С НАМЕРЕНИЕМ ОСКОРБИТЬ (1998—2001) - Перес-Реверте Артуро

НОЖИ И ГОЛОВОРЕЗЫ

В старинном деревянном ящике с инкрустированной мрамором крышкой я храню три ножа. Первый, с рукояткой из слоновой кости, принадлежал моему предку. Второй, с рукояткой из бычьего рога, принадлежал моему прадеду. Третий, баскский айтор из блестящей стали с рукояткой из палисандра, принадлежал моему отцу. Я подарил ему этот нож почти тридцать лет назад, и отец до конца своих дней вскрывал им конверты и точил карандаши. Он называл этот нож капаорой. Тогда я купил такой же для себя и до сих пор разрезаю им страницы книг, купленных в букинистических лавках. Мой арсенал дополняет многострадальный старый «Викторинокс». Его лезвия не раз выручали меня в мои репортерские будни и верно служат мне в до сих пор.

Я всего лишь хочу сказать, что с гордостью владею ножами. В них история нашей страны и мои воспоминания. Нож — атрибут народной жизни в самом широком и чистом смысле. Из века в век испанские мужчины и женщины брали с собой ножи, выходя из дома, — неважно, с добрыми или дурными намерениями. С помощью ножей испанцы демонстрировали храбрость или подлость. Одни наносили трусливые удары в толпе или убивали, поддаваясь минутному гневу, другие сражались за свои убеждения, права и надежды. Этот смертоносный предмет можно считать символом Испании — таким же, как романские церкви, Дон Кихот или ветчина. Нож — орудие убийц и грабителей, опасная игрушка в руках бесшабашных забияк. Но честный человек берет в руки нож вечером долгого дня, когда вся семья собирается за столом, чтобы разрезать доставшийся тяжким трудом хлеб и раздать его куски детям.

Смертельно опасный, подлый и благородный, жестокий и великодушный, в прежние времена нож исправно служил тем, кто сражался с отчаянием, голодом или притеснением. Он был оружием тех, кто хотел продать свою жизнь подороже. Такие люди вызывали восхищение и ужас Гойи. Это о них он думал, когда пытался изобразить сражение с мамелюками. Мне очень нравится картина Альвареса Друмонта, написанная в 1827 году. На ней изображена мадридская улица, на которой бесчинствуют французские кирасиры. Мануэла Маласанья лежит на земле, мертвая. Француз смертельно ранил ее отца, но тот все же успел вонзить в грудь врагу нож, свое единственное оружие. Мой покойный друг, который сражался за Республику, рассказывал, что в Мадриде, когда приходилось драться с марокканцами и легионерами Франко за каждую комнату, бойцы, истратившие все патроны из своих «маузеров», хватались за ножи.

Времена изменились. В современной Испании нож, слава богу, может сгодиться лишь на то, чтобы порезать колбасу. И все же в последнее время его все чаще пускают в ход в трусливых стычках у дверей ночных клубов или во время футбольных матчей. Все эти случаи так ужасны, глупы и обыденны, что требования запретить продажу ножей звучат все чаще. Глупые молокососы, короли дискотек, жертвы кокаина, таблеток и коктейля «Кубалибре» убивают друг друга с бездумной легкостью, от которой мороз по коже. Посреди глупейшей ссоры из-за места на парковке кто-то вдруг хватается за бок, а потом ошеломленно разглядывает окровавленную руку. В наше время нож стал символом низости и трусости. Он воплотил всю мерзость, которая только есть в испанской душе. Теперь человек выходит из дома с ножом в кармане, только если замышляет убийство. Поэтому судьи, столь суровые к подросткам-токсикоманам, идущим на преступление ради дозы, должны быть совершенно беспощадны к преступнику, у которого нашли нож. Я знаю, что закон в этом случае не слишком суров. Но законодательство можно изменить — для этого есть все предпосылки. В конце концов, опасны не сами ножи, а люди, которые их используют. А мастера из Альбасете здесь уж точно не при чем.

Я И САМ ГОЛУБОЙ

«Ненавижу гомиков», — заявил в свое оправдание один из обвиняемых по делу о зверском избиении парня, выходившего из бара для гомосексуалистов. Прокурор, сомневаться в честности которого не приходится, умыл руки, согласившись на штраф в двести семьдесят тысяч песет. Вероятно, решил, что, будучи гомосексуалистом, да еще и выходя из бара для геев, убитый сам спровоцировал нападавших. Самое интересное, что на этот раз впервые применили статью уголовного кодекса, в которой этническая, расовая или сексуальная нетерпимость считается отягчающим обстоятельством. Слава богу, никто не додумался счесть смягчающим обстоятельством полное отсутствие у обвиняемых мозгов. Тогда их точно оправдали бы.

Мой друг Бартоло-Громовержец утверждает, что все испанские судьи продажны. Поэтому я так обрадовался, когда выяснил, что в нашей стране все же есть безупречные судьи, для которых слова «честь», «великодушие» и «справедливость» — не пустой звук. Мой сосед, король Редонды, рассказывал, что парню, который ударил свою жертву ножом семь тысяч раз, дали сравнительно небольшой срок, поскольку смертельными оказались только первые пятнадцать ударов. Можно сказать, что в случае с нашей юстицией наконец забрезжил свет в конце тоннеля. Другими словами, те, кто отделал гомосексуалиста у дверей бара, понесли справедливое наказание. Позвольте мне посвятить эту страницу выражению искренней радости.

Между прочим, мой преданный читатель, памплонский нотариус, утверждает, что я и сам голубоват. Не потому, что мне нравятся мужчины, а потому, что я не в восторге от доморощенных суперменов, сбивающихся в стаи, чтобы не так страшно было линчевать людей. Да, в таком случае я действительно голубой и горжусь этим. Мне совершенно не симпатичны разряженные в перья скандальные субъекты с телевидения, которые всем своим видом напрашиваются на неприятности и часто добиваются своего. Однако мне и вовсе отвратительны тупые жеребцы, крутые мачо, чрезмерно развитая мускулатура которых не в состоянии компенсировать полное отсутствие мозгов. Дурак он и есть дурак, с перьями или без. В последнее время почти в каждом теле- и радиошоу есть хотя бы один голубой. Я не вижу в этом ничего плохого. Плохо то, что почти каждое шоу в погоне за рейтингом стремится превзойти другие в гомосексуальности. Получается черт знает что. А хуже всего то, что создаваемые ими образы не имеют с действительностью ничего общего.

Однако, если речь идет о настоящих гомосексуалистах, о нормальных геях, которые ощущали себя такими всю жизнь, об инженерах, пожарных и каменщиках, испытывающих влечение к людям своего пола, они вправе рассчитывать на мое сочувствие. Такие люди обречены на полное, трагическое одиночество. Я всей душой желаю им покоя и счастья в этом сложном мире, где еще триста лет назад инквизиция жгла «содомитов» на кострах. Да и сейчас Ватикан не торопится объявить гонения на гомосексуалистов пережитками прошлого и покаяться. Во время съемок «Цыгана» мне довелось гулять по Гранаде с необыкновенным человеком, искренность и интеллект которого неизменно вызывали у меня интерес, симпатию и уважение. Меня поразила откровенная и глубокая грусть, сквозившая в каждом его слове. И когда я думаю, что злодеи могут преследовать и мучить этого замечательного человека, кровь бросается мне в голову и я, как ни стыдно признаться, испытываю острое желание пролить кровь себе подобных. Такое же чувство вызывают у меня нацистские концлагеря, насильники, этнические чистки, брошенная собака или дельфин, бьющийся в браконьерской сети.

Хотя какого черта? Наш мир состоит не только из боли, печали и гнева. Сколько женщин сходит с ума по настоящему, аутентичному и откровенному гомосексуалисту по имени Руперт Эверетт. Даже Мадонна старалась прижаться к нему в новом клипе «American Рie», а одна прелестная девушка, моя хорошая знакомая, восемь раз смотрела «Свадьбу лучшего друга». Представляете, какую свинью подложил кое-кому Руперт? Пусть лопнут от злости.