Мир русской души, или История русской народной культуры - Анатолий Петрович Рогов

Не удивляйтесь, что их имена записаны уменьшительно, как детские. Так было принято. Полностью да с отчеством тогда писались только имена людей знатных: бояр, князей да столбовых дворян, а всех остальных только так: Климка, Гераська…

«Весь он кажется только что вынутым из ларца благодаря удивительным образом исполненным резным украшениям, блистающим позолотой!» — восторженно писал о дворце приехавший в Россию иноземец Яков Рейтенфельс.

Коломенский дворец стали называть восьмым чудом света. И все посещавшие Москву старались побывать в усадьбе и полюбоваться им.

Кстати, в самой нарядной, приемной палате перед троном царя там лежали два небольших, но очень похожих на настоящих льва: в желтых шкурах, с лохматыми гривами, со свирепыми мордами и полуприкрытыми глазами — как будто дремали. Но стоило кому-нибудь приблизиться к трону, к царю, как львы поднимались на дыбы и грозно рычали, обнажив страшные клыки, — предупреждали, чтобы не смел двигаться дальше. Царь протягивал руку, приказывая им успокоиться и пропустить человека, — и они затихали и ложились. Это умельцы механики устроили Алексею Михайловичу еще и такое чудо заводное ко всем иным чудесам Коломенского.

Теперь о пряничных досках.

Без пряников в давние времена не обходилось ни одно торжество: ни свадебные сговоры, ни сами свадьбы, ни именины, ни двунадесятые и иные праздники, и даже тризны-поминовения. Причем на каждый случай полагались пряники определенных форм, размеров, с определенными изображениями и надписями. Подарочные, поздравительные пряники доходили аж до полутора аршин в длину, то есть более метра, и чуть меньше в ширину. Их подносили на специальных досках как царям, патриархам, митрополитам, знатным гостям, так и людям всех иных званий и положений и в городах и в деревнях. Пряники были прямоугольные, квадратные, круглые, овальные, в виде рыб, птиц, разных животных, особенно маленькие, для детей. Медовые, сахарные, глазированные, с корицей, с тмином, фруктовые с разными фруктовыми начинками.

В Архангельске, в Москве, Туле, Нижнем Новгороде и Городце их пекли так искусно, такими красивыми и вкусными, что они пользовались огромным спросом по всей России, и их везли и везли во все концы целыми обозами.

Но никакой пряник невозможно испечь без особой железной довольно глубокой формы и деревянной доски, которая накладывалась на тесто с начинкой или без оной сверху — печатала пряник, почему они нередко и назывались печатными. Изготовление этих досок искусство Довольно сложное: они ведь представляли из себя или какие-то фигуры, или какие-то картины, узоры, или надписи, но углубленные и зеркально перевернутые, Которые, отпечатываясь на тесте, обретали необходимый вид. Таких досок требовались великие тысячи, и их были великие тысячи. Причем их резьба в корне отличалась от всякой другой: углубленная, в основном линейная, без мелкой детализации, она сама по себе, не пряники, которых давным-давно нет, а сама эта резьба в лучших старинных досках с изображениями городов, церквей, нарядных дам и пар, жар-птиц, зверей и многого другого да с теплыми текстами-пожеланиями — это несколько необычные, углубленно-резные, но самые настоящие картины, столь они художественно совершенны и красивы. И во многих музеях теперь они так и висят на стенах — как картины. Известно, что и в старину, когда они не были в деле, их тоже вешали на стены для украшения, как прялки.

А в ларцах, шкатулках и сундучках на Руси хранили, как известно, деньги, драгоценности, богатые украшения, и резчики придумывали им такие затейливые формы, покрывали такой дивной, причудливой резьбой, что многие их изделия тоже превращались в подлинные драгоценности, особенно с включенными в узоры фигурками людей, животных и целых жанровых сцен. По существу, мастера, изготовлявшие ларцы и шкатулки, были резчиками-ювелирами — искусство требовалось такое же.

Украшались ларцы, шкатулки и иные подобные вещи и прорезной берестой. На соответствующих листах бересты острейшими ножиками вырезались различные сквозные орнаменты, зачастую тоже с включенными в них фигурками или целыми сценками, например охот или поездок верхом, на санях, или панорама какого-нибудь города, или что-то еще — все, разумеется, очень маленькое, миниатюрное, соответствующее предмету, для которого оно предназначалось. Вырезалась эта сквозная картинка так, что верхней ее стороной была внутренняя сторона бересты — она всегда розовато-бархатистая, теплая по цвету. А под нее подкладывался нетронутый лист бересты обычной лицевой стороной — она всегда блестящая, холодная. И от того, что под теплой сквозной картинкой поблескивало серебристо-холодное, необычайно оживляло каждую из них, превращало обыкновеннейшую бересту в нечто волшебное, завораживающее, тоже драгоценное. Ларцы, шкатулки и все иное обклеивались этими берестяными орнаментами и изображениями сплошь. Самые дивные такие вещи делали в Шемогодской волости близ Великого Устюга, и их стали называть шемогодскими, шемогодской резьбой. Популярностью они пользовались колоссальной. Да многие из вас наверняка не раз их встречали в домах близких и знакомых или имеют сами.

А церковная резьба, тем более иконостасов, требовала не просто красоты, но величественного великолепия, да непременно одухотворенного, возвышенного, которое бы не только достойно обрамляло иконы, но действовало бы на души молящихся как единое с ними целое. А в больших храмах иконостасы ведь огромные, семиярусные, со сложными дроблениями-гнездами для икон разных размеров, с торжественно-величавыми царскими вратами, северной и южной дверьми, венчающими навершиями под сводами — то есть это всегда целый архитектурно-декоративный ансамбль, создание которого под силу лишь истинному художнику-архитектору-декоратору, истинному таланту, каковыми и были большинство знаменщиков, создававших вместе с артелями резчиков русские иконостасы. Где-то они — как устремленные в горние выси стройные побеги невиданных растений, где-то — точно буйно цветущие сады, где-то — будто струящиеся ленты плетений, где-то — ветки в тяжелых виноградных грозьдьях, гирляндах яблок, груш, вишен, других плодов. Все это всегда золотое, мерцающее, переливающееся, жарко вспыхивающее и горящее, а сквозь золотую же причудливейшую вязь величественных царских врат всегда трепетно, прозрачно, неземно светятся алтари.

Они будто могучие, потрясающе прекрасные декоративные симфонии, кантаты и оратории, звучание которых всякий слышащий Бога конечно же слышит, — эти русские иконостасы.

Повторим: они придуманы в России и окончательно сформировались в шестнадцатом веке, до этого иконы располагались в церквях на обыкновенных полках — тяблах. И уже в шестнадцатом же веке в новгородской церкви Петра и Павла был создан иконостас и царские врата, поразительные по красоте и тонкости резьбы.

В Смоленском соборе московского Новодевичьего монастыря иконостас потрясающе богат и величественен, с неповторимыми витыми колоннами, и, к счастью, известно, что это творение знаменщиков Осипа Андреева и Евтихия Семенова «с товарыщи».

Самыми же знаменитыми знаменщиками были Климка Михайлов и Ивашка Федотов из Оружейной палаты, участвовавшие и в украшении Коломенского дворца,