Мир русской души, или История русской народной культуры - Анатолий Петрович Рогов

Но и в маленьких церквях маленьких городков и Даже в селах можно было встретить иконостасы, бесподобные по красоте и виртуозно исполненные. Например, в Воскресенской церкви, что на Торгу в городе Торопце Псковской губернии, в церкви Иоанна Богослова на Ишне, близ Ростова Великого, — там даже фигурки святых включены в замысловатые колонки….

Корабельные же резчики украшали ладьи, лодьи, струги, расшивы, беляны и прочие морские и речные суда так же, как это делали все корабелы мира; только вместо раскрашенных или позолоченных фигур Нептуна, наяд и сирен, которые помещали на носу и на корме судов европейцы, наши укрепляли там же своих фигуристых большеглазых русалок берегинь, которые, говорят, лучше всех берегли- спасали суда во время штормов и других напастей, включая разбойников-ушкуйников. Ушкуи — это такие остроносые, узкие, самые быстрые хоть на веслах, хоть под парусом ладьи, специально строившиеся для разбойников, орудовавших на Волге, и тоже, конечно, несшие на носах грудастых берегинь. И львов с мужицкими лицами наши резчики очень любили помещать на судах. Эти львы вообще, пожалуй, самые популярные у нас персонажи: в домовой резьбе и на избах и в царских палатах они, в белокаменной резьбе владимирских и московских соборов, даже на ткацких станах, на рубелях, в игрушках. Видимо потому, что они — лучшее олицетворение силы, мощи, а то, что часто улыбаются, — это чтобы не пугались зря, знали, что добрые и с добром.

Видите, до чего разнообразна русская резьба и до чего ее было много. Получается, что это чуть ли не главнейшее из всех народных искусств, во всяком случае, самое массовое, самое распространенное, затейливое, сказочное и, что особенно важно, тоже только светлое, доброе, улыбчивое, всегда радующее. Только радующее.

А первыми деревянными скульптурами на Руси были языческие идолы: Перун, Сварог, Макоша, Стрибог, Лада. Как все символы, наверное, очень выразительные, а на главных капищах и огромных размеров, да раскрашенные, отделанные золотом, серебром, костью и цветными каменьями. С принятием христианства их, как известно, рушили, главного Перуна, возвышавшегося на горе близ Киева, свалили, скатили к Днепру и утопили. И церковь потом долго и очень пристально следила, чтобы «поганые идолища», не приведи Господи, не появлялись бы нигде вновь. А они, судя по отрывочным сведениям, все же появлялись, но, в конце концов, церковь все же победила окончательно, и какими именно были те древние идолища, мы можем судить лишь приблизительно по мелкой пластике из археологических раскопок одиннадцатого — двенадцатого веков: все лики-образы необычайно выразительны и столь же символически сильные, как ритуальные деревянные маски Африки, полинезийцев.

И только века через три, четыре после крещения Руси у нас появились новые деревянные изваяния, теперь уже христианских святых, причем всего нескольких: Георгия Победоносца, Николы Можайского и Параскевы Пятницы. Их сохранилось довольно много, особенно Николы и Параскевы, а вот из других есть только Михаил Архангел в доспехах.

Почему же лишь эти святые и нет никаких других? Объяснение напрашивается одно: все трое были самыми популярными в русском народе, да еще Богородица, однако ее изваяний почему-то нет. Почему? Когда видишь любого из Никол и Параскев, кое-что, кажется, начинаешь понимать: они производят ошеломляющее впечатление, эти русские скульптуры из четырнадцатого, пятнадцатого, шестнадцатого веков из Москвы, Новгорода, Пскова, Перми, Перемышля, Калуги, Галича, Волоколамска и других городов и весей. Крупных ли они Размеров или небольшие — неважно, фигуры и позы у всех совершенно одинаковые: фронтально развернутые, плосковатые, строго, величаво прямые, с разведенными фронтально же в стороны руками. На ладони одной Никола держит макетик храма — он же покровитель строителей, а другой благославляет, а у Параскевы в благословении приподняты обе руки. То есть сами их фигуры и позы предельно символичны. И все они тщательно и очень выразительно раскрашены, с румянцем на щеках, одежды богато разузорены. Лица же просто завораживают: лица всех Никол, обрамленные окладистыми белоснежными бородами, все так мудры, спокойны и добры, так обнадеживают, что, кажется, еще миг, и услышишь даже его теплый негромкий голос. А у всех Параскев необычайно большие, необычайно напряженные, пронзительные, все видящие и всем сострадающие глаза, особенно у Параскевы из пятнадцатого века из Рыбной слободы города Галича; ведь Параскева за все в ответе: за устроение свадеб, за рыбаков, за торговлю, за ярмарки, за ткачих — потому так и напряжена. Увидишь ее такую и таких Никол хотя бы раз, и, пораженный, уже не в силах их забыть, и невольно начинаешь думать: а не было ли какой-то связи между ними и древними русскими идолами, не уподобили ли, скажем, Параскеву Мокоше, покровительнице того же самого в седой древности, а Николу кому-то еще, и не ваяли ли их скульпторы-резчики похожими на тех — величайшая ведь символика, которая позднейшей скульптуре даже и не снилась, в том числе и профессиональной.

А Богородицу некому было уподобить — потому ее и не ваяли. Явно никому не уподобляли и Георгия Победоносца, он же был на коне и входил во многие гербы, включая московский — как же без него. На Фроловской (Спасской) башне Кремля была его деревянная скульптура, созданная выдающимся русским зодчим Василием Ермолиным.

Скульптором-резчиком, кстати говоря, был и великий Сергий Радонежский. Что именно и как он резал, сказать невозможно — ничего не сохранилось. Известно лишь, что он вырезал деревянные игрушки и раздавал их детворе. Думается, что и резчиков он начал собирать при своем монастыре, откуда позже образовался знаменитый «токаренный двор Троице-Сергиевой обители», токарные и резные чаши, ковши, братины, ларцы, ложки, кресты, ковчежцы и игрушки которого считались лучшими в стране. В пятнадцатом веке там жил монах Амвросий, прославившийся тончайшей миниатюрной резьбой из твердых пород дерева: кипариса, пальмы, самшита, дуба. Уцелели доныне его дивный складень, многофигурный ковчежец для мощей, кресты. Он и его ученики ухитрялись вырезать целые сценки на пучках обычных ложек, кои предназначались, конечно, для подарков знатным гостям монастыря.

А к семнадцатому веку скульптурной резьбой занимались уже не только в самом монастыре, но и в Москве на его подворье и в его же селе Богородском, расположенном в двадцати верстах от лавры. Посуды там не делали никакой, только небольшие скульптурки, в основном детские игрушки и так называемых «кукол» для взрослых — фигурки до полуметра высотой весьма потешного, сатирического характера. Но расцвет этого искусства наступил позже, и потому подробней мы к нему еще вернемся.

КЕРАМИКА, ШИТЬЕ, РОСПИСИ, ИГРУШКИ…

Рассказывая о народном творчестве до семнадцатого века, мы