Вы меня не знаете - Махмуд Имран

Что меня напрягло, когда я вернулся, так это что Кира еще не пришла. Может, она осталась с другими женщинами в мечети, чтобы переждать дождь. Я ведь не заходил внутрь, так что вполне может быть. И вообще, она же не молиться туда ходит, так что, может, сидит в какой-нибудь другой комнате, где люди, например, медитируют.

Так что час спустя, когда она вернулась, я ничего не сказал. Никто ведь не хочет быть парнем, который следит за собственной девушкой.

С паранджой, перекинутой через руку, она впорхнула на кухню, где я подогревал на обед суп. Она шутливо сказала: «Дорогой, я пришла», повесила паранджу на стул, а сама села у стола на другой.

– Садись, надо поговорить. – Она улыбается мне.

Я сажусь рядом и чувствую жар, который исходит от ее тела. Затем она кладет руку мне на ногу, и в голове у меня начинается водопад. Мысли льются потоком. Ее лицо рядом с моим. Ее взгляд, которым она приковывает меня к себе. Запах ее кожи. Голова кружится от воспоминаний – о ней, о нас. Какими мы были до всего этого. Она так давно не прикасалась ко мне, что я почти забыл, что раньше мы были живым существом. Огнедышащим существом. Я смотрю на нее, и она улыбается той своей улыбкой. Как улыбалась раньше.

На секунду я забываю, что мы в полной заднице. Затем во мне что-то щелкает, и я возвращаюсь в реальность: как когда засыпаешь, а потом вдруг просыпаешься.

– Эта штука водонепроницаемая? – Я показываю на паранджу.

– Чего? Эм-м, нет. – Тут она понимает, почему я спрашиваю, и добавляет: – А, меня подвезли. Ну все, хватит об этом, лучше послушай. Кажется, я все придумала.

Секунду я тупо смотрю на нее, пока ее взгляд не напоминает мне, что нам надо бы подумать о более серьезных вещах.

– Ладно, – говорю я. – Я, правда, тоже вроде как все придумал. – Я придвигаюсь на стуле поближе к ней.

– Да? Ну выкладывай, гений, – говорит она, по-прежнему улыбаясь. – И, кстати, налей мне этого невероятно аппетитного супа.

В это мгновение как будто материализовалась прежняя Ки. Она казалась почти такой же, как раньше. Если бы я только мог удержать ее, чтобы она осталась здесь, все было бы нормально, я точно знаю.

– Ну, – говорю я, наливая ей в чашку суп, – я тут подумал, что Гилти никак не сможет победить банду из двадцати вооруженных мужиков. Это просто вопрос количества, так?

– Продолжай.

– Правда…

– Ну? – говорит она с любопытством.

– Мыши со змеей не тягаться.

Она смотрит на меня так, будто я чокнулся.

– Ты как себя чувствуешь? – спрашивает она с такой типа полуулыбкой.

– Но если змее отрубить голову?

– Эм-м… Чего?

– Что, если змее отрубить голову? – говорю я и понимаю, что это звучит бредово, хоть я и знаю, что имею в виду.

– Ну тогда, конечно, – медленно произносит Ки с таким видом, будто разговаривает с умственно отсталым.

– Значит, так и нужно сделать. Нужно придумать, как отрубить змее голову.

– О чем это ты?

И я объясняю. Что я размышлял, как мышь может победить змею, и что никак – только если змею обезглавить. Но я и сам слышу, что это звучит тупо, так что я замолкаю на полуслове.

Через минуту она улыбается себе под нос и говорит:

– А ты все-таки гений.

– Можно и без сарказма, – говорю я.

– Да нет. Серьезно. Я подумала о том же.

И тут она произносит слова, которые меняют всю нашу жизнь. Такие слова не возьмешь назад. Они начинают жить сами по себе. Это как посадить семечко. Можно только отойти и наблюдать, как оно прорастает.

– Нам нужно убрать Фейса. Тогда все сразу закончится. И у нас снова будет более-менее нормальная жизнь. Никаких больше пряток, как будто мы беглые преступники.

– Да! Я к этому и вел! – говорю я, пораженный, что хоть раз в жизни додумался до чего-то умного. И тут до меня доходит смысл ее слов. – Нам? Я про «нас» ничего не говорил. – Мне уже не нравится, к чему она, как мне кажется, клонит.

– А кому еще? Гилти? Ты думаешь, у него получится? – Она смотрит прямо на меня.

– Думаю, да. Мы можем устроить Фейсу какую-нибудь подставу, а Гилти его завалит. Один на один. Эффект неожиданности.

– Гилти? – Она распахивает глаза. – Он, насколько я понимаю, даже мусор вынести не сможет. Нет, малыш. Мы не можем так рисковать.

– Не знаю, Ки, с кем ты разговаривала и что слышала, но с Гилти лучше не связываться. Он чувак жесткий.

– Дело не в этом. Мне не важно, насколько он жесткий. Мне важно, хватит ли ему мозгов, чтобы подобраться к Фейсу. А судя даже по тому, что мне рассказывал ты, не хватит, – говорит Ки, и я понимаю, что она права.

– И что? – спрашиваю я. – Кто тогда это сделает?

– Мы. Это придется сделать нам, – говорит она и выходит из комнаты.

Длинный перерыв: 16:05

Центральный уголовный суд Т2017229

Дело рассматривает: ЕГО ЧЕСТЬ СУДЬЯ СЭЛМОН, КОРОЛЕВСКИЙ АДВОКАТ

Заключительные речи

Суд: день 36

Четверг, 13 июля 2017 года

ВЫСТУПАЮТ

Со стороны обвинения: К. Сэлфред, королевский адвокат

Со стороны защиты: Подсудимый, лично

Расшифровка цифровой аудиозаписи выполнена Закрытой акционерной компанией «Т. Дж. Нэзерин», официальным поставщиком услуг судебной стенографии и расшифровки

31

Так вот, Кирин план, о котором я рассказывал вчера, план, как убрать Фейса. Не знаю точно, когда и как так получилось, что Ки, по сути, стала главной. Может, это потому, что она умная, или потому, что у нас идей не было. Но в то время всей операцией руководила Ки. В нашем маленьком отряде из трех человек генералом была она.

Я все еще не совсем понимал, что Кира имеет в виду, говоря, что с Фейсом придется разобраться «нам». Что она имеет в виду, что нам реально придется все сделать самим. Думал, может, мы устроим все так, чтобы это сделал кто-нибудь из Пушек. Или еще как-нибудь. Так, чтобы физически это не пришлось делать нам.

Ну то есть да, убить его. Взять и убить. Но я же говорю: я не думал, что она имеет в виду, что убить его должны мы. Так что нет, на этом вы меня не поймаете.

И да, еще раз: это все выглядит так, будто я виновен. Но, как я уже говорил, я не думал, что она реально имеет в виду, что убивать его будем мы. Короче, на следующий день мы позвали Курта, чтобы все с ним обсудить. Мы не могли до него дозвониться и подумали, что он, как обычно, меняет симки. Но в конце концов Ки разыскала его, позвонив маме: там он и оказался.

– Приходи к нам, надо кое-что перетереть, – сказал я и положил трубку. Ки снова улыбнулась той своей улыбкой, которую, как предполагается, я должен расшифровать, но не могу.

Курт пришел очень нервный.

– Творится полная жопа. – Он стягивает куртку и перекидывает ее через спинку стула.

– Погоди, – я протягиваю ему пиво до того, как он успевает взять его сам, – сначала скажи, что ты делал у мамы.

– Ты хочешь сказать, у Блесс. – Ки улыбается так, будто это шуточки.

Курт чуть не роняет пиво.

– Да ничего. Просто зашел посмотреть, все ли у них в поряде. – Он становится каким-то бордовым. – Короче, люди поговаривают, что… – начинает он, как вдруг Кира прыскает со смеху.

– Почему ты так выражаешься? – спрашивает она.

– Как – так?

– Как сутенер из американских фильмов семидесятых.

Мне почему-то тоже становится смешно:

– Реально, чувак. Что это у тебя за словечки?

– Какая разница, – говорит он. – Но жопа творится полная.

– И что за жопа?

– Вонючая. Сегодня утром Фейс стрелял в Гилти.

– Чего? Он умер? Блин, да ну на хрен? – Глаза у меня округляются: уже не до шуток.

– Да не. Стрелял, а не застрелил. Ну, не сам Фейс, а один из его мелких. Их было четверо, на великах. Они проезжали мимо клуба как раз, когда тот выходил, и один из них пальнул в него раз сто. Не поверите, но ни одна пуля его не задела.