Россия. История успеха. После потопа - Александр Горянин

На первый взгляд от этого ничего не осталось. Но только на первый. Чем объяснить мощь российской теневой экономики[78], на чем она до сих пор держится? Не только на коррупции, но и на умении решать вопросы, обходясь без сложных, поглощающих время и деньги юридических процедур, на традиции купеческого слова, т. е. без гор документов и без юристов, берущих за свои услуги тысячу долларов в час. Теневики это презирают, им достаточно устного соглашения. Во всем мире теневая экономика имеет свойство постепенно выходить на свет (продолжая воспроизводиться в тени). Традиции купеческого слова, которые и есть деловая этика, у нас в значительной мере перетекли в открытый деловой мир.

«…Люди в своей массе неординарные, деятельные, расчетливые, домовитые, способные к неуклонному преследованию своей цели, к жесткому или мягкому образу действий, смотря по обстоятельствам» – это сказано не сегодня. Так описывал российских предпринимателей более ста лет назад историк Д. И. Иловайский. Ни одно из его прилагательных, включая «домовитые», не нуждается сегодня в замене или даже в уточнении. Средний бизнес двадцать лет жил и живет у нас в условиях жесткого давления, но те, кто выжил и устоял, жилисты и закалены, как мало кто в мире. Замечательно, что они по всей России типологически очень схожи. Это к вопросу о нашей однородности.

Что же касается «русской лени», о ней уже мало кто вспоминает – просто потому, что перед глазами сплошные трудоголики. А самое главное, наш народ, как и век и два назад, отлично понимает слово «надо».

Россию отличает поразительное для такой огромной страны культурное единство. Оно тоже не было нам гарантировано. Если «в допетровскую эпоху сохранялось единство и гармония русской национальной культуры – ведь один и тот же стиль жизни, общие развлечения, фольклор были и в тереме боярина, и в избе крестьянина. [то] после Петра с этим было покончено навсегда»[79]. Не навсегда. Обратное сближение «двух народов», поначалу медленное, несомненно даже для XVIII в., не говоря уже о XIX. В России не появились социолекты, языки социальных групп (вроде кокни, непонятного английским аристократам). Опыт Адриана Топорова, в течение 20 лет (1912–1932) читавшего крестьянам классиков и современных писателей (в 1930-м он обобщил их отзывы в трехтомной книге «Крестьяне о писателях»), заставляет думать, что в начале XX в. единство национальной культуры уже во многом восстановилось – крестьянам почти не требовалось объяснять реалии «барского» мироощущения. В советское же время всеобщее и предельно унифицированное школьное образование, армия, массовые переселения, кинематограф и, наконец, телевидение доделали дело.

В постсоветский период культурное единообразие лишь укрепилось – теперь главная заслуга в этом принадлежит телевидению. В Южно-Сахалинске, Улан-Удэ, Иркутске, Уфе, Ухте, Саранске, Чебоксарах, Иванове, Осташкове, Калининграде, Таганроге, Ростове, Краснодаре, Темрюке, в Королевщине Жарковского района Тверской области и в Хмелите Вяземского района Смоленской области (перечисляю места, где побывал недавно) местное «культурное поле» не требует усилий от приезжего. Разница лишь в том, что на местных телеканалах меньше пошлости. Национально (и даже с вызовом) ориентированные интеллигенты в Бурятии или Башкортостане после часа заинтересованного общения с ними оказывались людьми, чей бурятский или башкирский культурный мир изумительно дополняет их общероссийский мир (или наоборот). Студенты из Дагестана задавали мне после лекции вопросы, которые я скорее мог ожидать от петербуржцев. И без малейшего акцента.

Внутри русского языка нет таких диалектов, которые бы затрудняли их понимание в какой бы то ни было точке страны – в отличие от Испании, Германии или Италии[80], не говоря уже о Китае и еще множестве стран мира.

В России, согласно данным переписи 2002 г., русским языком владеет 98 % населения. Это очень большой шаг вперед на фоне цифр советского времени, максимальный показатель в нашей истории. Почему, если сравнить итоги двух переписей – 2002 и 1989 гг., – в России на треть сократилось число украинцев и белорусов (в общей сложности на 1,82 млн душ)? Лишь немногие из этих людей уехали соответственно на Украину и в Белоруссию, большинство же просто сменили свое этническое самосознание, объявив себя при переписи русскими, каковыми они по всем нормальным критериям и были. По той же причине стало на 21 % меньше мордвы, на 11 % – удмуртов, на 8 % – чувашей, на 6 % – марийцев и т. д. Смена самосознания была бы невозможна, если бы вела к культурному дискомфорту. Значит, не ведет. Эти процессы будут продолжаться; по-настоящему они набирают силу, считают ряд этнологов, только сейчас.

Не хочу быть неверно понятым. XX в. чудовищно обеднил разнообразие страны. Поговорка «Что ни город, то и норов» принадлежит в значительной мере уже прошлому. Большинство городов ныне удручающе похожи друг на друга, а о том, что коммунисты сделали с селом, нельзя размышлять без гнева и отчаяния. Огромные массивы народной культуры утрачены безвозвратно. Нивелирующие процессы в национальных регионах были, по сравнению с русскими, менее прямолинейны – в автономных республиках принимались меры по поддержке и сохранению национальных культур, финансировалось книгоиздание и изучение фольклора, были созданы институты языка и литературы, театры, ряд малых народов впервые получил письменность. Однако нивелирующий талант советской власти оказался воистину универсальным, она сумела наделить чертами сходства всех. Сегодня этот аспект ее наследия вызывает противоречивые чувства. Отсутствует волшебство, с помощью которого можно было бы переиграть историю, однако грех не воспользоваться плюсами сложившейся культурно-языковой ситуации. Не хочется произносить сакраментальное «нет худа без добра», но культурная консолидированность России сегодня очень высока.

События последних 20 лет привели к появлению Внешней, или Всемирной, России. Начиная с 1987 г. советское руководство, не объявляя об этом громко, начало приподнимать проржавевший «железный занавес». Еще не была отменена выездная виза (мне, к примеру, в 1989 г. в такой визе было отказано: «Ваша поездка в Великобританию признана нецелесообразной»), но за оставшиеся до распада СССР годы за границей смогли побывать миллионы его жителей. После 70 лет строгой изоляции это был неслыханный прорыв. Устранение одного из самых мощных советских раздражителей сняло тогда часть напряжения в стране и, возможно, подарило «Софье Власьевне» лишний год жизни, а то и два. А в январе 1993 г. в Российской Федерации вступил в силу закон, прямо разрешающий свободный выезд из страны и возвращение обратно, нелепые выездные визы ушли в прошлое. Перед вступлением этого закона в силу наши «эксперты» писали, что страну покинут (естественно, в западном направлении) за первый год 20 млн человек, а за пять лет – 50. Этим знатокам России, видимо, представлялось, что народ двинется через границы подобно леммингам. Во всяком случае, в газетах можно было прочесть, что Европе придется срочно строить огромные лагеря для наших незаконных мигрантов. Было много других пророчеств того же уровня.

Данные ежегодных справочников «Россия в цифрах» позволяют подсчитать, что за 19 лет (1990–2008) из России выехали на постоянное жительство в другие страны (в основном, СНГ) 4 млн 946 тыс. человек, а прибыли на постоянное жительство и поселились законным образом (не путать с нелегалами и гастарбайтерами) 9 млн 376 тыс. Миграционный прирост населения России составил, таким образом, 4 млн 430 тыс. душ, огромную величину. Поначалу в Россию устремилось русскоязычное население бывших советских республик; встречный поток, не столь густой, шел в эти республики и состоял в основном из представителей их титульных народов. Происходил своего рода обмен населением, участников которого трудно признать эмигрантами, скорее переселенцами. Процессу сильно способствовал раздел многонациональной Советской армии. Многие из уезжавших на «исторические родины» едва ли поверили бы тогда, что вскоре опять потянутся в Россию.

В дальнее же зарубежье за эти же 19 лет выехали из России на постоянное жительство, по данным Росстата, 1 млн 323 тыс. человек. Эта цифра неполна – хорошо известно, что возвращаются не все выехавшие на учебу, временные контракты специалистов сменяются постоянными и т. д. По ряду оценок, истинная цифра на две трети выше и составляет 2,1–2,2 млн человек. Это немало, но бесконечно далеко от прогнозов. Важная подробность: максимум выездов за пределы СНГ пришелся на 1992–1995 гг., когда выезжали в среднем 108 тыс. человек в год, после чего начался спад (97 тыс. в 1996 г., 80 тыс. – в 1998-м, 60 тыс. – в 2001-м, 43 тыс. – в 2004-м, 19 тыс. – в 2006-м, 13 тыс. – в 2008-м). На фоне огромной России эти цифры незначительны, сотые доли процента.