Плещеев - Николай Григорьевич Кузин

вестника», «Современника», «Русского слова» публикуется много новых стихов поэта, которые затем составят отдельный томик «Стихотворения» (выходит весной 1858 года в Петербурге); возвращается Плещеев к переводческой деятельности, продолжает писать прозу: повесть «Наследство», рассказы «Житейские сцены», «Отец и дочь», «Буднев», «Ломбардный билет», «Неудавшаяся афера».

Современники Плещеева уже обратили внимание, что его новые произведения имеют много общего с его «пред-крепостным» творчеством, что не случайно сам поэт назвал стихи 50-х годов «старыми песнями на новый лад». Конечно, годы одиночества и изгнания наложили определенную печать усталости, уныния, некоторого разочарования в жизни, но и сквозь эти горестные ноты пробивались прежние горделивые звуки автора «Вперед!..».

…Душе была дана любовь от бога в дар, И отличать дано добро от зла уменье; На что же тратил я священный сердца жар, Упорно ль к цели шел во имя убежденья?… О, больно, больно мне!!! Скорбит душа моя, Казнит меня палач неумолимый — совесть; И в книге прошлого с стыдом читаю я Погибшей без следа, бесплодной жизни повесть, —

с горечью говорит поэт в стихотворении «О, если б знали вы, друзья моей весны…».

Мотивов разочарований в его стихах действительно много, и это не могло не дать повода Н. А. Добролюбову сожалеть о том, что «сила обстоятельств не дала развиться в г. Плещееве убеждениям вполне определенным и ровным, «цельным», как говорят». И когда Добролюбов посвятил выходу плещеевского сборника стихов обстоятельную рецензию в «Современнике», то Алексей Николаевич читал ее не совсем восторженно. «Со вниманием перечитав… стихотворения, нельзя в них не заметить следов какого-то раздумья, какой-то внутренней борьбы, следствие потрясенной и еще не успевшей снова установиться мысли», — писал критик. И далее, развивая свои умозаключения, решительно продолжал: «Поэт постоянно жалуется на то, что его надежды разбиты, мечты обмануты, что сам он немощен и хил. Но в то же время он не может уберечь себя от новых обольщений и все как будто предается мечте, что для него настанет вторая юность, а для человечества новый «золотой век». Читая о себе такие характеристики, Алексей Николаевич соглашался: да, он не теряет веры, что и для него «настанет вторая юность». Однако Добролюбов-то как раз и бранит его за такие мечты: «…эти странные мечты и надежды парализуют ту сторону таланта, которая у г. Плещеева наиболее сильна, потому что наиболее искренна», — вот так-то, любезный Алексей Николаевич, получайте приговор очень симпатичного вам нового приятеля…

И все же отзыв молодого критика «Современника», несмотря на несколько суховатый и даже снисходительный тон, радовал — ведь в одном из авторитетнейших литературных журналов признавалось возвращение поэта в строй. Особенно лестно было заявление критика, что плещеевские стихи, выразившие благородные чаяния лучших представителей общества, уже только поэтому имеют «право на упоминание в будущей истории русской литературы» — значит, и новое поколение литераторов по достоинству сумело оценить то лучшее, чему он посвятил порывы своей души.

Несколько смущала еще и категоричность утверждений Добролюбова о том, что он, поэт Плещеев, «стоит на распутье двух дорог и не знает, которая из них ведет к истине», и довольно прозрачный намек на несостоятельность «сладостных мечтаний», которыми, по мнению критика, поэт «стремится утешить себя». Ужель только грусть по прошлому и «сладостные мечтания» преобладают в его новых стихах?

«Да, конечно, сомнения, неуверенность — очевидны, и тут вы, Николай Александрович, правы, но так ли уж моя растерянность велика, что дало вам повод сказать о моем незнании дороги, ведущей к истине?» — мысленно вопрошал поэт, перечитывая добролюбовскую статью.

Возможно, эта дорога, ведущая к истине, представлялась Плещееву и не столь отчетливо видимой и логично выстроенной, как Добролюбову, но направление ее поэт, безусловно, представлял — разве в таких стихах, как «Посвящение», «С. Ф. Дурову», «Ты хочешь песен, — не пою…», не слышится тот же горделивый голос, что звучал в годы молодости? И разве этот голос не готов отозваться в решительную минуту?!

…Когда ж пора твоя придет И с жизнью выйдешь ты на бой, Когда в тебе житейский гнет Оставит след глубокий свой, И будешь, горе затая, Ты тщетно ждать участья слов, — Тогда зови… и песнь моя На грустный твой ответит зов.

Писались и наполненные праздничным ощущением полноты жизни стихи — «Зимнее катанье». Ведь Алексею Николаевичу было еще немногим больше тридцати, он любил, был любим, а значит, и счастлив… Но даже любимому, близкому человеку поэт признавался: «Молю, чтоб в сердце не погас огонь вражды к неправде черной; чтобы к борьбе со злом упорной готов был друг твой каждый час».

Стихи — это исповедь души, в них находили выражение минутные озарения и многодневные раздумья, прихотливость желаний и трезвый анализ событий, искрометность чувства и рефлективная работа мысли…

Другое дело проза: здесь можно и «спрятаться» за фабулу, «прикрыться» иронией, уйти, наконец, в бытописательскую созерцательность. Но Алексей Николаевич и в прозе не мудрствовал лукаво, открыто и прямодушно высказывал свой взгляд на жизнь, свое отношение к миру. И прежде всего свои сомнения в способности молодого поколения дворян противостоять «среде», то есть тем общественным отношениям, непоколебимость которых стала подвергаться сомнению в первую очередь разночинной молодежью.

Но вот беда; благородные порывы критиков «среды» тоже пока разбиваются о прочные стены этой самой «среды», а намерения критиков работать, служить, приносить пользу по мере сил и способностей тоже терпят крах — все это Алексею Николаевичу приходилось воочию наблюдать в Оренбурге. Да и за время затяжного отпуска в столице он имел возможность не раз убедиться в верности своих обобщений относительно того, что время дворянской революционности кончилось, что народился и энергично утверждает себя новый тип реформатора — разночинец; на него-то, сильного человека «с мозолистыми плебейскими руками», и пытался обратить читательское внимание Алексей Николаевич в повести «Пашин-цев» на примере студента Мекешина.

А после личного знакомства в