Имени Бахрушина - Наталья Думова

Наталья Думова

ИМЕНИ БАХРУШИНА

1

Что в Москве есть Центральный государственный театральный музей имени А, А. Бахрушина, знают многие. А вот о его основателе и о всем семействе Бахрушиных мало кому известно.

Семья эта была одной из самых уважаемых в купеческой Москве. Дальний предок Бахрушиных, татарин из Касимова, принявший православие, в конце XVI века переселился в город Зарайск Рязанской губернии. Как гласит семейное предание, он подал прошение дарю с просьбой разрешить называться Бахрушиным (по мусульманскому имени отца — Бахруш), и потому однофамильцев у его потомков нет.

В Зарайске Бахрушины прожили более двух столетий. Занимались прасольством — скупали скот и перегоняли гуртом на продажу в большие города. Если скот по дороге падал, шкуры сдирали и продавали кожевникам. Так зачиналась традиция семейного дела.

В 1821 году Алексей Федорович Бахрушин перебрался с семьей в Москву. Прошли весь неблизкий путь пешком, следом за подводой с нехитрым домашним скарбом. Сверху была привязана корзина для перевозки кур. В ней прибыл в Москву единственный тогда сын — двухлетний Петр. В старости, обладая миллионным состоянием, он любил рассказывать об этом путешествии.

Поселился Бахрушин сперва на Таганке, на Зарайском подворье. Торговал скотом и сырыми кожами. Прошло четыре года, и предприимчивый Алексей Федорович начал поставлять в казну сырую кожу, в том числе особый ее вид, опоек, — он шел на изготовление солдатских ранцев. Товар брали с отбором, и у поставщиков скапливалось много непринятого опойка. Алексей Федорович придумал, как пустить его в дело: с 1830 года стал посылать опоек в Санкт — Петербург, на кожевенный завод немецкого купца Мейнцингера, где выделывали лайку для перчаток.

Немец оказался не особенно добросовестным партнером: из столицы доходили слухи, что он перепродает бахрушинский товар. И Алексей Федорович решил сам заняться выделкой лайки — наняв дом в Кожевниках, завел малое перчаточное дело; в том же доме обосновался с женой и детьми.

На первых порах доход был невелик, на счету каждая копейка, и старший сын Бахрушиных, Петр, промышлял тем, что сопровождал с Мытного двора, где помещался сенной торг, купленные там возы с сеном до дома покупателя, чтобы не разворовали по дороге.

Вскоре скопили столько, что смогли прикупить маленькую кожевенную фабрику по соседству. Приобрели небольшой участок земли, который, постепенно расширяясь, превратился со временем в громадное земельное владение. В 1835 году Бахрушин был занесен в списки московского купечества.

Алексей Федорович был человеком находчивым, оборотистым. Ему не довелось получить образование, зато ума, наблюдательности, решительности природа отпустила с достатком. Он тянулся ко всему новому в деле, в быту, даже в одежде. Для себя и для троих сыновей Алексей Федорович заказывал новомодные короткополые сюртуки. Сыну Александру нанял учителя французского языка, чем удивил всех своих соседей и приятелей.

Правнук А. Ф. Бахрушина, Юрий Алексеевич, рассказывает в своих неопубликованных мемуарах такую историю. Алексею Федоровичу давно хотелось последовать дворянской моде — обрить бороду. Долго думал, как быть: купцу ходить безбородым считалось зазорным, — и нашел выход. Как–то в трактире после нескольких чарок побился с друзьями об заклад на сто рублей, что срежет бороду. Послали за цирюльником, но тот, увидев подвыпившую компанию, побоялся. что купец расправится с ним, когда протрезвеет.

— Не могу, ваше степенство, хотите — режьте сами, — сказал он.

— Давай ножницы 1 — воскликнул Бахрушин и разом отхватил свою пышную рыжеватую бороду.

Так же решительно он вводил новшества на производстве. Первым из российских кожевенных фабрикантов для выделки шерсти вместо портящей ее обработки известью применил промывку. В 1844–1845 годах полностью переоборудовал свой завод, провел воду из Москвы–реки, заменил тяжелую ручную работу машинной. Приобретенная им паровая двенадцатисильная машина была невиданной тогда диковиной в кожевенной промышленности. Над заводом поднялась высокая — много выше соседних — труба. Бахрушин очень ею гордился. Когда через много лет труба выбыла из строя, ее продолжали сохранять на заводе как реликвию.

За реконструкцию завода (она обошлась в 100 тысяч рублей) его владелец был награжден золотой медалью на анненской ленте (для ношения на шее).

22 декабря 1845 года состоялось торжество по случаю пуска заново оснащенного бахрушинского сафьяново–кожевенного завода. После молебна гости с любопытством осматривали новые машины, инструменты для выделки кожи. Удивляясь непривычно высокой заводской трубе, шептались: «В такую трубу легче всего вылететь!»

Завистливые толки оказались не без почвы. Когда через три года Алексей Федорович, заразившись холерой, умер, выяснилось, что касса его пуста, а завод и дом в Кожевниках заложены. Долги превышали стоимость движимого и недвижимого имущества семьи Бахрушиных, осаждаемой кредиторами. Опытные в коммерческих делах советчики рекомендовали отказаться от наследства и начать все сызнова.

Вдова и три ее сына — Петр, Александр и Василий — собрались на семейный совет. Судили, рядили и приняли решение: чтобы не порочить памяти покойного, принять все долги на себя и полностью их выплатить; в дальнейшем раз и навсегда отказаться от сделок в кредит, а тем более от долговых обязательств и производить любые расчеты наличными (этого правила все Бахрушины придерживались затем неукоснительно).

Семейное дело взяла в свои руки Наталья Ивановна Бахрушина — женщина грамотная (что среди купчих было тогда редкостью), практичная и здравомыслящая. Ей по мере сил помогали сыновья.

Принесло, наконец, плоды и мудрое предвидение покойного Алексея Федоровича: модернизированный завод начал приносить доходы, с каждым годом увеличивавшиеся. Новый способ обработки шерсти обеспечивал ее более высокое качество и делал пригодной для выделки сукна. В 1864 году братья пристроили к заводу суконно–ткацкую фабрику. Потом открыли торговлю сукном в Харькове и Ростове–на–Дону. Семья богатела, репутация ее упрочивалась, — уже в 1851 году Бахрушины получили звание потомственных почетных граждан.

Трудности, пережитые после смерти отца, наложили заметный отпечаток на характеры сыновей. Их бережливость доходила до скупости: отчаянно торговались с извозчиками за лишний пятак, в перечень расходов записывали: «Подано нищему Христа ради две копейки». Жили в свое удовольствие, но скромно. Купеческую похвальбу капиталами, кутежи, мотовство презирали и строго карали за это своих детей.