Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов

секунды он увидел, осознал и оценил всю ситуацию: резкий в шестьдесят градусов поворот, в который он входил сейчас; плотно укатанное снегом покрытие дороги; почувствовал, как задние колеса начали волочиться в правую сторону, утягивая за собой машину, и понял, что теряет управление. В мгновение взвесив все эти обстоятельства, Завязин тут же принял решение и, вывернув руль, нажал на педаль газа. Двигатель взревел, начав вытягивать автомобиль; правое заднее колесо свалилось с дороги, но инерция уже была компенсирована, и, пробуксовав по рыхлому снегу с десяток метров, машина вновь вернулась на трассу.

Сбросив скорость, Завязин съехал на обочину и вышел из машины. Он закурил, но частое нервическое дыхание не позволяло задержать дым в легких, так что несколько первых затяжек не ощущались им вовсе. Руки его дрожали, по телу распространился сильный жар, виски пульсировали от стремительно прогоняемой по ним крови, а мысли бешено вертелись во все еще взбудораженном сознании: «Чуть-чуть, и улетел бы! Как я так мог? Дорогу вообще не видел. Трасса в лед укатана, а я на таком повороте даже скорость не сбросил. Дурак! Летел, не понимая, куда и как. Хорошо, среагировать успел. Повезло. Фуф. Просто повезло. Надо собраться…»

Придя в себя на морозе, Завязин поехал дальше. Прежние тягостные переживания вновь накатили на него, занимая сознание, но теперь, под впечатлением пережитой опасности, он не позволял себе полностью отвлечься от дороги и вел предельно аккуратно, неустанно контролируя скорость машины. Через полчаса он был в N-ске, но поехал к Любе не сразу, а завернул по пути в одно место, которое еще в дороге решил посетить всенепременно.

Глава XIX

Время было еще довольно раннее для субботнего вечера, где-то около восьми часов, и в аптеке оказалось прилично посетителей. Две провизорши, заметно вымотанные под конец продолжительной смены, вяло обслуживали клиентов, нехотя, с каким-то даже раздражением отвечая на вопросы. У одной из них выстроилась очередь в четыре человека, а у другой, которая отпускала сейчас говорившему ей что-то дедушке, не было больше никого, и Завязин пристроился к ним.

— Еще это надо, — сказал старичок, дрожащей рукой подавая провизорше напрочь измятый и затертый рецептурный листок вдобавок к тому десятку, которые уже лежали на прилавке. На вид дедуля был возраста совсем древнего, лет, наверное, под девяносто, весь ссохшийся, сморщенный, сгорбленный, с грубыми растрескавшимися ногтями и мутными желтыми глазами.

— Вот это отечественное, — выложив на стеклянный прилавок две упаковки и указав пальцем на одну из них, взялась объяснять провизорша. — А это импортное. Оно качественней, но чуть-чуть дороже. Ненамного.

— Мил моя, мне нужно по рецепту, — даже не пытаясь взглянуть на выставленные препараты, будто это было совершенно для него бессмысленно, а смотря только на женщину, сказал старичок.

— Они оба по рецепту.

— Значит, давай оба.

— Зачем вам оба? — недоумевающе посмотрела на старичка провизорша. — Вам нужен один.

— Как один? Ты же сказала, что оба по рецепту?

— Они оба по рецепту. В рецепте указано активное вещество и его дозировка, а не название препарата. Оба этих препарата содержат необходимое количество активного вещества. Но препараты разные.

— Мил моя, дай мне то, что по рецепту написано, — с прежней просьбой обратился к провизорше старичок, приведенный в крайнее замешательство бессвязным потоком малознакомых ему слов. Голос и взгляд его сделались совсем кроткими и даже как бы виноватыми, будто он всей душой просил у женщины прощения за свою непонятливость.

— Они оба по рецепту.

— Получается, что мне нужно купить оба? — умоляюще сложил брови вконец запутавшийся дедуля.

— Не-ет, — протянула провизорша. Общаясь с преклонного возраста старичком, она старалась держать себя в руках, но по всему было видно, что он порядком докучает ей. — Это идентичные препараты. Вам нужно купить или одно, или другое…

Но своей непонятливостью старичок раздражал отнюдь не только провизоршу: стоявший рядом с ними Завязин, смотря, как в соседней очереди один за другим проходили покупатели, чертыхался и плевался сейчас про себя, сто раз пожалев, что пристроился за дедулей. Он уже всерьез подумывал перейти к другой кассе, но, пока решался, старичок успел закончить, освободив ему провизоршу.

— Мне нужно… тест на беременность, — отрывисто и смущенно, будто даже стыдливо проговорил Завязин.

— Пожалуйста, — неприветливо бросила ему женщина, пренебрежительно указав рукой в сторону находившегося справа стеклянного стеллажа.

Подойдя к полке, Завязин увидел на ней три дюжины всевозможных коробочек, надписи и изображения на которых ни о чем не говорили ему, кроме, пожалуй, прикрепленных к ним ценников с числами, различавшимися порой в несколько раз.

— Помогите мне, — вновь обратился к провизорше Завязин. Услышав его просьбу, женщина нехотя оставила свое место у кассы и подошла к стеллажу. — В чем их разница?

— В цене.

— Это я вижу. Почему цена так сильно различается?

— Производители разные. Вот эти, — показала провизорша на самые дешевые варианты, — отечественные, а те, что дороже, — импортные.

— А по надежности они как-то?.. — спросил Завязин, не сумев докончить фразы и только покрутив в воздухе кистью руки из стороны в сторону.

— Нет, — отрезала провизорша.

— Почему же в цене такой большой разбег?

— Потому что у разных производителей разная цена, — медленно проговаривая каждое слово, ответила та.

— И они ничем больше не отличаются?

— Больше ничем, — недовольно заключила уставшая от расспросов женщина.

Завязин вновь обратил взгляд на стеллаж. Краткие безразличные заверения провизорши, которые она делала, казалось, только для того, чтобы скорее избавиться от очередного покупателя, не дали никакой определенности, а наоборот, еще более озадачили его.

— А это что за тесты? — после минутного раздумья указал он на ряд самых дорогих и красочных упаковок, на которые были нанесены даже какие-то разноцветные голограммы.

— Это французские.

— Вот! Давайте французский, — вдруг определился Завязин. Все его сомнения разом пропали: он почему-то проникся глубоким доверием к тестам на беременность, произведенным во Франции, так что даже приличная цена перестала играть для него какое-либо значение.

Глава XX

С самого утра, только узнав о своей беременности, Люба впала в панику. Все внутри нее перевернулось, и охватило такое душевное волнение, какого она прежде в своей жизни никогда еще не испытывала. Первое время она вообще ничего не могла понять и несколько минут просто продолжала сидеть в ванной, смотря в одну точку, как завороженная, а когда вышла из ступора, то вихрь мыслей ворвался в ее сознание. Все завертелось, закружилось в голове: она не успевала зацепиться за одно соображение, как появлялось другое, которое тут же вытесняло третье, вдруг ставившее перед ней целый ряд мучительных вопросов, каждый из которых рождал с десяток