Посол Мира - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Гуаньчжоу (так теперь назывался Кантон) - дальше бежать было уже некуда! - была надежда сесть наконец на пароход. Пусть даже не в Сан-Франциско - но хотя бы в Сингапур или в Манилу: говорили, что оттуда легче отплыть и за океан. Не каждый капитан соглашался взять пассажиров "без документов и без виз". Наконец, вроде удалось договориться - но в ночь накануне, в каморку, где жили Чжоу Джен с сыном, вломились трое. Одного Чжоу Джен узнал - вместе бежали из Шанхая.
-Говорят, ты собираешься уехать в Америку. Значит, у тебя есть деньги. И ты отдашь их нам - или мы сначала разрежем на куски твоего щенка, у тебя на глазах. А после убьем тебя.
И они ушли с деньгами, оставив избитого Чжоу Джена - счастье, что не убили. Но еще страшнее было, что не осталось надежды.
-Когда русская Бомба взорвется, мы сразу умрем?
-Да - ответил Чжоу Джен сыну - мне сказали, что твоему брату повезло, он ничего не успел почувствовать. Когда эта бомба взрывается близко, человек становится прахом быстрее, чем ощутит боль. А говорят, что то, что на нас сбросят завтра - сильнее той бомбы в сто раз.
На причалах порта была давка, драки. Американские солдаты, грузившиеся на транспорта, прокладывали себе путь ударами прикладов, стрельбой в воздух - а иногда, и по толпе. Кому-то везло попасть пассажиром - особенно там, где стояли корабли, похожие на корыта (десантные баржи ВМС США), и какие-то люди в американской форме прямо зазывали всех желающих - но брали лишь после осмотра, молодых мужчин, годных к работе.
-Да, проезд в Штаты. Транзитом через Сайгон. Платить не надо - добрый господин Виен согласен, чтобы вы на него поработали. А как заработаете - то билет вам прямо до Америки, или кто куда пожелает!
Брали лишь сильных и молодых - то есть, Чжоу Джен с сыном не подходили. Вот и корабли ушли, настала тишина, лишь ветер гонял мусор по земле.
-Сейчас упадет бомба, и мы умрем - сказал Чжоу Джен - мне жаль, что так вышло, сын. Что я не сумел тебя спасти.
Улица были пуста. Слышался лишь шум со стороны портовых складов - туда вломились те, кто решили хоть в последний день наесться и напиться до предела.
-Сейчас мы умрем, отец - сказал Бао - мне жаль, что я так и не увидел Америку, о которой ты мне рассказывал.
Они дошли до дома, где снимали жилье. Легли и заснули - думая, что уже не увидят утро.
Но проснулись - и увидели, как в город входят коммунистические войска.
-Они ведут себя смирно, никого не трогают - заметил сын - может, нас не убьют?
-Японцы вели себя так же - ответил отец - соблюдая дисциплину и порядок. Не стреляли тотчас же во всех, кого увидят - а сгоняли на площадь, ставили на колени и рубили головы. Самураи любили показывать так свое умение владеть мечом - ну а коммунисты просто закопают нас живыми, как они сделали в Шанхае с сотнями тысяч "врагов народа". Может, тебя и пощадят, сынок - но лучше, беги. На юге Вьетнам, где тоже коммунисты - но если ты пойдешь на юго-запад, то возможно, тебе повезет добраться до бирманской границы, куда отступили наши войска. Возьми все, что у нас осталось из еды. Ну а я уже не вынесу такой дороги.
-Я не оставлю тебя, отец - ответил Бао - иначе бы я всю оставшуюся жизнь считал бы себя плохим сыном.
Однако, массовых расправ не было и в последующие дни. На улицах появились патрули коммунистических солдат, надзиравших за порядком. Город был поделен на районы, разделенные колючей проволокой - и проход был дозволен лишь в немногих указанных местах. Было строго приказано - сдать все оружие, радиоприемники, фотоаппараты, во избежание шпионажа. Каждому кварталу было указано, выбрать старост, отвечающих за лояльность всех проживающих, и выделить предписанное число работников на "трудфронт". Работа была - восстанавливать железную дорогу на север, к Шанхаю, и на юг, к вьетнамской границе, еще в порту, в железнодорожных мастерских, в городском хозяйстве. Праздношататься по улицам без дела запрещалось - к таким мог подойти патруль, и если объяснения виновного не признавались уважительными, то людей хватали и уводили в лагерь за северной окраиной, который успели прозвать "Деревней Мертвецов" - там за колючей проволокой держали тех, кого считали "подозрительным".
Чжоу Джен на трудфронт взят не был - туда брали лишь здоровых. Потому, единственной надеждой не умереть с голода оставалось, чинить ботинки жителям квартала. Иметь валюту также было запрещено, прежние гоминьдановские бумажки уже не имели хождения - и за труд обычно расплачивались едой. Один ботинок - день жизни, или даже два или три. Если надо было отнести клиенту заказ, бежал Бао - на малолеток патрули обычно не обращали внимания. Зато была другая опасность - если взрослых воров, мародеров, грабителей, коммунисты при поимке убивали на месте, то дети беглецов, потерявшие родителей и дом, сбивались в банды, подобные крысиным стаям. Такая банда поймала Бао возле самого дома, когда он возвращался с платой за заказ - большим куском рыбы, завернутом в тряпку, но вкусный запах было не скрыть.
Их было шестеро, некоторые даже младше, чем Бао. Но шестеро на одного. Бао не мог отдать им все пропитание, свое и отца, на этот и следующие два, а возможно и три дня - и дрался с храбростью тигра, но его свалили наземь и в злобе уже били ногами. И вдруг все прекратилось, раздались жалобные крики и смачные звуки ударов - но били уже не его! Подняв голову, Бао увидел, что обидчики лежат лицом в землю, в окружении десятка мальчишек такого же возраста как он, или чуть старше или младше, все одеты одинаково, подобно солдатам, и у каждого была бамбуковая палка, и еще красный шелковый галстук, повязанный на шею.
-Ты кто? - спросил старший из них, у которого кроме галстука была приколота на груди красная звездочка, такая же как на
