Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал - Франсин Хирш

Указание согласиться на отсрочку, переданное Волчкову Вышинским, исходило из сталинского ближнего круга. Казалось уже, что остался последний шанс выиграть время, чтобы перегруппироваться и наверстать упущенное: использовать казус Круппов как предлог для отсрочки открытия процесса. Рано утром в среду 14 ноября Руденко позвонил из Москвы Джексону и Дюбосту и сказал, что поддержит ходатайство о включении Альфрида Круппа в список обвиняемых[429]. Так начался очередной раунд советской тактики затягивания. 14 ноября Трибунал провел в Нюрнберге свое первое публичное слушание – опять без Никитченко. Судьи и обвинители собрались в перестроенном зале суда. Не было ни фанфар, ни ажиотажа репортеров: большинство корреспондентов еще не приехали. Присутствовали все западные судьи и их заместители, но СССР представлял лишь один Волчков.

Главной темой дискуссии были Круппы. Защитник Круппов Теодор Клефиш, адвокат по уголовным делам из Кельна, внес ходатайство о прекращении дела против Густава на том основании, что он слишком болен и не в состоянии предстать перед судом. Клефиш также опротестовал предложение судить Альфрида, сославшись на то, что обвинять сына вместо отца несправедливо. Когда пришел черед выступать обвинителям, Покровский демонстративно уступил очередь Дюбосту и Джексону. Те согласились, что Густав не может предстать перед судом, но требовали включить в список обвиняемых Альфрида. Дюбост заявил, что французское правительство намерено привлечь промышленников к суду. Британский главный обвинитель Хартли Шоукросс (недавно приехавший в Нюрнберг) выступил против и призвал судить не Альфрида, а Густава in absentia (в отсутствие). «Это суд, а не спортивная игра, где можно заменить игрока, если кто-нибудь из команды заболеет», – заявил он[430].

В середине того дня Трибунал собрался на закрытое заседание и единогласно проголосовал за то, чтобы исключить Густава из уголовного дела. Но из всех судей один Волчков поддержал идею судить Альфрида вместо него[431]. После полуночи Руденко послал Волчкову и Покровскому известие из Москвы, что утром Никитченко вылетит в Германию. Руденко оптимистично предсказывал, что вопрос об отсрочке процесса решится «положительно и именно в таком плане, как мы ставим» (Волчков еще не рассказал ему о закрытом совещании судей). Утром Руденко послал Покровскому еще одну телеграмму, подчеркнув, что Москва не хочет, чтобы предложение об отсрочке исходило от советской делегации[432].

15 ноября Трибунал собрался на второе открытое слушание в Нюрнберге. Волчков опять замещал Никитченко. Судьи объявили свое решение касательно Густава Круппа и ответили на вопросы адвокатов защиты. Трибунал собирался удовлетворить просьбу Маркса отложить процесс, но сам Маркс отозвал свое заявление, когда Лоуренс заверил защиту, что та сможет продолжать работу над делами клиентов и после открытия процесса. Однако Маркс поднял вопрос о психическом здоровье Штрайхера. Он попросил Трибунал назначить его клиенту психиатрическое освидетельствование, но отказался подать официальное ходатайство, потому что Штрайхер настаивал на своей «полной психической нормальности». Когда Лоуренс объяснил, что подать такое ходатайство необходимо, Покровский увидел в этом новый повод для отсрочки и сам предложил написать такое ходатайство, отметив, что психическое здоровье Штрайхера вызывает сомнения и у него[433].

Никитченко прибыл в Берлин вечером 15 ноября, и Волчков по телефону рассказал ему о событиях того дня. После полуночи Никитченко сообщил Вышинскому неприятную новость о том, что западные судьи выступили против включения Альфрида Круппа в список подсудимых, и пересказал прения судей в кратком изложении Волчкова. Британские судьи решительно возражали против суда над Альфридом. Французские судьи хотели его судить, но утверждали, что для этого потребуется отдельное Обвинительное заключение: если добавить еще одно имя к существующему документу, придется заново выдавать его обвиняемым, и это задержит процесс на месяц. Американские судьи указали на то, что у обвинителей есть право добавлять отдельные обвинительные заключения к основному документу и что адвокату Круппа хватит двух недель для подготовки, – но отметили, что такой график нарушит регламент, согласно которому Обвинительное заключение необходимо выдать на руки обвиняемым за тридцать дней до начала процесса (которое все еще было назначено на 20 ноября)[434].

Затем Никитченко заверил Вышинского, что Волчков подготовил план. В ходе неформального обмена мнениями между судьями Волчков умело кинул фразу, что первоначально обвинители предложили дать тридцать дней на ознакомление, потому что полный текст Обвинительного заключения – «объемистый документ», а на изучение обвинений против одного человека потребуется меньше времени. Никитченко сообщил, что американским и французским судьям «эти соображения… понравились». Затем Волчков договорился с Покровским, что тот внесет в Комитет главных обвинителей предложение изменить регламент, дав обвиняемому две недели на ознакомление с Обвинительным заключением до открытия процесса, и тем самым передвинуть дату открытия на 2 декабря. Затем Покровский мог бы совместно с сотрудниками Джексона заняться составлением Обвинительного заключения против Альфрида Круппа[435].

* * *

Часы шли, и 16 ноября Вышинский созвал в Москве очередное заседание КРПОМ. Он поделился своими сомнениями: вряд ли советская сторона успеет подготовиться даже к 2 декабря. Вышинский доложил, что у Руденко все еще нет плана действий на суде и советским обвинителям позарез необходимы еще несколько недель на изучение материалов и подготовку выступлений. Затем он поделился последними новостями от Никитченко о Круппах и отметил, что исход дела пока не решен. Затем взял слово Богдан Кобулов, заместитель наркома госбезопасности, он озвучил тревожные сообщения разведки из Нюрнберга: Геринг, Вильгельм Кейтель, Альфред Йодль и другие подсудимые пользуются досудебными допросами, чтобы выдвигать обвинения против СССР. Редер даже сказал под запись британским следователям, что у русских давал показания под угрозой пыток. Вышинский согласился, что это возмутительно. Он выразил надежду, что отсрочка позволит Комиссии командировать одного из своих членов в Нюрнберг наблюдателем[436].

Вышинский надеялся на отсрочку, но продолжал готовиться к открытию процесса в срок. В середине того же дня он поручил Главному штабу Красной армии отправить в Нюрнберг еще больше шифровальщиков и раций. Он также попросил Чрезвычайную государственную комиссию командировать в Нюрнберг одного-двух специалистов, чтобы те помогали советским обвинителям в работе с доказательными материалами[437]. Около 8 вечера Вышинский получил сообщение Семёнова, что Покровский добился своего: Комитет главных обвинителей проголосовал тремя голосами против одного за то, чтобы ходатайствовать перед Трибуналом о предании суду Альфрида Круппа и об изменении регламента согласно предложению Покровского (Шоукросс голосовал против). Теперь судьи рассматривали ходатайство на закрытом совещании. Семёнов также сообщил, что прибыли американские, британские и французские солдаты почетного караула, и просил, чтобы Советская военная администрация в Германии (СВАГ) также прислала из Берлина около двадцати пяти солдат. (Советские власти, очевидно, не