Шесть баллов по Рихтеру - Екатерина Алексеевна Каретникова

отозвался. Сказать по правде, Феликс очень боялся, что отзовутся. Но в кои-то веки ему повезло. Прошли сутки, двое, неделя, две, а про котенка никто так и не написал: наш, верните.

И наконец Феликс перестал ждать. Они с отцом окончательно признали Уську своей, а Уська никогда не возражала против жизни в их квартире. Она оказалась очень аккуратной и в лоток начала ходить сразу же, как только ей его купили и продемонстрировали. Наверное, прежние хозяева научили, кем бы они ни были.

В общем, семья у них получилась правильная. И все было хорошо. Только в школе у Феликса отношения с одноклассниками складывались так себе, но ему было наплевать. Вернее, сначала было наплевать, а потом случилось то, что все изменило. Разом и, кажется, навсегда.

* * *

– Так тебе рассказывали или нет? – не отступил Феликс.

Ему нужно было точно знать, до какой степени она в курсе. Сначала выяснить, а потом придумать, как быть дальше. Потому что, если ей ничего не сказать, она ни за что не согласится сидеть в доме. А если она выйдет и с ней что-то случится, Феликс этого себе никогда не простит. Ведь он-то знает, что может произойти, а она вроде бы даже не догадывается. Но как? Как такое может быть? Неужели ей на самом деле ничего не говорили дома?

Могли, наверное. Это у Феликса не стало мамы, потому что было то, что было, а у нее с родителями все в порядке.

– Ну мне рассказали однажды, что раньше все было по-другому. Что дожди шли какие-то ненормальные, но не в городе. Вернее, в городе сперва вроде тоже, но потом растянули защитный купол, и стало безопасно.

– В общем, почти, – кивнул Феликс.

Он решил, что сказки про купол и про разрывы в нем сейчас вполне сгодятся. И про локальные потоки, от которых самые безопасные места превращались в точки невозврата.

– Ну вот. За городом было нельзя находиться просто так. Поэтому уезжали только по пропускам. И мало кто возвращался. Я только не понимаю, если за городом было все так плохо, зачем туда ехали-то? Неужели нельзя было переждать?

Тюша смотрела на Феликса широко раскрытыми глазами, как будто ждала, что он сейчас разложит по полочкам все, что ей было непонятного с самого рождения. Ну ладно – не с рождения, а с первого разговора про Алые Дожди.

– А никто не понимал, – вздохнул Феликс. – Говорят, кто-то мог, и спокойно. Сидел себе дома и все это пересидел. Ну, как на карантине. А кого-то туда тянуло с невозможной силой. Вот просто просыпался человек ночью и понимал: все, больше здесь не могу. И шли, и ехали, и бегом бежали. Ну это первая волна. А вторая – родственники. Те, у кого пропали близкие. Они же уезжали и не возвращались. И ничего от них не оставалось. А близкие не верили – ну как так-то? Был человек, попал под какой-то несчастный дождь, и все? Нет человека? Ни следа не осталось? Ну они не верили, ехали туда же. И тоже пропадали.

– Погоди, – перебила его Тюша. – Ты мне зачем это рассказываешь? Ты что – хочешь сказать, что это все вернулось? И Виктор – он не сквозь землю провалился, да? Он из-за дождя пропал?

От ужаса Тюша побледнела, и Феликс увидел на носу и щеках веснушки, которых раньше никто бы и не заметил. И он, Феликс, не замечал.

– А родители? – Тюша вцепилась пальцами в столешницу. – Родители зачем уехали? Чтобы тоже…

Договорить она не смогла, осеклась, но было все и так ясно.

Феликс подумал, что его отец тоже сейчас неизвестно где. И неизвестно, чем все это закончится. Но ему нельзя ни бледнеть, ни терять голос. Ему нужно оставаться ну пусть не спокойным, но, по крайней мере, соображающим. Если они оба от страха перестанут думать, это будет очень плохим вариантом, очень. Самым худшим.

Феликс попытался вспомнить, видел ли он кого-то на «Гремучей», кроме Виктора и Тюши с родителями, но не смог. Вроде у причала стоял чей-то катер, но людей в нем не было. Может, катер как раз и принадлежал Виктору. Но если так, получается, что они с Тюшей на базе одни.

Феликс не то, чтобы боялся одиночества или близости леса. Ничего такого он не боялся. Он знал, что люди бывают гораздо страшнее. Но алый дождь вряд ли мог кого-то не напугать. Или это все-таки был вовсе не он? А Виктор где-то бродит по берегу. Например. Или споткнулся и упал, а теперь сидит в своем домике и знать не знает, как его исчезновение перепугало Тюшу. Ну и Феликса тоже, чего уж скрывать?

Если бы тут была мобильная связь! Если бы был интернет! Феликс написал бы Виктору, написал бы отцу. И Тюша бы написала родителям. А так никуда не напишешь, никому не позвонишь.

Это бесило, потому что Феликс чувствовал себя беспомощным, как будто у него что-то отобрали, что-то бывшее с рождения, к чему он привык, как привыкают смотреть обоими глазами или ходить на двух ногах. А тут вдруг этого не стало.

Ладно, придется привыкать к другому. Нет связи, значит, можно сходить к Виктору самому.

– Я сейчас выйду на берег, – сказал Феликс. – Посмотрю. А ты сиди здесь.

– Не буду я здесь сидеть одна! – вскочила Тюша.

– А если дождь опять начнется?

– Значит, начнется, – пробурчала она сквозь зубы. – Судьба такая.

Феликс пожал плечами. Меньше всего ему сейчас хотелось спорить. Тратить на это силы и время – глупость какая.

– Ладно, – разрешил он. – Пошли.

Тюша кивнула и поправила плащ. Они же как оделись, так и сидели теперь в доме, запакованные от макушек до пят.

– Лужи обходи, – велел Феликс.

Он точно не помнил: опасны или нет эти лужи с красноватой водой, но проверять не хотел ни на себе, ни на Тюше.

Она не то, чтоб понравилась ему, как нравились некоторые одноклассницы, с первого взгляда. Но с ней было можно поговорить, если бы не этот непонятный дождь. И глаза у нее были понимающие, а не пустые и равнодушные, как у некоторых. И смотрела Тюша на Феликса как, наверное, смотрела бы младшая сестра, если бы она у него была.

На улице пахло дождем и лесом, но небо уже очистилось полностью. Феликс не увидел ни одной тучи, даже облаков почти не было, только у самого края горизонта белела длинная полоса.

– Видишь, – сказала Тюша храбрым голосом, – дождя больше не будет.

– Скорее всего, – осторожно