За горизонтом сна - Яна Дубинянская

Нет.

Закричать, позвать на помощь, в одну секунду собрать вокруг себя целый отряд стражников. Поднять с постели Литовта. Немедленно объявить розыск. Метать направо и налево смертные приговоры, если принца не найдут в ближайшие…

Она едва сдержалась. Едва промолчала, давая себе самой хоть немного форы.

Подумать.

Если бы на Эжана покушались… делали с ним что-либо помимо его воли — даже наедине с собой королева тщательно подбирала нейтральные, допустимые слова, — если бы… Любой всплеск противоречия мгновенно достиг бы сознания брата Агатальфеуса. Между мальчиком и его стабильером установлена прочнейшая связь, которая не нуждается даже в посредничестве магического амулета. Брат Агатальфеус только что был у нее, в королевских покоях. Он не сказал ничего такого… вообще ничего не сказал. А Эжан исчез… ушел из спальни гораздо раньше, чем она, Каталия, вызывала мага, — иначе успел бы примять постель. То есть ушел добровольно, сам.

Если, конечно, она может безгранично доверять его учителю.

Доверять нельзя никому, Ката, — внутренний голос почему-то с мягкими интонациями бывшего князя Ланса… — никому во всей Великой Сталле и провинциях на Юге и Востоке… никому во всем мире. Тебя и твоего сына может предать каждый, была бы цена подходящей. Да, но ведь брату Агатальфеусу пришлось, бы предать еще и Орден, а такого не совершит ни один стабильер, ни при каких обстоятельствах. Орден незыблем, и это единственная незыблемая вещь под солнцем. Сомневаться в Ордене — значит не верить в самые основы мироздания…

Каталия вдруг обнаружила себя сбегающей вниз по лестнице; подол домашнего платья скользил по нескончаемым ступенькам. Дробные шаги гулко отражались от пустынных стен; изумленные стражники следили за королевой из тайных ниш за витражными окнами.

Она соберется с мыслями — и поднимет на ноги весь дворец, отдаст нужные повеления, высочайше назначит награды и покарания. Но сейчас, пока мысли еще беспорядочно катятся и подпрыгивают, словно жемчужины из ожерелья, порванного наверху этой самой лестницы… пока не удается снова нанизать их на тонкую жилку… пока…

Королева сама отправилась искать сына.

Во дворцовом парке по самые верхушки деревьев был налит лунный свет. Сама луна, желтая и несуразно огромная, поднялась уже достаточно высоко, чтобы не цеплять за эти верхушки. Густые кроны издали казались черными и монолитными; когда Каталия ступила на серую песчаную дорожку, листья над головой призрачно зашептались. Звенящими трелями заливались сверчки. В промежутки между их руладами проскальзывала тишина.

Беседка, где Эжан обычно занимался науками с Агатальфеусом Отмеченным, начала белеть сквозь стволы слишком издалека — даже для такой светлой ночи. К той минуте внутренний голос тревоги уже звучал не так пронзительно; и все же королева никак не могла пройти мимо.

А потом она услышала.

Не голоса — шепоты. Ночные шелесты, не громче листвы.

Каталия Луннорукая пошла медленнее, стараясь помягче ставить ноги в ночных туфлях. Песок все же поскрипывал под атласными подошвами; она поднялась на цыпочки. Осторожно, будто беглый преступник, подкралась почти к самой беседке, притаилась за стволом дерева с шарообразно подстриженной кроной — и нервно, беззвучно усмехнулась. Теперь она могла позволить себе все — и смеяться в том числе.

Он жив.

Он здесь.

По ту сторону древесного ствола поблескивал пруд, гладь которого то и дело нарушали всплесками одинокие неспящие рыбки. В пруду плавали лодочки сухих листьев и желтая луна с размытыми краями. И по обе стороны от нее — две перевернутые зыбкие фигуры, отраженные с того берега…

Черные волосы Эжана беспорядочно разметались, луна посадила ему на макушку тусклый блик. И две искорки в жгучих глазах — видно даже отсюда. Лиловый камзол принца тоже казался черным — и мать передернула плечами, отгоняя неуместное воспоминание о том турнире. На поясе висел облегченный меч — сегодня утром он скрещивался с мечом южанина Ланса, и об этом тоже не хотелось вспоминать…

А рядом с сыном стояла девушка.

Совсем девчонка, бестелесная пигалица; декольте ее голубого — серого в лунном свете — платья не открывало ровным счетом ничего интересного. Бесцветная блондиночка, издали ее плоского личика было никак не разглядеть. Иначе королева непременно опознала бы ее… еще в бытность мелкопоместной баронессой дес Бланкен она научилась цепко запоминать лица всяческих поселянок и прислужниц. Ну, так что же: подойти поближе или дать мальчику возможность самому назвать матери имя своей первой учительницы?..

Ох, Эжан…

Они держались за руки, как дети.

Прошло добрых четверть часа; королева замерзла в легком платье, левая нога начала потихоньку затекать. А они, Эжан и эта… они даже ни разу не поцеловались.

А ведь мальчик уже большой, подумала Каталия. Он должен стать мужчиной до того, как взойдет на престол, — и позаботиться об этом придется ей самой… раз у него нет отца. Надо завтра же присмотреть ему кого-нибудь при дворе. Деликатные моменты — все-таки об этом обычно говорят «как мужчина с мужчиной» — поручить брату Агатальфеусу, но держать под личным контролем. Нельзя пускать настолько серьезное дело на самотек — иначе оно неминуемо выродится в такие вот ночные бдения и вздохи рядом с никчемной дурнушкой… не мешало бы все-таки выяснить, кто она такая. Судя по платью, знатного происхождения, но явно из провинции… Что ж, господин старший советник узнает. Самое подходящее задание для его шпионов…

Королева переступила с ноги на ногу; песок заскрипел чуть ли не оглушительно — но двое на том берегу не шелохнулись. Пора уходить. Эжан не простит, если, возвращаясь к себе, застанет ее здесь… Каталин зябко обняла руками плечи. Конечно, она будет ждать его, прислушиваться, ненавязчиво приоткрыв дверь спальни. Конечно, ей не удастся заснуть, пока он не вернется…

А если эта блондинка действительно из провинции, Литовт отправит ее в родное поместье. Просто и милосердно.

Пора взрослеть, Эжан…

И вдруг она споткнулась, словно пойманная охотничьей петлей. Остановилась, развернулась; бросилась обратно. Всего несколько слов, случайно всплывших в сознании… тогда, когда они были произнесены, королева приняла их за шутку остроумного сына. Они не могли оказаться ничем иным, кроме шутки!..

«Имя моей избранницы…»

Приближаясь к беседке, королева замедлила шаги — тише!.. — хотя сколько можно, она королева Каталин Луннорукая! И эта девчонка… кем бы она ни была…

В пруду по-прежнему отражалась желтая луна, чуть меньше, чем настоящая. И еще фигура стройного юноши в темном камзоле, с мечом, который рябь на воде искажала зигзагом…