Убийство по графику - Алена Николаевна Егорова

class="p1">— Ну давай, давай, урод, ошибись, — бурчал сам себе стрелок, выжидая момент. Вдруг на долю секунды маньяк появился в прицеле. Парень нажал на курок.

Оборотень почувствовал, что совсем рядом с ухом пролетела пуля. Внутри все похолодело. Черная злоба закипела и вновь рвалась наружу. Он сильно схватил за волосы Машу так, что она почувствовала, что в шее хрустнуло.

— Дура, подними правую руку!

Маша замешкалась. Он больно ткнул ее в спину.

— Подними, я сказал, руку!

Маша подняла дрожащую руку. Он выстрелил. Дикая боль заставила ее вскрикнуть. Она расплакалась. Ладонь стала багровой от крови.

— Ну что, уроды, убедились, что я не шучу! Убирайте стрелков! Дайте мне уйти! Если не сделаете, то за каждый неверный ваш шаг я буду что-нибудь ей калечить!

В рациях зашумело.

— Парни, отбой. Дайте ему уйти.

Маньяк довольный двинулся к машине, таща за собой заплаканную Машу. Грубо пихнув ее на переднее сиденье, сел сам, быстро скрываясь за тонированными стеклами автомобиля. Машина заревела, выехала задом на дорогу. Оборотень дал газу.

— Внимание по машинам! Преследуем! Муха, Муха, объект на дороге.

— Вижу, веду, — ответил летчик, направляя вертолет в нужном направлении.

— Отпусти меня, — плакала Мария, — отпусти. Тебя все равно поймают. Так хоть сейчас сделай что-то хорошее. Ни моя смерть, ни смерть моего ребенка не сделает твою жизнь легче и счастливее. Понимаешь, что все кончено. Так дай нам прожить свою жизнь. Оставь нас.

— Ишь ты! Хоронит меня уже! Столько ни ловили, и сейчас не поймают.

Он повернул направо, но резко затормозил. Впереди стояли милицейские машины, дорога была перекрыта. Грязно выругавшись, маньяк дал назад и рванул вперёд.

— Ничего, поедем по другой дороге, — нервничая и злясь, он сам себя пытался успокоить.

— Сдайся, тебе не уйти, — заикаясь и всхлипывая от слез, попыталась убедить его Маша.

— Заткнись! Пока дырку в голове не сделал! Никогда не получалось меня словить — и сейчас не выйдет! На выкуси! — он резко сунул фигу под нос заплаканной девушке и ударил по лицу. У Маши вновь засаднила разбитая губа. Она тихо плакала. Рука тоже сильно болела, Маша сильно сдавливала раненую ладонь, чтобы хоть чуточку уменьшить кровотечение.

— Поймают. Захочет бог наказать — отнимет разум. Остался бы Леной, тогда спокойно свалил бы! А теперь поздно! — дико закричала она.

Он схватил оружие и приставил к виску Маши, одной рукой управляя машиной.

— Заткнись! — орал он. Маша зажмурилась, ожидая выстрела. Внутри живота резанула боль. Она испугалась. Больше всего она боялась потерять ребенка. Надежда на спасение жила в ней. Она понимала, что Сергей сделает все, чтобы ее спасти. Вдруг Мария услышала протяжное завывание. Она уже не чувствовала на коже холод металла.

— Черт! Как ты права! Как ты права! — сокрушенно стонал Оборотень, долбя руль кулаком. — Я идиот!

Он хотел повернуть, но вовремя увидел, что и эта дорога была уже перекрыта. Он дал по газам и упрямо поехал вперёд. Откуда-то сверху раздался голос.

— Внимание черный Додж! Все пути перекрыты. Сдавайтесь. Гонка бесполезна.

В небе машину преследовал вертолет.

— Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь!

Оборотень, стиснув зубы, злобно завывал. Позади тоже преследовали милицейские машины. Маша со страхом смотрела на своего похитителя. Ее страх усилился, что можно ожидать от зверя, загнанного в ловушку, она не знала. Ее уверенность на спасение потихоньку таяла. Вдруг он резко затормозил. Навалившись на нее, открыл дверь и злобно, резко, ударом ноги выпихнул из машины. Она выпала, упала в снег и покатилась куда-то вниз. Маша лишь услышала, как мотор его машины резко и протяжно заревел. Сквозь поднятые клубы снега и растрёпанные волосы мельком увидела, что одна преследующая машина вдруг остановилась и из нее выбежал Сергей.

Оборотень разогнал машину, преследователи были совсем рядом. С вертолета призывали сдаться, иначе будут стрелять на поражение. Темные мысли заняли его разум, он понимал, что для него все кончено. Но ему не хотелось сдаваться. Он хотел остаться непойманным. И он уже знал, что сделает. Он для себя все решил. Разгоняя машину сильнее и сильнее, он приближался к мосту. Недостроенному мосту. Страх сковал его черную душу. Он упрямо давил на газ, словно подавляя свое желание жить. Успокаивал себя, что ещё немного — и все кончится. Что все произойдет быстро и, возможно, безболезненно. Страданий уже не будет, не будет больше боли, зверь умрет вместе с ним и не будет его мучить. Вот впереди появился мост, ещё пару секунд и он уже падал вниз. Как в замедленной съёмке, машину развернуло. Он увидел, медленно приближающуюся, окованную льдом реку. Вдруг знакомый туман поплыл над рекой. На льду он увидел убитых ими девушек. И вот она. Мама. Он увидел близко ее лицо. Она стояла опустив виновато глаза. Черные волнистые волосы обрамляли ее спокойное лицо. Она подняла свой взор наверх, к нему навстречу.

— Сыночка. Сына. Прости меня, милый.

В его душе всё дрогнуло. Он смотрел в ее спокойный, наполненный любовью взгляд. Наполненный для него! Он ощутил себя счастливым, первый раз за всю его никчемную, никому не нужную жизнь.

— Ради этого можно умереть, — тихо сам себе сказал он, скупая слеза потекла по его щеке.

Мощный удар и быстрая боль лишь на секунду вырвали его из миража. Он летел, летел куда-то в холодную темноту.

Сергей быстро спустился с дороги вниз, подбежал и схватил в охапку жену. Она вся дрожала и, казалось, была без сознания. Он тихонько похлопал ее по щекам.

— Машка, Машутка, милая, очнись!

Маша медленно приоткрыла глаза. Увидела Сергея и устало улыбнулась. По ее щеке сползала слеза.

— Серёжка, я так люблю тебя.

— И я тебя, милая, — Сергей крепко обнял жену. Только сейчас пришел какой-то животный страх от осознания того, что он мог потерять ее навсегда. Он поднял ее на руки и бережно, словно самую важную в его жизни драгоценность, понес к машине. На дороге уже ожидала «Скорая». Он не замечал суету вокруг. Самое важное было в его руках. Он шел и думал, что, наверное, самое страшное в жизни — это терять близких и любимых тобой людей. Но теперь все будет хорошо, он уверен.