялся такому положению дел.

— Но видимо раз не используются, значит на то есть причины… Наверняка это средство можно обмануть.

— Наверное… но согласитесь Владимир Яковлевич, пока научатся обманывать, можно выявить неблагонадежных.

— Пожалуй… Но еще есть элемент возможной обиды, дескать мы не доверяем своим людям, что тоже может плохо сказаться на морали.

— Не знаю, товарищ генерал-майор… Лично я бы с пониманием отнесся к подобным проверкам. Не зря же говорят, что доверяй, но проверяй. В конце концов лучше потерпеть недовольство, чем одна пропущенная гнида сдаст десятки, а то и сотни агентов врагу обрушив всю систему разведки, кою потом придется восстанавливать многие годы.

— Это да…

— У меня вообще возникло подозрение, что неприятие использования полиграфа было внедрено в наше сознание врагом нашей службы в том числе и для того, чтобы его самого так не раскрыли. Ведь если проверять, то всех без исключения.

— Хм-м… действительно.

— В общем товарищ генерал-майор, мой план не имеет смысла, пока точно не будет ясно, что люди о нем знающие проверены и перепроверены, что никто из них не является предателем и не сдаст все противнику. Как вы правильно сами сказали, где есть один иуда, там и второй отыщется.

Барышников согласно кивнул и после короткой паузы сказал:

— Ты прав… риск слишком велик. Ладно… план все-таки готовь, а что до всего остального, я подумаю, что можно сделать…

Глава 16

Когда молодой, но перспективный сотрудник ушел, генерал-майор Барышников замерев словно статуя, уставился в окно и смотрел на улицу невидящим взглядом. Спустя минуту, опомнившись, он взялся за трубку телефона и набрав нужный номер, спросил:

— Михаил Степанович, есть минутка для разговора?

— Заходи… поговорим, — раздалось в ответ после короткой паузы.

Уже через десять минут Барышников находился в кабинете своего нового непосредственного начальника генерал-майора Цымбала, что был на десять лет младше своего подчиненного.

— Что случилось? — спросил хозяин кабинета, так же, как и заместитель выглядевший не самым лучшим образом.

Но оно и понятно, ПГУ вышло на форсированный режим работы не только и не столько из-за предательства «аристократа», сколько из-за начавшейся операции в Карибском море, с поставками ракет на Кубу, и сейчас кровь из носу требовалось выяснить реакцию американцев, коя могла оказаться самой непредсказуемой, потому вся агентура в США была нацелена на эту тему, а такая активность сопряжена с риском выявления агентов, а через них — резидентов, ну и как следствие можно потерять всю разведсеть.

— Что-то новое?

— Нет Михаил Степанович, но вопрос нужно решить в ближайшее время. На проработке стоит серьезная операция и нужно чтобы не случилось ни одной осечки.

— Что за операция?

— Она пока в процессе разработки и заключается в политическом подрыве американского режима на территории самих США. Если все пойдет, как задумано, то… американцам станет сильно не до нас на многие года если не десятилетия, это еще мягко говоря. Потому не должно быть ни одной утечки с нашей стороны от посвященных.

— Ясно и очень интересно… И что ты хочешь от меня?

— Санкции на аппаратную проверку всех возможных причастных к операции.

— Аппаратную? — нахмурился Цымбал.

— Так точно. На детекторе лжи.

Глава ПГУ сцепил пальцы рук и закаменел лицом.

— Детектор лжи значит…

Барышников кивнул.

— А ты знаешь почему мы до сих пор не пользуемся ими?

— Догадываюсь…

— Значит должен понимать, что как только просочится информация о том, что мы стали использовать в своей работе полиграф, там… — показал в потолок глазами Цымбал, — начнется такой переполох и вой, что нас сметет как пушинки в ураган. И хорошо если в какой-нибудь Мухосранск занесет… Я не собираюсь так рисковать.

— Это если узнают…

— Ну ты же не наивный юнец Владимир Яковлевич, чтобы на таком уровне играть в партизан… Ты же ведь не думаешь, что такой аспект можно будет удержать в секрете хоть сколько-нибудь долго? Собственно, я же и доложу обо всем Семичастному, а он, ты сам знаешь, чей человек…

— Им, — повторил Барышников движение глаз в потолок, — нечего бояться. Они уже обезопасили себя от всяких проверок, они как жена цезаря — вне подозрений, но подумайте вот о чем Михаил Степанович… у нас за последнее время произошло сразу два крупных предательства, сначала сбегает Богдан Сташинский и сдает, что именно он убил Льва Ребета и Степана Бандеру, а также то, что ему было дано задание на ликвидацию Стецько… которого он почему-то убивать не стал… А теперь еще дезертировал Анатолий Голицын. Ну и я молчу об Олеге Пеньковском коего мы вынуждены пока оставить на свободе, чтобы не засветить нашего агента в АНБ… Да, вы к этим провалам ПГУ отношения не имеете, не прошло и года как вы заняли нынешнюю должность, но… проблема в том, что пример дан… Давайте говорить прямо, мы не знаем сколько потенциальных предателей состоит у нас на службе, а главное и самое поганое — сколько из них готовы при малейшем удобном случае дезертировать как Сташинский и Голицын с Пеньковским и прочими Гузенко с Хохловыми, получив за это свою банку варенья и ящик печенья. Но как я уже сказал, пример успешного предательства у всех перед глазами… не случится ли в самый ближайший период эффект снежной лавины спущенной этими камешками? И кого эта лавина под собой погребет?..

Глаза генерал-майора Цымбала расширились. Он ясно понял на что намекал его зам. Если вдруг в ближайшее время пойдет вал предательств, да еще на фоне событий на Кубе, то это все повесят на него и тут уже место городского главы КГБ в самом зачуханном Мухосранске будет за счастье.

Особой верой в людей он не страдал и понимал, что многие из разведчиков, пожив некоторое время на Западе изрядно менялись в моральном плане. Даже самые ярые патриоты и коммунисты начинали задумывать о… всяком, особенно на контрасте после возвращения. Собственно, он сам частично тому пример. С 45-го по 51-й год он работал в Риме, а потом с 54-го до 59-й — в Париже и воочию видел разницу в жизни людей там и тут. Потому очень немногие отправлялись в повторную командировку на Запад. И от дезертирства многих из них до сих пор удерживала угроза возмездия, ну и «заложники» в виде семьи.

Именно потому тех же переводчиков для групп советских граждан, по какой-то надобности выезжающих в капстраны, набираются из мажоров — детей дипломатов и высокопоставленных партийных чинов, потому как их побег будет означать репрессии против родителей, что потеряют сразу все. Так что тут работал не только и не столько блат, сколько желание обеспечить хоть какую-то гарантию верности.