Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

Встаю, расправляю плечи и напираю на неё грудью.

– Если б додумался, положил бы диктофон на тумбочку, – добавляю чрезвычайно едко.

Линда возмущённо приоткрывает ротик, тут же его захлопывает и упирает руки в бока, горделиво вскидывая подбородок.

– Стонов захотел, значит? – сокращает дистанцию, борзо сталкиваясь своим телом с моим.

– Ну, захотел, – хмыкаю с вызовом.

Хватает меня за шею, утягивая вниз, и угрожающи шипит на ухо:

– Будут тебе стоны.

Отпускает, довольно ощутимо отталкивает от себя обеими руками, поднимает нож и возвращается к приготовлению ужина.

Стою истуканом, смотрю на её плавные размеренные движения, и не могу отделаться от мысли, что сам себе выкопал могилу. Сам прилягу в уютный с виду, но ужасно тесный по факту гробик (а я точно знаю о чём говорю, доводилось), сам вручу ей гвозди и молоток, сам сложу руки на груди и прикрою глаза в ожидании триумфального погребения.

– Что там дочь делает? – вопрос невзначай, не оборачиваясь.

И тут уела!

– Не против, если я открою игровую? – слегка заискиваю, касаясь её локтя пальцами.

– За, – теплеет душой, разворачивается и, бросая на стол нож, кидается на шею, шумно целуя в губы. – М-м-м… – тянет томно, пробирая до мурашек. – Вкусненький…

Мне пиздец.

Железобетонный факт, неоспоримый.

Её роскошная упругая задница в моих руках, поймал в прыжке, но как скрюченными вожделением пальцами не сминай, как вставшим от одной лишь провокации членом не упирайся в промежность, осознанием, что после ужина она всё равно уедет, прошибает в позвоночник, сковывая, нахер, всё.

– Что, если позвать на ужин Эмирчика с его бандой? – без промедлений выдаю вспыхнувшую в мозгу гениальную идею.

Лишь оттягиваю неизбежное, но не использовать шанс было бы невероятно тупо.

– И маму, – поддерживает охотно и озорно хихикает: – Кто-то же должен присмотреть за детьми…

Целуемся. Быстро, но так жадно сталкиваясь языками, что готов завалить её прямо на столе. От дыхания её горячего кожа буквально плавится, но стонами больше не балует. Дозирует. Выжидает.

Перевернёт моё сознание к херам.

Перевернёт же… блядь…

– Паш, ещё чуть-чуть и я тебя оседлаю, клянусь… – бормочет мне в рот. – Отпусти, маньяк ты сексуальный, дай передышку…

– Хорошо, – хриплю, разжимая руки.

Сползает по мне, утыкаясь лбом в грудь. Жаром обдаёт, впивается ногтями в спину, отпуская часть напряжения, отступает, упираясь поясницей в кухонный гарнитур.

– Ну и как я в таком виде к дочери? – бубню недовольно, заталкивая нагло вырвавшуюся из-под резинок головку члена обратно в трусы.

– Не моя проблема… – поёт надменно и отворачивается, дрожащей рукой хватаясь за нож, но тут же пристраивая его обратно и упираясь в столешницу для баланса.

– Ну-ну… – хмыкаю ехидно и не ухожу, не оставив след своей пятерни на её сочной попке.

И да, с жутко самодовольным ебалом.

План был прост. Лилька – трещотка, когда в кругу близких. Не виделись они почти три года. Плюс вино. Сто процентов вечер затянется, детей будет пора укладывать спать, уезжать уже не с руки не только гостям, но и Линде. И впереди будет целая ночь… ещё целая ночь, чтобы убедить её в том, что остаться – единственно верный путь. Единственно правильный.

Вызываю мать, по ощущениям, как демона из преисподней.

Решаю не лишать Линду удовольствия видеть искреннюю радость дочери от первого впечатления лицезрения тонны новых игрушек, устраиваюсь с малышкой в гостиной, и сорок минут старательно вывожу каракули на бумаге в попытке изобразить зверей. Получается скорее внутреннее мракобесие, но Надя довольна, а минуты летят так, что опомниться не успеваю. Попутно с шумом втягиваю носом чарующие ароматы, доносящееся с кухни, с неимоверным кайфом ловлю грохот посуды из-за явной спешки, заказываю камеры у самого, чтоб ему, проверенного поставщика, которые намерен повесить во всех комнатах, чтобы Линда могла спокойно заниматься своими делами и не париться о том, что вытворяет мелкая оторва, но смогла среагировать, если лимит шкодства превысит все допустимые нормы.

Встречать родительницу выхожу на внутреннем подъеме. Пропускаю вперёд Линду, ураганом выскочившую из кухни с тёркой в руке для приветствия, дожидаюсь своей очереди, целую мать в щеку, сгорбившись, да так и остаюсь стоять, опустив плечи под её тяжёлым взглядом.

Я взрослый мужик. Чертовски сильный, неимоверно выносливый и далеко не тупой. Но есть в мире теперь уже три женщины, способные видеть мою душу через суровую внешнюю оболочку. Способные вытянуть её, ловко поддев одним лишь пальчиком, встряхнуть, рассмотреть на просвет, разгладить, где требуется, где хочется – проколупать не предусмотренное отверстие и вернуть на прежнее место.

– У Линды опухшие глазки, – отчитывает, даже не разувшись.

– Ма, я стараюсь… – лет десять мне сейчас от силы, не больше.

– Плохо стараешься, Паша. Плохо.

Садись, кол. Или на кол. Да, так, пожалуй, будет точнее.

– Надя, бабушка приехала! – шумлю через плечо.

Матушка победно ухмыляется и присаживается принимать в объятия несущийся на всех парах сгусток светящегося счастья, я же торопливо сваливаю в спасительную безопасность кухни.

– Помой помидоры и зелень, высуши бумажным полотенцем, потри морковь, нарежь кольцами баклажаны, положи в большую миску и посоли, порежь одну луковицу помельче и ещё одну тонкими кольцами, – щедро насыпает обязанностей до одури проницательная ведьма, едва я переступаю порог.

– А ты что будешь делать? – кривляюсь, покорно следуя к раковине.

– Любоваться… – мурлычет, подходя и обнимая со спины.

Ведёт.

Мокрыми руками толкаю её ладони по торсу вверх, чтобы ощутила с какой бешеной скоростью молотит моё сердце. Вместо ответа она жмётся ко мне своей умопомрачительной грудью, передавая ответные частые удары в спину.

В унисон. Сбиваясь в трескучие клубки электричества внутри меня. Расходясь разрядами в каждый мускул, проникая в каждую клеточку тела, окончательно сводя с ума.

Почему она такая ласковая? Куда делась вся её безрассудная дерзость? Почему так пьянит эта новая она? Как можно вдруг полюбить сильнее, чем когда-либо?

Невозможно.

Аномально.

Иррационально.

Факт.

И за секунду до того, как я горю от желания обрушить на неё те самые слова, она отступает, перемещаясь к столешнице.

В окутавшем мозг разочаровании примесь облегчения.

Зелень мне в руки… мою, хули делать?

Через час квартира наполняется дурманящими ароматами и визгами Лильки.

Выхожу в коридор чтобы зафиксировать в памяти трогательное объятие двух подруг, но чуть только их груди хлёстко сталкиваются, в голову пробираются похотливые мыслишки. Сую руки в карманы, ненавязчиво оттягивая спортивки подальше от привставшего хера, краем глаза отмечаю, что Эмирчик делает Марком крен в сторону и встаёт вполоборота, обоюдно обходимся коротким приветственным кивком вместо привычного рукопожатия и отводим взгляды.

Вечер и в самом деле будет долгим.

Глава 16

Смотрю на неё с восхищением, взгляда оторвать не могу. Какая же красивая! Какая счастливая! Как же я люблю её смех… Её.

© Павел Куманов

– Сколько?! – взвизгивает Линда, отстраняясь от Лили.

– Господи, надеюсь, один! – ужасается та в ответ и обе заливаются звонким хохотом, переходящим в безудержный смех до слёз.

Ни хрена не понял, но дочь на руках начинает натужно хихикать, старательно копируя маму, Марк поддерживает аналогичным образом, и мы с Эмиром не выдерживаем, расплываясь в до тошноты приторных улыбках.

– Я размяк, Павел, – удручённо констатирует друг, поймав своё отражение в зеркале.

Делаю крен в сторону, вижу себя, согласно киваю.

– Обсудим.

– Короче, семь месяцев, – деловито сообщает Лилька, натянув бесформенное платье на изрядно покруглевшем животе.