Архив пустоты - Юлиана Лебединская

Она направилась к проходной.

– Дежурный!

Тут же распахнулось окошко в калитке, выглянул охранник. Узнал. И вроде как испугался.

– Здравствуйте, госпожа Фристэн.

– Доброе утро. Здесь машина стояла с доильными аппаратами. Кто распорядился загнать её в Улей?

Глазки у парня забегали.

– Не знаю. Когда я на смену заступил, её уже не было. Может, господин Журавский? Чтобы обдолбы не залезли, не поломали чего…

– Какие обдолбы внутри периметра?

Сзади громко просигналили. Парень едва не подпрыгнул от этого звука. Оглянулся, вновь посмотрел на Сэлу. Было заметно: он не знает, что предпринять. Наконец попросил:

– Подождите, пожалуйста, я быстро!

Окошко в калитке захлопнулось, заурчал сервомотор, тяжёлая плита ворот вздрогнула, поползла в сторону.

За воротами стоял большой четырёхосный самосвал. Каждое колесо – ростом с Сэлу. Она никогда прежде не видела эту машину в Улье. И водителя, что сидел в кабине, не помнила. Не из волонтёров и не из хозяйства Гробера.

И тут же поняла, что ошиблась. Человека этого она знала, просто не ожидала встретить здесь и сейчас.

Она решительно заступила дорогу.

Водитель, чернявый скуластый мужчина, высунулся из окна кабины. Ощерил зубы в улыбке.

– Эй, подруга, посторонись! Не ровён час, перееду.

– Вы ловец Джарта, правильно? Что вы делаете в Улье?

И Джарта её узнал. Перестал улыбаться, нахмурился.

– Мусор вывожу.

– Какой ещё мусор?

– Обыкновенный. Брут приказал. Сэла, освободи дорогу, не мешай работать.

Дорогу Сэла уступила. Но раньше, чем самосвал взревел и тронулся с места, вскочила на лесенку, ведущую к кабине и дальше – в кузов.

– Сэла!

Джарта распахнул дверь, выскочил, попытался перехватить, помешать. Поздно.

В первый миг Сэла не поняла, чем загружен самосвал. Какие-то булыжники неправильной формы с прилипшей к ним то ли травой, то ли… Но спасибо прожекторам – уже во вторую секунду наваждение исчезло. Кузов был полон человеческих голов. Коротко стриженных – по распоряжению Сирия Курта обитательниц Улья стригли, так легче бороться с насекомыми – женских голов. Сотнями глаз они глядели в ночное небо. И на Сэлу смотрели.

Голова Милы Кахая лежала на расстоянии вытянутой руки. Гримасы предсмертного страха на лице бывшей одноклассницы не было, разве что удивление. Превозмогая дурноту, Сэла дотянулась, подняла. Аккуратный срез в верхней части шеи, под самым подбородком. Ножом так не отрезать и топором, пожалуй, не отрубить. Тут же всплыл в памяти курс истории Позднеевропейского Средневековья. Гильотина! Быстро и эффективно, вполне в духе Мартина Брута. Значит, те пять новых «аппаратов», что он прислал, были вовсе не доильными!

Она ясно представила, как это происходило. Женщины привыкли доверять людям, работавшим в Улье. Они безропотно шли за своими убийцами, покорно ложились под нож. Некоторые успевали удивиться, когда мир перед глазами вдруг переворачивался. Испугаться не успевал никто. Они не знали, что нужно бояться.

Сэла бережно опустила голову назад в кузов. Обернулась к ловцу.

– Зачем?!

Джарта дёрнул плечом.

– Моё дело маленькое. Мне приказали мусор на скотомогильник вывезти, вот я и везу…

– Сэла! Госпожа Фристэн! – к самосвалу бежал вызванный дежурным Журавский. – Зачем же ты туда… Эх, зря…

Сэла спрыгнула на землю, шагнула к начальнику охраны.

– Журавский, что происходит? Это ваших рук дело?

– Как ты подумать могла? Да никто из моих ребят за такую работу не возьмётся. Мы же понимаем…

Он покосился на кабину самосвала, куда поспешил вернуться Джарта. И когда машина, взревев, рванула в темноту, добавил:

– Ночью Брут бригаду ловцов присылал, самых отъявленных. Я своим ребятам и на территорию заходить запретил, пока они там орудовали. Чтобы, не ровён час, под горячую руку не попали. А то этим без разницы, что обдолбы, что люди.

Он поёжился, зевнул. Ворота Улья закрылись, самосвал со страшным грузом скрылся в окружающей периметр темени. Вокруг снова было тихо и покойно. Но теперь Сэла знала, где притаилась чёрная радуга.

– Почему вы меня не разбудили?

– Так Брут приказал, я же объясняю. Говорит: «Ты Сэлу не тревожь, она и так вымоталась за эти месяцы. Пусть отдыхает».

Они помолчали. Сэла стояла, не в силах отвести взгляд от ворот. Наконец выдавила:

– Огней Корсан… тоже здесь?

– Не знаю, может быть. Они всё сами делали, я туда не совался, издали наблюдал. Сначала штуки эти с ножами разгрузили, занесли в двенадцатый ангар. Потом рефрижераторы подогнали, транспортёр смонтировали, чтобы, значит, сразу из ангара мясо грузить. Ну и… начали. Полночи у них работа шла, только-только закончили. Семь рефрижераторов загрузили и самосвал этот. Я так думаю, в двенадцатом никого живых не осталось.

Он покачал головой. И посоветовал:

– Сэла, иди-ка ты спать. В двенадцатый ходить пока не надо, на тебе и так лица нет. Я сам погляжу, что там и как.

– Спать?

Она с удивлением посмотрела на начальника охраны. Как можно заснуть после такого? Хотя это же Журавский.

В одном он был безусловно прав. Идти на место недавней бойни не нужно. Нет смысла – алая стрелка потухла, превратив полторы тысячи жизней в чёрную лужу. Изменить это невозможно.

Она повернулась и пошла прочь от ворот.

Инженер Виен ждал её на пороге гостиницы. Вскочил, шагнул навстречу.

– Сэла, они их…

– Да. Весь двенадцатый ангар. Рубили головы, словно животным. Рой, как мыслимо подобное?

– Они теперь могут. Они же в себе всё человеческое «деактивировали». Я боялся, чтобы с тобой беды не случилось.

– Со мной-то что могло…

И осеклась, представив и свою голову в том самосвале. «…этим без разницы, что обдолбы, что люди». Отступать дальше некуда. Они и так чересчур многое признали необходимостью. Гораздо больше, чем следовало.

– Рой, я немедленно еду в Наукоград к Бруту. А ты иди в Улей, попробуй там хоть что-то почистить.

Инженер удивлённо поднял брови.

– Разве такое можно вычистить? Ячейка переполнена грязью. Придётся ждать сброса.

– Ждать нельзя, опасно. Я представить боюсь, во что оно превратило людей, которые это сделали.

«И очень надеюсь, что Огнея среди них не было», – добавила мысленно.

– Хорошо, – кивнул Виен, – попробую. Но тебе ехать к Бруту незачем. Что ты ему скажешь?

– Ему? Ничего. Потребую созвать общее собрание, объясню, какое «Светлое Завтра» можно построить подобными методами. Расскажу о ячейках, об архиве, об информационной грязи, сводящей на нет самые лучшие замыслы. Они поймут, они же наукоградцы!

Всё ещё была ночь, когда Сэла подъехала к коттеджу старшего куратора. И снаружи темно, и в доме. Спит, отдыхает после «праведных» трудов. Сэла слезла с велосипеда, надавила кнопку звонка на ажурной калитке.

Прошла минута, вторая, третья. Сэла звонила раз за разом – тихо. На вызовы визифона старший куратор тоже не отвечал. Но если он собрался отсидеться за стенами, то ничего у него не выйдет. Сэла отступать не собиралась.

Не дождавшись, она вошла во дворик. И, словно в ответ, вспыхнул свет над порогом. Дверь отворилась. Мартин Брут, кутаясь в длинный, до пят, махровый халат, вышел на крыльцо.

– А, вот кто мне спать не даёт. Доброе утро, Сэла.

– Доброе?! Сегодня ночью по вашему приказу…

– Не шуми. Я знаю, что сделано по моему приказу. Вижу, и ты уже в курсе. Журавский не удержался, разбудил? Или векторы?

– Зачем вы это устроили? Ночью, тайком… Как член Совета кураторов, я требую созвать общее собрание!

– Не шуми, ещё раз говорю. Так было нужно. Свою задачу эти существа выполнили. Кормить и дальше двадцатитысячное поголовье нецелесообразно. Пять тысяч наиболее продуктивных Сирий с биохимиками отобрали для формирования молочного стада. По меньшей мере год они нам ещё послужат, а то и два-три – педиатры и диетологи не пришли пока к единому мнению. Остальных придётся забить. Ловцы будут работать по ночам, чтобы никого не тревожить. К тому времени, когда твои люди выйдут из отпуска, всё будет чисто. Я признаю, что мясо лучше хранить в живом виде, чем в замороженном. Но ресурсы нам этого не позволяют, увы. Зато вопрос продовольствия на ближайшие годы решим.

– Вы сами не понимаете, что творите.

– Что тебя пугает? Ловцы зачистили полмиллиона животных на полуострове. Ещё пятнадцать тысяч погоды не сделают.

– В том то и дело, что сделают. Когда вы приказали убивать лишившихся разума людей, вы говорили, что это акт милосердия, что все они обречены на смерть куда более страшную. И это было правдой. Но женщинам Улья ничего не грозило! Они могли жить, а их вырезали, словно скот. Когда вы отправляли ловцов заготавливать мясо – человеческое мясо! – вы говорили, что иначе нам нечем будет кормить беременных. И это было правдой. Страшной, отвратительной, но правдой. А сейчас морозильники забиты доверху. Запасов в них хватит года на три с лихвой – я ведь не дура, я умею считать. Достаточно времени, чтобы фермеры увеличили поголовье скота и птицы на столько, на сколько потребуется. И это страшное мясо будет больше не нужно. Мартин, зачем вы приказали убить моих подопечных?