Константинополь в VI веке. Восстание Ника - Александра Алексеевна Чекалова

старых аристократических фамилий, и потомки вельмож, выдвинувшихся в ряды знати в IV–V вв., и, наконец, совсем новые, никому доселе не известные лица. Более того, именно эти выскочки играют важнейшую роль во внутренней и внешней политике Юстиниана, составляя его ближайшее окружение. Иоанн Каппадокийский, Велисарий, Сита, Нарсес, Гермоген и др. — все они были лицами скромного, а подчас и совсем низкого происхождения (см. выше). Вполне естественно, что, заняв ведущие посты в государственном управлении, они оттеснили аристократов, находившихся ранее на этих должностях, которые помимо почета и власти приносили их обладателям немалый доход. Кроме того, по свидетельству "Тайной истории", некоторые богатые сенаторы, занимавшие весьма высокое положение, потеряли при Юстиниане значительную часть своих состояний, так как он под разными предлогами присваивал себе их имущество [35, т. III, XII, 1–11].

Эта группа сенаторов, которые вполне могли быть патрикиями, вероятно, и составила ядро сенаторской оппозиции, выступившей против Юстиниана. Источники сохранили имена только двух патрикиев, но эти имена лишь подтверждают высказанную точку зрения. Речь идет о консуле 491 г. Оливрии [26, с. 478] и бывшем префекте претория Юлиане, которого сменил Иоанн Каппадокийский [16, с. 624][133]. Этого Юлиана, как пишет автор "Пасхальной хроники", восставшие повели на ипподром вместе с Ипатием и Помпеем. Однако едва ли можно считать, что только эти аристократы были оппозиционно настроены к правящему императору. Следует вспомнить, что сенат в первые годы правления Юстиниана был лишен возможности проявлять какую-либо политическую активность, а это, бесспорно, расширяло круг недовольных Юстинианом сенаторов.

Насколько же серьезным было выступление константинопольской аристократии в восстании Ника? Ряд исследователей (Ш. Лекривен, Ш. Диль) говорят об этом с большой осторожностью, отмечая лишь, что сенаторы были замешаны в этом движении [247, с. 225; 174, с. 20]. Напротив, Дж. Бери приписывал его размах агитации сенаторов."…На заднем плане, — пишет он, — были силы, которые стремились не просто к административной реформе, а к смене династии" [148, т. II, с. 42]. Этими силами Дж. Бери и считает сенаторскую аристократию [148, т. II, с. 42, 44]. Сходной точки зрения придерживается Э. Штейн, который полагает, что высшая аристократия воспользовалась враждебностью народных масс к Иоанну Каппадокийскому и попыталась свергнуть не только префекта, но и самого Юстиниана [301, с. 449]. Взгляды Дж. Бери и Э. Штейна в значительной степени разделяли М. В. Левченко, Л. Шассен, Г. Дауни, Дж. Баркер [71, с. 61; 161а, с. 59; 178, с.100; 128, с. 82]. Тем не менее отдельные исследователи (А. П. Дьяконов, С. Винклер) склонны вообще отрицать добровольное участие сенаторов в восстании [51, с. 211; 331, с. 432][134]. Совсем не упоминает о них В. Шубарт [296, с. 84].

Остановимся несколько подробнее на этом вопросе. К началу восстания и его подготовке сенаторы, бесспорно, не имели никакого отношения. Оно возникло как стихийное движение народных масс и было направлено не только против императора и его правительства, но и против аристократии. Прокопий и Феофан рассказывают, что восставшие в первый же день сожгли дома многих богатых людей, часть которых в страхе бежала на противоположный берег Босфора [41, с. 184; 35, т. I, А, I, 24, 8–9]. На следующий день, однако, сенаторы уже попытались использовать разгоревшееся с новой силой народное движение. Их влияние чувствуется уже в том, что на место Иоанна Каппадокийского, Трибониана и Евдемона были назначены люди, принадлежавшие к высшим аристократическим кругам. Место Иоанна Каппадокийского занял патрикий Фока, место Трибониана патрикий Василид, а Евдемона сменил Трифон [35, т. I, А, I, 24, 18; 16, с. 621]. Фока, сын Кратера, принадлежал к высшей служилой знати и был очень богат. В 529 г. его осудили по обвинению в язычестве [25, III, 72–76; 35, т. III, XXI, 6; 26, с. 449; 41, с. 180; 301, с. 456]. Патрикий Василид, по-видимому, был в правление Юстина префектом претория Востока, в 529 г. он занимал должность префекта Иллирии, а в 531–532 гг. замещал Гермогена на посту магистра оффиций [301, с. 433]. И патрикий Фока, и патрикий Василид входили в первую комиссию по изданию "Свода гражданского права". Что касается Трифона, то он был братом бывшего префекта города Феодора [16, с. 621].

Прокопий очень высоко отзывается о Фоке и Василиде, подчеркивая, что Фока был "благоразумным и чрезвычайно заботящимся о праве человеком", а Василид "прославился среди патрикиев своей справедливостью" [35, т. I, А, I, 24, 18].

Высокая характеристика, данная этим лицам Прокопием, являвшимся выразителем интересов сенаторской аристократии [104, с. 13–15], несомненная связь Фоки, Василида и Трифона с верхушкой столичного общества, а также тот факт, что народ не перестал бунтовать у Большого дворца[135] и после их назначения, позволяют предположить, что они отнюдь не были избранниками народа, но что за их спиной стояла сенаторская аристократия, решившая использовать восстание в своих целях.

Кроме того, кандидатуры Прова, а затем и Ипатия, каждый из которых мог быть лишь марионеткой в чужих руках, но не вождем, явно исходили не от народных масс, а от представителей сенаторского сословия. Здесь возникает немаловажный вопрос: означает ли, как полагает большинство исследователей, выдвижение на престол племянников Анастасия то, что сенаторская оппозиция была, по существу, оппозицией династической. Мы склонны отрицательно ответить на этот вопрос. На наш взгляд, выбор Прова и Ипатия вовсе не означал для аристократии возврата к старой династии, поскольку отношения между Анастасием и сенатом тоже были весьма и весьма враждебны. Сенат, так же как и народные массы, не одобрял религиозную политику Анастасия, о чем упоминал еще Ш. Лекривен [247, с. 223]. Выступив против патриарха Македония на стороне монофиситов, император, по словам Феодора Чтеца (повторенным Феофаном), привел этим "в большую печаль сенат и августу" [40, с. 139; 41, с. 155; 137, с. 53]. Когда же Анастасий нарушил клятву, данную Виталиану перед народом и сенатом, те открыта "срамили императора" [41, с. 161]. Религиозную политику Анастасия не одобряли даже ближайшие его родственники: императрица Ариадна [40, с. 139; 41, с. 155–159], невестка Магна [40, с. 137, 41, с. 153], племянники Ипатий и Помпей. Ипатий, например, отказался от общения с монофиситским патриархом Севером и пожаловал 100 либр золота ортодоксальным монахам [41, с. 159]. Много претерпели от императора Помпей и его жена Анастасия, которые поддерживали отношения с изгнанным патриархом Македонием. Открыто выступила против монофиситства известная патрикия Юлиана, которая со стороны отца принадлежала к старому аристократическому роду Анициев, а со стороны матери — к роду Феодосия [41, с. 157–159]. Даже ближайший сподвижник императора, его земляк Келер[136], не был настроен в пользу Анастасия [37,