Швейцарский Робинзон - Йоханн Висс

Когда в поте лица своего и под непрерывные сокрушенные вздохи мы изготовили несколько таких корзин, ребята решили отдохнуть и немного позабавиться. Они взяли две толстые бамбуковые палки, просунули их через ручки корзины, посадили в нее малыша Франца, Жак и Эрнст подхватили корзину и начали торжественно и важно носить ее по кругу.

— Послушай, отец! — воскликнул Фриц. — А почему не сделать носилки для нашей дорогой мамы? В походах она могла бы преспокойно восседать в них, это гораздо удобнее, чем трястись на осле или в телеге.

Со всех сторон раздались одобрительные возгласы, только матушка недоверчиво рассмеялась и заявила, что не желает сидеть снопом, согнувшись, и высовывать нос из корзины.

Я успокоил ее и обещал сделать носилки посимпатичней, хорошей формы. Оставался не менее важный вопрос: кто будет носилки нести? В Ост-Индии такую работу выполняли рабы, мальчишки же выступать в этой роли особого желания не изъявляли. Тут осенило Жака. Он предложил воспользоваться услугами Буяна и Ревушки.

— Конечно, — согласился я. — Почему бы не попробовать? — Мне самому было интересно узнать, что получится из этой наспех придуманной затеи.

Мы тотчас призвали Буяна и Ревушку, чтобы снарядить их как полагается. Прежде всего, естественно, следовало оседлать животных, к чему они были не особенно приучены. Против ожидания все обошлось благополучно. Достаточно затянув подпруги, мы сделали из стремян две большие петли, чтобы просунуть в них два шеста, на которых повиснет корзина, закрепили их крепкой веревкой, дабы они не выскользнули из петель, если животные слишком быстро будут двигаться или дорога окажется с ухабами.

Во время этой процедуры животные проявили стойкость и терпение. Сказалась выучка, они привыкли слушаться во всем Жака и Франца — по приказу мальчишек спокойно опускаться на землю и не подниматься, пока не последует новый приказ.

Теперь Жак вскочил на буйвола, Франц — на бычка, а Эрнст весьма неуклюже залез в корзину. Оба всадника скомандовали одновременно громким голосом:

— Встать!

И два носильщика послушно встали, постояли в нерешительности, раздумывая над своей новой ролью, а затем медленно зашагали вперед. Носилки оказались на самом деле великолепным и простым средством передвижения. Корзина висела прочно, на ходу приятно покачивалась, как настоящая коляска на хороших стальных рессорах.

Но так продолжалось недолго, медленная езда пришлась не по нраву двум всадникам, они дали команду, и животные перешли на резвую рысь. Это понравилось даже осторожному Эрнсту, он подбадривал братьев, хлопал в ладоши от восторга, при сильных толчках молчал, только стискивал крепко зубы и упирался руками и ногами в стенки корзины. Испытание можно было считать успешно завершенным.

Потом я, матушка и Фриц сидели мирно под сенью зеленых деревьев и плели новые корзины. Фриц вдруг без всякой причины вскочил, сделал несколько шагов вперед и внимательно стал всматриваться в глубь аллеи, протянувшейся от моста через Шакалий ручей до Соколиного Гнезда.

— Что же это такое! — воскликнул он. — Кто-то или что-то двигается, очень и очень странно! Движется к нам, поднимая клубы пыли! Видишь, папа?

— Не вижу и не знаю, кто бы это мог быть! — ответил я. — Все животные стоят в стойлах, там же и Буян, и Ревушка!

— Да это же что-то необыкновенное! — воскликнул снова Фриц. — Походит на толстый якорный канат, который сворачивается на земле в кольца. А может, это мачта, торчащая из пыли? Нет, это живое существо, потому что продвигается вперед, к нам, оно замирает, взвиваясь вверх, и шевелится, сжимаясь по земле кольцами.

Матушка перепугалась, услышав объяснения Фрица, и поспешила укрыться в пещере. Я созвал ребят и велел им подняться на чердак в пещере, встать возле оконных проемов и привести оружие в боевую готовность. Фриц должен был остаться при мне. Я достал подзорную трубу, чтобы выяснить ситуацию и принять разумное решение.

— Отец, скажи, что это такое? — спросил Фриц испуганно.

— Я думаю, это огромная змея, — сказал я, — или, вернее, великанша-змея, я вижу ее сейчас отчетливо. Да, положение не совсем приятное!

— Тогда я первым вступлю в бой! — воскликнул смелый Фриц. — Достану самые лучшие из наших ружей и топоры еще принесу.

— Будь осторожен, сынок! — попросил я. — Пресмыкающиеся очень живучи и сильны. Пойди-ка лучше к братьям и подготовь к бою крупнокалиберные ружья. Я тоже скоро приду, и мы вместе примем все меры к обороне.

Фриц покинул меня неохотно, а я продолжал наблюдение за диковинным змием. Да, сомнений быть не могло — змея, и гигантских размеров. Она извивалась и стремительно продвигалась по земле. Я надеялся разобрать мост и перекрыть ей путь к нашему дому. Но поздно. На мост она уже вползала и вздымала туловище на восемь, а то и десять футов вверх, медленно-медленно крутила головой по сторонам, играла языком, как будто с недоверием осматривала местность или выискивала добычу.

Больше я не мог наблюдать за этим мерзким зрелищем. Когда ползучая гадина перекатывалась через мост, я быстро начал отступать, подбежал к пещере, молниеносно преодолел лестницу и оказался наконец у своих. Ребята стояли вооруженные, спрятавшись за выступами в стенах, словно воины в осажденном замке, хотя боевого духа и пыла не чувствовалось. Мое появление немного оживило их, придало чувство уверенности. Фриц протянул мое ружье. Все теперь встали возле оконных проемов с решетками и застыли. Отсюда можно было наблюдать за местностью, оставаясь невидимыми для врага.

Минуя мост, змея повела себя как-то странно, ее что-то смущало, вероятно, присутствие человека было для нее ново. Она продолжала свое продвижение вперед, то вздымаясь кверху, то скручиваясь кольцами по земле, и вдруг застыла неподвижно в самом центре площадки перед пещерой, может, случайно, а может, почуяла опасность. Осталось еще шагов сто — и она появится в нашей пещере. Тут Эрнст не выдержал и выстрелил, скорее от страха, нежели от боевого пыла. За ним пальнули Жак и Франц. Даже матушка, как истая амазонка,[54] смело нажала на спусковой крючок ружья.

Выстрелы, к сожалению, не дали желаемого результата. Да, чудовище немного испугалось, но продолжало, как ни странно, быстро двигаться дальше. Очевидно, оно не было ранено. Тогда выстрелили я и Фриц, скорее всего тоже промахнулись или слегка задели нашего врага — змея успела скрыться в густых зарослях бамбука на Утином болоте.

Мы облегченно вздохнули, словно сбросили с плеч тяжелый груз. К нам вернулся вдруг дар речи, все заговорили разом, естественно, о том, кто как целился и стрелял и почему не попал в змею. Мы единогласно пришли к выводу, что пресмыкающееся было отвратительно на вид и огромно по размерам: до одного фута в диаметре посередине и до тридцати футов в длину. Насчет цвета глаз и пасти дракона наши мнения расходились. Со свойственным им легкомыслием ребята уже забыли о пережитом, начали говорить о пустяках, а я только и думал о наших промахах и об опасной близости незваного гостя. Принял временное решение, запрещающее в тот вечер покидать пещерное жилье, а в последующие дни каждый мог отлучиться только с моего позволения.

Так прошло три дня — три дня ожидания и страха. Мы находились как бы на осадном положении — выход за пределы Скального дома разрешался только в случае крайней необходимости и на расстояние в сто шагов.

Враг между тем не выказывал ни малейших признаков своего близкого соседства с нами, давая повод для разных предположений и догадок. Можно было бы подумать, что он тем или иным путем перебрался на другую сторону болота, к примеру, прополз через расщелину в скале. Однако постоянное беспокойство нескольких одичавших уток и гусей на болоте говорило о другом. Возвращаясь после дневных полетов над морем и соседним побережьем, они долго кружили на небольшой высоте над своим старым прибежищем в бамбуковых зарослях, криком и беспорядочным хлопаньем крыльев выказывая страх и недоумение, а потом, помедлив, летели через бухту Спасения на Акулий остров и устраивались там на ночлег.

Я не знал, что предпринять. Наше оружие не годилось для борьбы с коварным врагом, затаившимся в бамбуковых зарослях на болоте. Нападения следовало ожидать в любое время дня и ночи. А это значило, что мы должны быть постоянно начеку, проявлять бдительность и осторожность, следить за нашими животными и вовремя предупреждать их об опасности, если таковая возникнет. Мы находились будто в заточении, обречены были на бездействие и мучительное выжидание. Страх засел в нас и никак не отпускал.

Но из любой ситуации всегда найдется тот или иной выход. Помог нам, как это ни странно, наш старый дружище, серый ослик, проявив непомерную прыткость в поведении и потому, вероятно, не вошедший в анналы истории в противовес бдительным и осторожным капитолийским гусям из римской истории.[55]