Лучшие уходят первыми - Инна Бачинская

Марина безмятежно проспала на старом диванчике в своем кабинете до самого утра. Окно в сад было открыто, и ее разбудили голоса птиц. Она поежилась от утренней свежести и натянула на плечи ветхий плед. Подумала, что пора вставать, чтобы до прихода сотрудников закончить дело, но вставать не хотелось. Хотелось кофе, а потом снова на целый день в садик. И чтобы ни гада Кольки, ни других людей вокруг…

Удивительно, но за все это время Марина почти не вспоминала о муже. И мысль, что ее, возможно, ищут, тоже не приходила ей в голову. Возмущение от мерзкого поступка Ромы и Кольки улеглось. Она уже не знала, кто из всей троицы поступил хуже. Колька, скопировавший «Девушку с розой», Рома ли, который предложил подменить оригиналы и вывезти их в Америку, или Рунге-младший, который собирался проделать то же самое с ее помощью. Она смутно подозревала, что идейным руководителем предприятия был Мыльников, узнавший от Рунге о подлинной ценности картин, а Кольке, скорее всего, хотелось потягаться с неизвестным мастером. Муж не особенно умен, вечный пацан! Около месяца назад он ни с того ни с сего предложил подправить рамы и потащил картины в реставрационную мастерскую музея, там и поменял их местами. Оригинал вынес, а копию вернул в коллекцию. Марина, внезапно прозрев, вспоминала бегающие Колькины глаза, какую-то необычную суетливость, цветы, которые он принес ей… А ведь она верила ему! Если бы ей сказали, что Колька вор и преступник, она бы с пеной у рта бросилась защищать мужа. А он действительно вор и преступник. Никому нельзя верить, думала Марина печально. От ее вчерашнего радужного настроения не осталось и следа. Она чувствовала себя столетней старухой, лишенной иллюзий. Старуха, лишенная иллюзий! Если бы Валера пригласил ее в ресторан не позавчера, а завтра, например, то «Девушка с розой» сегодня благополучно улетела бы в Америку… Интересно, пришло ей в голову, а Эрик тоже замешан? Или он лишь «ракета-носитель»? Знал ли он, что одна картина бесценна?

А Рома Мыльников? Ее дружок, мозговой центр аферы! Ворюги! А Валера Рунге! Не только ворюга, но еще и инфернальный психопат с кладбищенскими настроениями. Одни монстры вокруг. Как жить дальше? Да она всю оставшуюся жизнь будет смотреть на окружающих как на преступников.

…Она наконец поднялась с дивана, сложила плед, умылась. Затем сняла с плечиков выстиранное под краном вечернее платье и оделась. Неуместно для работы, конечно, но делать было нечего. Невеста! Марина хмыкнула. Дурища! Так и надо, подумала она горько. Любить надо, а разве она любит Валеру? Не любит. Блеск чужой жизни поманил. Легкомысленная девушка, полетевшая на фальшивый огонь, ничего общего не имела с Мариной настоящей, серьезной и умудренной.

…Она принесла из зала копию «Девушки с розой». Освободила холст из рамы, свернула в рулон и запихнула под диван. Подняла с пола оригинал. Внимательно рассмотрела и осталась довольна – краска смылась хорошо, даже следов не осталось. О том, что произошло, будет знать только она, Марина. Она ухмыльнулась, представив себе недоумение Ромы и Кольки, когда «афера» откроется. Она их «сделала»! Губы раскатали, жулье!

Теперь нужно выбрать в запаснике какую-нибудь Колькину мазню, оставшуюся после краеведческой выставки «Люби и помни свой край», и вставить в раму. В девять утра придут сотрудники, и она сделает вид, будто только что появилась.

В десять Мыльников заберет картины и сертификаты, а в четыре Эрик отправится с ними за океан.

«Надеюсь, он не обнаружит, что картина другая, – подумала Марина, – Колькины пейзажи все одинаковы».

Она вставила оригинал в раму и понесла в зал… Девушка с розой смотрела на Марину, и в ее взгляде чудилась благодарность.

«Я так устала, – жаловалась девушка. – Меня часто продавали и предавали… Ты спасла меня. Спасибо!»

«Меня тоже предали, – отвечала ей Марина. – Я не знаю, как жить дальше».

«Все пройдет, – мудро сказала ей девушка. – Все в конце концов проходит. Пойди и купи себе белую шляпу с полями. Я всегда мечтала о такой! Не забудь красную розу. Это символ!»

«Символ?»

«Да! Красная роза – это любовь. И жизнь. Пока у тебя есть красная роза, все впереди!»

«А белая шляпа… Думаешь, поможет?» – сомневалась Марина.

«Спрашиваешь! – улыбалась девушка кончиками губ. – Конечно, поможет. Только это и помогает, поверь!»

Заслышав голоса сотрудников музея, Марина усилием воли заставила себя вернуться в кабинет.

Она узнала все подробности о похоронах Людмилы Герасимовой, а также о трагической гибели директора телеканала «Интерсеть» Виктора Чумарова. Музейные крыски, возбужденные до крайней степени, не могли говорить ни о чем другом. Они даже не особенно напирали на нее, допытываясь, почему она не пришла проститься с журналисткой. Ни ее уклончивых ответов, ни каменной задумчивости они просто не заметили, к счастью. Клавдия Семеновна, правда, спросила по какому поводу такое нарядное платье, и Марине пришлось соврать, что сразу после работы она идет на день рождения.

В одиннадцать приехал Тихий Американец Эрик с длинноногой Настей – за картинами.

– Рома заболел и не вышел на работу, – объяснила Настя.

– Да-да, заболел, – важно подтвердил Эрик. – А у меня в четыре самолет.

Они забрали картины и погрузили в машину. Марина испытующе смотрела на Эрика, пытаясь определить, знал ли он о «Девушке с розой», но так ничего и не поняла. Да и неважно это было теперь…

– Удачного полета! – пожелала она и постояла на крыльце, глядя вслед машине.

В шесть вечера Марина, распрощавшись с коллегами, неторопливо побрела домой. У нее мелькнула мысль дождаться темноты, перелезть через забор и вернуться в музей. Она нерешительно постояла на тротуаре, раздумывая, и момент был упущен.

Марина поднялась по лестнице на свой третий этаж, прикидывая, какие вещи нужно взять с собой сразу, а какие можно забрать потом. Не стала звонить, открыла дверь своим ключом. Ей было глубоко безразлично, дома Колька или нет.

Муж был дома – она услышала шум льющейся воды в ванной и Колькино бормотание. Слов не разобрать, но интонация воркующая. «С кем это он? – вяло удивилась она. – Неужели женщину привел?» Мысль эта, фантастическая еще пару дней назад, сейчас показалась Марине вполне естественной. Она распахнула дверь ванной и стала на пороге. Благоухание ее драгоценного французского шампуня витало в воздухе. Колька, босой, подвязанный полотенцем, бормоча себе под нос всякие словечки, полоскал кого-то или что-то в ванне.

Марина подошла ближе – Колька купал в ванне собаку. Рыжую псину, похожую на лису. Увидев Марину, она дернулась. Колька не сумел удержать ее, и псина вырвалась на свободу. Оставляя мокрые следы, она помчалась на кухню прятаться. Колька рванулся вслед за собакой, но остолбенел, увидев Марину. Он стоял, открыв рот, и смотрел на жену, машинально вытирая руки о полотенце на животе. Пауза затягивалась.

– Мариночка! – вдруг закричал Колька, падая на колени. – Мариночка! Живая! – Он подполз к жене и обнял ее ноги. Лицо у него было исцарапанным, под глазом светил сочный синяк. – Я думал, ты умерла… – Он спрятал лицо в ее коленях. – Мариночка, если бы знала, как я тебя люблю!

– Откуда собака?

– Нашел на кладбище, – отвечал Колька. – Искал тебя… Где ты была? – Он смотрел на жену снизу вверх. От его жалкой позы и исцарапанного лица что-то дрогнуло в сердце Марины.

– Как ты мог подменить картину? – закричала она, отталкивая мужа. – Как ты посмел?

Изумление промелькнуло на Колькиной физиономии. Он с испугом смотрел на нее и молчал. Марина повернулась и вышла из ванной. Обескураженный Башкирцев побежал следом. Марина достала чемодан с антресолей. Она делала вид, что не видит мужа.

– Марина, не уходи! – взмолился художник.

– Я не буду жить с вором! – отрезала она, не оборачиваясь.

– Марина, он не вывез картину! Честное слово! – закричал в отчаянии Колька. – Не вывез!

– Он забрал их сегодня утром, – отвечала Марина. – А рейс в четыре… Я слишком поздно узнала…

– Не вывез! Я утром позвонил в аэропорт и… это… настучал.

– Ты позвонил в аэропорт?!

– Ага, позвонил.

– Тебя же теперь арестуют!

– Ну и пусть! Только не уходи, Мариночка! И дождись меня. Я так тебя люблю!

Он смотрел на нее глазами побитой собаки. Рыжая псина, словно почувствовав, что хозяину плохо, робко жалась рядом. И Колька, и собака смотрели на Марину так умоляюще, что она невольно рассмеялась. Колька немедленно бросился к жене и заключил ее в объятия. Марина попыталась вырваться, но Колька держал крепко. Псина взвыла от ужаса.

– Не уходи, Мариночка! Я дурак и скотина! Я больше не буду! Мариночка, пожалуйста!

Марина пыталась высвободиться из Колькиных объятий, собака выла все громче.

– Перестань выть! – заорал Колька на собаку. Она закрыла глаза и присела. Под ней тут же расплылась лужа.