Крепость - Михаил Михеев

Уже по окончании совета, когда казаки отправились на «Херсон», а господа офицеры продолжили застолье, благо трофейных напитков, не только японского разлива, но и вполне европейских, предназначенных ранее, очевидно, для господ японских офицеров, хватало, Бахирев и Эссен уединились в адмиральском салоне. Здесь, разливая по бокалам коньяк из личных запасов, Эссен спросил:

– Послушай, Михаил Коронатович, что же ты делаешь? С твоей подачи мы так скоро превратимся в пиратскую эскадру.

– Возможно, мы в нее уже превратились, – безразлично пожал плечами Бахирев.

– То есть? – без удивления в общем-то спросил Эссен.

– То есть сейчас мы действуем только и исключительно от своего имени. Если Россия нас признает – замечательно, мы сразу обретем официальный статус, если же нет – будем выкручиваться самостоятельно. Однако в любом случае сейчас нам остается только победить, иначе сожженный город нам не простят. Кстати, откуда у тебя вообще такая идея появилась?

– Разбирал сейф Андрея Августовича, там много интересных набросков. Есть такие, от которых волосы дыбом становятся.

– Да уж, не ожидал от Эбергарда подобного. Он всегда был человеком осторожным, даже в чем-то консервативным.

– Наверное, общение с потомками так на него повлияло. – Эссен пригубил коньяк, потер начавшие быстро уставать глаза. – Там у него нет даже намека на правила, традиции, гуманизм. Только варианты, как бы убить побольше врагов, причем под врагами понимались и некомбатанты, по одной лишь принадлежности их к японцам. И объяснение было такое, будто он сам перед собой оправдывался – мол, рабочие ремонтируют корабли, которые сражаются с нами, делают снаряды, а крестьяне кормят вражескую армию. Наверное, это в чем-то и правильно даже.

– Политик из него всегда был так себе, – усмехнулся Бахирев. – Убить – не всегда победить.

– Он, как и мы, всего лишь офицер, – резко, даже чуть более резко, чем следовало, и в то же время задумчиво отозвался адмирал. – В принципе, если положить гору вражеских трупов, ЭТУ войну и впрямь можно выиграть. А вот следующую…

– Выиграем и ее.

– Нет, – печально вздохнул Эссен. – Там все будет сложнее и страшнее. В записках Эбергарда про нее сказано немногое, но я понял главное: исход той войны будет решаться не на полях сражений, а результат окажется страшнее, чем можно себе представить. Там, кстати, подробнейший список фамилий, кто и что с этого поимел, как в родном отечестве, так и за пределами оного. Ты понимаешь, Михаил Коронатович, к чему я клоню?

– Понимаю, – чуть замедленно произнес Бахирев, и глаза его нехорошо сузились. – Понимаю… Только ведь их перебьешь – другие набегут. Такие сволочи – они ж как тараканы.

– Скорее как клопы. Но все же, согласись, хоть какой-то шанс. Вот только прямо сейчас меня больше беспокоит другое.

– То же, что и меня? – Бахирев улыбался, но голос звучал тускло, без эмоций.

– Да. Транспорт с пленными скоро дойдет до Владивостока. Еще сколько-то наши тыловики будут думать. Но если в течение пары недель, самое большее месяца, они не вышлют корабль для встречи с нами, значит, полагаться остается только на самих себя. И вот тогда мы точно превращаемся в пиратов, в чем, кстати, есть свои плюсы – руки-то у флибустьеров развязаны.

– Ерунда, – махнул рукой Бахирев. – Серьезные флибустьеры никогда не были сами по себе, а работали на какую-то державу. Тех же, кто пытался обойтись без покровителей, топили первыми. Впрочем, это пока не важно. В конце концов, японцы захватывали наши суда еще до объявления войны, так что мы просто отплатим им той же монетой. А дальше видно будет…

– Но есть и свои минусы, – будто не слыша его, продолжал размышлять вслух Эссен.

– То, что нас будут иметь право без суда вешать на реях? – Казалось, Бахирева это даже немного развеселило.

– Хуже, Михаил Коронатович, хуже. Проблема в том, что это снижает наши возможности. Людей у нас не так и много. Сможем, в лучшем случае, сколотить экипаж для еще одного парохода.

– Давайте, Николай Оттович, не бежать впереди паровоза, а решать проблемы по мере их возникновения. – Бахирев пригубил коньяк. – Унынию нам предаваться еще рано…

Налет на Йокогаму проводили совсем иначе, чем на Хокадате. Кавалерийский наскок – это, разумеется, здорово, однако и риск был велик. Плюс японцы, подвергнувшись атаке, наверняка должны были принять хоть какие-то меры предосторожности от повторения инцидента, так что стоило подстраховаться. Хотя бы береговые батареи нейтрализовать на всякий случай, что ли, да задать несколько вопросов относительно наличия минных полей – вдруг японцы сработали оперативнее, чем ожидалось.

Если честно, не так уж беспокоили Эссена береговые батареи японцев. Он, конечно, хорошо понимал, как важны береговые батареи, и сам лично приложил немало усилий для их строительства на Балтике, но там был относительно небольшой театр. В ситуации же с Японией ресурсы небольшой страны размазывались, как масло по бутерброду, и прикрыть необходимое количество точек всерьез было нереально. Ну и еще нюансы имелись. Во-первых, в низком уровне подготовки их артиллеристов он убедился еще в Хокадате, а во-вторых, их орудия против «Рюрика» в любом случае не плясали. Да, конечно, никто не умаляет таланта Нельсона, адмирала и государственного террориста, сказавшего, что пушка на берегу стоит корабля в море. Вот только почему-то теоретики, любящие повторять слова титанов, вровень с которыми им никогда не встать, забывают об одном маленьком, но важном нюансе. Нельсон жил и, соответственно, изрекал свои истины в эпоху парусных кораблей, когда до создания первого броненосца оставалось более полувека. Естественно, что для деревянных корпусов неспешно маневрирующих парусников даже относительно малокалиберные орудия представляли серьезную угрозу, плюс к тому дистанции боя тогда были совсем другие. Для уверенного поражения цели корабли сходились чуть ли не на пистолетный выстрел, поражать врага на большей дистанции мешала качка, несовершенство орудий и их прицелов, а также медленно и не всегда равномерно сгорающий дымный порох. Береговые же орудия, стоящие на устойчивом основании, моментально приобретали колоссальное преимущество и были способны достаточно уверенно обстреливать атакующие корабли задолго до того, как те начинали представлять реальную угрозу.

Вот только с того времени многое изменилось. Корабли оделись в толстую броню, для легких орудий абсолютно непроницаемую, их скорости возросли в разы, а скорострельность самих орудий – в десятки раз. Дальнобойность артиллерии и ее точность, соответственно, тоже увеличились, и теперь корабельная артиллерия, особенно крупнокалиберная, если и уступала по эффективности береговой, то совсем немного. Словом, в свете этих нюансов, береговых шестидюймовых орудий можно было не слишком опасаться, но стоило все же подстраховаться, а заодно и потренировать своих людей в высадке десанта.