Константинополь в VI веке. Восстание Ника - Александра Алексеевна Чекалова

Приведенные выше сведения исходят главным образом от ортодоксальных авторов, но они подтверждаются и другими источниками. Так, значительный интерес в этом отношении представляет переписка папы Гормизды с патрикиями Юлианой Аницией, Анастасией, Палмацией, Помпеем, Келером. Все они проникнуты стремлением установить прочный союз Рима с Константинополем в вопросах веры [37, кол. 448, 449, 458, 459, 465–466, 495], и это лишний раз подчеркивает ортодоксальность аристократии столицы и ее несогласие с монофиситской политикой Анастасия.

Примечателен и тот факт, что сенат после вступления на престол Юстина сразу же принимает активное участие в религиозной политике ортодоксального императора. В марте 519 г. папских легатов отправились встречать Юстиниан, Виталиан, Келер, Помпей и другие сенаторы, а Юстин принял послов папы в присутствии сената.

Тогда же аристократия вместе с императором присутствовала и на заседании константинопольского духовенства, где обсуждались предложения папы, после чего патриарх Иоанн подписал панскую грамоту [314, с. 175–177].

О том, что отношения Анастасия и сенаторов не были мирными, можно косвенно заключить и на основании другого источника, который в вопросах веры полярно противоположен Феофану. Речь идет о монофиситском хронисте Псевдо-Захарии, настолько пристрастном, что даже народное восстание 512 г. он изображает как мятеж, подготовленный кучкой монахов [46, VIII, 8]. Тем не менее при всей своей предвзятости и симпатиях к Анастасию Псевдо-Захария ничего не говорит о добровольной поддержке сенатом императора, который в надежде получить эту поддержку либо подкупает патрикиев подарками, либо стремится их разжалобить своими рассказами о несправедливости Македония [46, VII, 8][137].

Таким образом, отношения Анастасия и константинопольской знати были далеко не блестящи, и старый император умер, по справедливому выражению Ш. Лекривена, в открытой вражде с народом и сенатом [247, с. 223]. Именно поэтому после смерти Анастасия даже не возникло вопроса о продолжении династии, и аристократия встала на сторону ортодоксального Юстина [18, с. 426–430; 314, с; 71, 75–76, 115–116]. В период его правления деятельность сената несколько активизируется. Когда Юстину пришлось решать вопрос об усыновлении Хосрова, дело это рассматривалось в сенате [41, с. 1681 (ср. [137, с. 53]). В присутствии сената Юстиниан был объявлен соправителем старого императора [247, с. 222; 314, с. 414; 301, с. 240 и примеч. 3]. Выше уже упоминалось об участии сенаторской аристократии и в религиозных делах.

Положение меняется с приходом к власти Юстиниана. Этот император, по всей вероятности, решил продемонстрировать свою независимость не только от партий цирка, борьба которых еще недавно захватывала его самого [314, с. 117; 301, с. 239], но и от сената. В период с 527 по 532 г. известия о сенате практически исчезают со страниц источников. Над всем доминирует фигура императора, и только отдельные сенаторы принимают участие в управлении государством, и то лишь как исполнители воли автократора.

Поэтому вполне естественно, что, лишенная возможности проявлять политическую активность и оттесненная от выгодных административных должностей, часть сенаторской аристократии решила использовать в своих интересах стихийно возникшее народное движение, которое в значительной степени было направлено и против нее.

Но, выступив против Юстиниана, знать вовсе не мечтала о возвращении к прежним временам Анастасия, когда ей так же, хотя и в несколько меньшей степени, отказывали в праве решать важные государственные дела, просто племянники Анастасия были для нее удобными кандидатами на престол. Не отличаясь ни талантами, ни силой характера, они вместе с тем были связаны со старой аристократией и принадлежали к императорской семье. К тому, же двое из них, Ипатий и Помпей, не разделяли монофиситских взглядов покойного дяди.

Таким образом, сенаторская аристократия, примкнувшая к восставшим, отстаивала свои собственные интересы, которые едва ли можно отождествлять с интересами династической оппозиции.

Как было сказано выше, сенаторы уже на второй день восстания попытались повлиять на него, но открыто они примкнули к восставшим лишь 18 января [35, т. I, А, I, 24, 25], т. е. после того, как Юстиниан изгнал их из дворца вместе с Ипатием и Помпеем [16, с. 621; 35, т. I, А, I, 24, 19]. По-видимому, именно этот необдуманный поступок императора сделал их более решительными, и они появились на форуме Константина, где был коронован Ипатий [35, т. I, А, I, 24, 25]. Здесь вместе с восставшим народом они начали обсуждать дальнейший план действий. Многие из народа хотели без промедления идти на штурм дворца, но тут выступил сенатор Ориген, пытавшийся удержать восставших от поспешных действий. В данный момент, говорил сенатор, выгоднее превратить в опорные пункты дворцы, находящиеся в западной части Константинополя, и оттуда уже начинать выступление [35, т. I, А, I, 24, 30]. На первый взгляд это кажется отговоркой и даже предательством. Но то обстоятельство, что Ориген, по всей вероятности, входил в число сенаторов, удаленных Юстинианом из Большого дворца, и, следовательно, был враждебно настроен к императору, позволяет заключить, что он считал предложенный им способ действия наиболее целесообразным. Так же, очевидно, воспринимал это и Прокопий, который весьма пренебрежительно отзывается о толпе, слушавшей Оригена, как бы противопоставляя благоразумного сенатора "этой черни, любящей все делать в спешке" [35, т. I, А, I, 24, 31], а также и Ипатию, которому не терпелось попасть в императорскую кафисму. "Ведь суждено было, чтобы с ним случилось несчастье", — пишет Прокопий [35, т. I, А, I, 24, 31].

По-видимому, Ориген в своем выступлении отражал точку зрения если не всех, то, во всяком случае, большинства сенаторов, причастных к восстанию: не зря же Прокопий привел именно эту речь. Высказанные в ней мысли, по всей вероятности, были весьма, характерны для настроений аристократии столицы. Кроме того, при описании развернувшихся вслед за этим событий ни один из источников не упоминает о сенаторах, и лишь по свидетельству "Пасхальной хроники" восставшие повели на форум, а оттуда на ипподром Ипатия, Помпея и патрикия Юлиана [16, с. 624], по-видимому одобрившего тактику восставших.

Итак, позиция сенаторов в восстании Ника отличалась двойственностью. С первых же дней восстания аристократические круги Константинополя попытались использовать народное движение в своих интересах и направить его по выгодному для себя руслу. Их влияние на восстание отрицать невозможно. Однако в силу своей классовой ограниченности сенаторы отказались от решительных действий, и их союз с народными массами оказался лишь временным.

Династическая оппозиция

Роль династической оппозиции в восстании Ника давно привлекала внимание исследователей. В. А. Шмидт, например, выделяет ее как одну из основных причин восстания. Автор рисует яркие образы племянников Анастасия, прежде всего Ипатия, приписывая ему качества и стремления, которых в действительности не было, и подвиги, которых тот не совершал [293,