Фотографическая карточка - Голи Смарт

— Он джентльмен, сэр, а вы нет, — с яростью произнесла Нид, — и будь он в этой комнате, он сию минуту вышвырнул бы вас вон.

— Ну, это еще неизвестно! — хмыкнул Кодемор. — Выслушайте меня, Нидия! Герберт Морант — человек погибший. Денег у него нет и не будет; есть люди, не способные разбогатеть, так вот он из таких. Выходите за меня, и у вас будут бриллианты, экипаж — все, что радует женскую душу.

— Ступайте на рынок, мистер Кодемор, — ответила Нид с презрением, — и купите себе таких женщин, о которых вы говорите, но никогда не смейте оскорблять меня тем, что вы называете вашей любовью. Вы даже не понимаете значения этого слова.

— Я понимаю его, но по-своему, — засмеялся ростовщик. — Не выставляйте себя на посмешище, дитя мое. Неужели вы думаете, что сентиментальный идеал вашей страсти переживет штопанье чулок и приготовление котлет для этого рыжего теленка? Я предлагаю вам хороший дом, французского повара и уплату по счетам модистки без всяких пререканий. Что вы в нем такого находите, что бы могло все это перевесить?

Нид выпрямилась и с гордостью за своего возлюбленного проговорила:

— Я повторю, сэр: он — джентльмен, а вы никогда им не будете. Он любит женщину, а вы хотите купить ее. Меня никто никогда так не оскорблял. Позвольте мне пройти!

— Прежде вы должны поцеловать меня, моя красавица! — заявил ростовщик, грубую натуру которого только распалили эти слова.

Он схватил девушку и раза три или четыре страстно поцеловал в обе щеки.

— Маменька, на помощь! Где же вы? — пронзительно закричала Нид.

Дверь отворилась, и вошла миссис Фоксборо.

— Как вы посмели, мистер Кодемор? — воскликнула она, вспыхнув при виде Нид, вырывавшейся из объятий злодея.

— Прошу меня простить, — ответил ростовщик, — моя страсть вышла за рамки приличий. Я извиняюсь перед вами, извиняюсь перед мисс Фоксборо, хотя ее прелестное личико сведет с ума любого. Меня оправдывает то, что я предлагал ей свою руку и роскошный дом.

— Что было с негодованием отвергнуто! — закричала Нид сквозь слезы. — Я скорее согласна мести пол, чем стать его женой!

— Милая, я старался прельстить вас обещаниями, но ничего не вышло. Что ж, попробуем иначе. Выходите за меня, или ваша мать лишится «Сиринги».

— И пусть! — ответила миссис Фоксборо. — Я даже жалеть не буду. Попрошу вас сейчас же оставить этот дом и никогда не переступать его порога.

— Хорошо! — ответил ростовщик, сотрясаясь от гнева. — Вы выгоняете из дома единственного человека, который мог обелить репутацию вашего мужа. Вы теперь ставите ее высоко, но, может быть, скоро перемените ваше мнение.

— Я не сомневаюсь в том, что никогда больше не увижу своего бедного мужа, — гордо ответила миссис Фоксборо. — А вы не можете ожидать, чтобы его жена и дочь спокойно слушали, как оскорбляют его память. Своей грубостью и дерзостью вы до смерти перепугали бедного ребенка, — продолжала миссис Фоксборо, прижав к себе взволнованную Нид. — Убирайтесь сию минуту, или я пошлю за полицией, и знайте, что я не желаю больше управлять «Сирингой», если из-за этого вынуждена встречаться с вами.

— Я избавлю вас от необходимости звать полицию, — грубо ответил Кодемор, — у нее и без того было достаточно хлопот, когда приходилось караулить ваш дом. Поверьте мне, вы скоро пожалеете, что отвергли мое предложение.

Миссис Фоксборо молча указала ему на дверь, и Кодемор, деланно раскланявшись, ушел. Нид вытерла лицо платком и проговорила сквозь слезы:

— Я пойду умоюсь, его противные поцелуи будто пятно на моем лице… Они оскорбляют Герберта…

— Пойди умойся и приляг, милая. Тебя слишком потрясла эта сцена. Только, дорогая, на твоем месте я бы не упоминала о случившемся в письмах Герберту. Ему будет неприятно узнать об этом. Я позабочусь о том, чтобы впредь тебя никто не оскорблял. Положись на свою мать.

— Разве я не полагалась на нее до сих пор? Разве она когда-нибудь предавала меня? — воскликнула Нид, обнимая мать.

— Черт побери, — бормотал между тем Кодемор, — как я все испортил! Она была такой хорошенькой сегодня и так выводила меня из себя, что мне хотелось усмирить ее. Притом кто бы мог подумать, что эта дурочка так переполошится из-за поцелуя? Насколько я знаю женщин, они из-за этого шума не поднимают.

Ростовщик набрался опыта в таком кругу, где смелый, наглый, а особенно богатый любовник не имеет цены.

XXXI. Верный след

Практичные люди быстро принимают решения и так же быстро претворяют их в жизнь.

«Прежде всего, — рассуждал Сайлас Ашер, — я должен увидеть мисс Лайткомб. Чтобы узнать, где она выступает, мне понадобится театральная газета, потом я отдам кое-какие распоряжения в Скотленд-Ярде и отправлюсь в путь».

Приехав в Лондон и купив на станции номер «Эры» — лучшей театральной газеты, — сыщик выяснил, что мисс Лайткомб играет в Плимуте.

— Неприятно! — пробормотал сержант. — Но я уже привык к тому, что важные свидетели вечно прячутся в самых отдаленных уголках. Когда эта актриса оказалась мне не нужна в первый раз, она играла в Маргете, а теперь очутилась на другом конце Англии. Ничего не поделаешь, завтра придется поехать в Плимут.

Прибыв в город, Сайлас Ашер сначала, конечно, отправился в театр — узнать адрес мисс Лайткомб. Но тут он опять наткнулся на препятствие. Сержант не застал актрису дома: она уехала на пикник и должна была вернуться только к вечернему выступлению. Сыщик остался недоволен поведением свидетельницы, предающейся веселью в такой важный момент, но вспомнил, однако, о том, что и ему пора поддержать свою слабую человеческую натуру и поесть. Как индеец на войне, Сайлас Ашер мог обходиться без пищи и воды, если того требовала необходимость, но, как старый воин, он понимал, как важно поддержать свои силы, и не пренебрегал этим, особенно когда время позволяло. Сыщик намеревался отбыть в Лондон с последним поездом, но, не поговорив с мисс Лайткомб, он, конечно, никуда не поехал бы. Актриса вернулась так поздно, что едва успела переодеться к своему выступлению. Получив карточку Сайласа Ашера, она попросила передать, что сможет увидеться с ним только после представления, так что сыщику пришлось задержаться в театре и подвергнуть критике игру мисс Лайткомб в «Кавказской невесте». Как только занавес опустился, мистер Ашер поспешил отправиться за кулисы.

— Не могу сказать, что я рада видеть вас, — честно призналась актриса, когда сыщик вошел в гримерную. — Вы пугаете меня! Я, право, ничего не знаю о бенберийском убийстве.

— Не пугайтесь, мисс Лайткомб. Никто и не думает, что вы что-то знаете или что-то недоговариваете.

— Я уже говорила, что не могу припомнить всех, кто беседовал со мной в тот вечер. Многие тогда желали осыпать меня комплиментами… — заметила мисс Лайткомб без ложной скромности.

Актриса устала и от поездки, и от игры. Ей не терпелось поскорее поужинать и лечь спать, и, уж конечно, она не имела ни малейшего желания подвергаться допросу сыщика.

— Не волнуйтесь, мисс Лайткомб, — сказал Сайлас Ашер, догадавшись, в чем дело. — Я не задержу вас надолго. Уделите мне всего пару минут. Знаете ли вы, кто запечатлен на этой фотографии? — спросил он, показав актрисе карточку Джона Фосдайка.

— Нет, — ответила та.

— Я так и думал. А знаете ли вы мистера Кодемора?

— Знаю. Что ж с того?

— Не беседовали ли вы с ним за кулисами в день открытия бомборского театра?

— Да, было дело, — ответила актриса после минутного размышления, — я помню, что удивилась, увидев его там.

— Что ж, не стану вас больше задерживать, мисс Лайткомб, только это мне и было нужно. Пока мне больше нечего вам сказать, но если мои предположения верны, то вы узнаете обо всем из газет через три дня. О, если бы вы припомнили это обстоятельство тогда, когда я приезжал к вам в Маргет!

— Мне очень жаль, мистер Ашер, но мне и в голову не приходило, что это настолько важно!

— Конечно, когда вас окружает множество людей, трудно вспомнить, с кем вы говорили и в какой день, а я, к несчастью, не мог тогда помочь вашей памяти.

— Но меня же не вызовут в суд?

— Боюсь, что это случится, но вас не задержат там больше чем на пять минут. Пусть это и не слишком приятно, но так вы приобретете еще большую известность у публики. Если у вас есть друзья среди газетчиков, то это точно принесет вам выгоду. А теперь прошу меня простить и желаю вам спокойной ночи.

С первым утренним поездом вездесущий Ашер прибыл в Лондон. Разумеется, он сразу же отправился в главную квартиру — узнать, как проходит наблюдение за Кодемором, которое установили по его приказанию. Оказалось, что ростовщик и не думает скрываться и что его можно арестовать при первой же попытке к бегству.

— Оставим его в покое на денек-другой. Дело преинтересное, и когда все устроится, я сам надену на него браслетики, — заявил сыщик, — только не выпускайте его из виду.