Патрик Батлер защищает - Джон Карр

Батлер, держа в одной руке чек, схватил свой портфель с кресла лорда Саксемунда, взглянул в открытую дверь, причем стоявшему возле нее Хью, обнимавшему одной рукой Пэм за плечи, показалось, будто барристер подал какой-то знак. Посмотрев через плечо, он заметил в конце коридора инспектора Даффа, который, похоже, ответно кивнул.

Барристер закрыл дверь, шагнул с чеком и кейсом к пылающей топке, встал между каминной решеткой и кожаным диваном, спиной к огню и покосившемуся зеркалу. Его быстрый взгляд ухватил засохшие пятна крови im каминной решетке и в топке, стопки детективных романов, лежавшие на диване, куда он бросил свой портфель.

Потом Батлер повернулся лицом к присутствующим, воздействуя на них не только силой личности, но и чем-то еще.

Хью был совершенно уверен, что Батлер собирается провозгласить: «Ваша честь и господа присяжные…» — однако адвокат опомнился, раздул ноздри и заговорил иначе.

— Кажется, все забыли, — начал он, — что в этом кабинете почти ровно двадцать четыре часа назад на стоящем передо мной диване был насмерть заколот человек. Никто, видимо, не способен ответить, почему и каким образом его убили в помещении, куда никто не мог незаметно проникнуть.

Бам! — глухо пробили часы далеко за Линкольнс-Инн-Филдс.

Тяжелый бой курантов, приглушенный туманом, звучал точно так, как слышал его вчера Хью. Батлер ждал, оглядывая присутствующих, пока часы не пробили пять.

— Если сказать точнее, — продолжал он, — в данный момент минуло ровно двадцать четыре часа с той минуты, как Абу Испахан вошел в дверь кабинета.

Если кто-нибудь и хотел что-то вставить, бой часов всех заставил молчать. Адвокат небрежно прихватил с дивана несколько детективных романов в кричащих обложках, сбросил почти все на пол, взмахнув одним, названия которого не было видно.

— Мистер Хью Прентис вовсе не случайно читал эти книжки, — заключил он. — Мы все их читаем, часто сталкиваясь со следующей банальной деталью: получив смертоносный удар, жертва все-таки умудряется выдавить пару слов. Естественно, умирающий должен назвать убийцу. А он в подобных романах, в отличие от любого нормального человека, мелет какую-то дикую чепуху исключительно в интересах автора, который жаждет окончательно сбить читателей с толку. Казалось, наша загадка заключена в перчатках. Перчатки посыпались на нас со всех сторон. По всей видимости, исключительно потому, что Абу Испахан перед смертью схватил Хью Прентиса за руку и прохрипел, что все беды на него свалились из-за перчаток последнего.

Батлер замолчал. Терпение Хью лопнуло.

— Да ведь я сам слышал! — воскликнул он. — Именно так он и сказал…

— Нет, ничего подобного, — отрезал ирландец, с тихим шлепком бросил книжку на диван и вновь обратился к присутствующим. — Впервые ознакомившись с делом, которое мне изложил в Скотленд-Ярде мой юный друг Хью Прентис, я его счел недвусмысленным и простым. Фактически так и есть, не считая загадочной фразы насчет перчаток.

Последовавшие вскоре события, — нахмурился барристер, — ненадолго заставили меня усомниться в собственных заключениях. — Он виновато махнул рукой. — Бог свидетель, чертовски глупо сомневаться в своей правоте! Непростительно. Больше такого не повторится.

Поразмыслив еще до нашего визита с младшим Прентисом в гримерную мадам Фаюм, я убедился в верности своих рассуждений. В беседе с упомянутой дамой явилась окончательная разгадка. Меня осенило. Мне все стало ясно, благодаря мимолетному замечанию о том, что заключительная часть беседы Хью Прентиса с Абу Испаханом шла по-французски. Сесиль вдруг встрепенулась:

— По-французски?

Батлер слегка иронически улыбнулся, отвесив поклон:

— Дорогая мадам, вы при этом присутствовали. Это было в вашей гримерной, когда я, к несчастью, в волнении свалил с туалетного столика вазу с красными и белыми гвоздиками…

— Допустим, разговор шел по-французски, и что тут такого? — настойчиво допытывалась Сесиль.

— Попробую объяснить. Вижу, вы пользуетесь очень яркой помадой, — добавил адвокат, скосив глаза в потолок. — Не соблаговолите ли одолжить на минуточку?

— Губную помаду? Зачем?

— Будьте любезны, — поклонился он, протянув руку и прищелкнув пальцами.

Сесиль бесконечно долго копалась в сумочке, выкидывая оттуда всякую ерунду, пока не нашла позолоченный тюбик. Батлер по-прежнему неподвижно стоял с протянутой рукой.

Несмотря на полное самообладание, она чуть не споткнулась, выйдя из-за стола и вручая ему помаду.

— Еще раз спрошу: для чего она вам?

— Вместо карандаша, — объяснил он.

Батлер шагнул в сторону, повернулся боком к продолговатому зеркалу над каминной доской, высоко поднял правую руку и быстро начертал два кратких слова. В зеркале отразилась надпись крупными темно-красными буквами:

VOS GANTS

— Вряд ли стоит объяснять, — насмешливо продолжал Батлер, — что это словосочетание по-французски означает «ваши перчатки». — Он бросил взгляд на Хью: — Будьте любезны, произнесите вслух.

— Зачем?

— Произнесите, пожалуйста, бегло. Давайте!

— Пожалуйста — «во ган». Конечное «эс», разумеется, не произносится, посередине носовое «эн»… Звучит одним словом: «воган»…

Хью замер с разинутым ртом, не веря собственным ушам. Голос Батлера звучно раскатился по кабинету.

— Вот и убийца, — провозгласил он. — Недостойный любимец служащих фирмы, мистер Джеймс Воган. Несчастный Абу с последним вздохом назвал его имя!

Глава 20

— Позвольте объяснить тем, кто не говорит по-французски, — сухо продолжал Батлер. — Это самый что ни па есть пустяк из всех свидетельств против него. Если позволите, мне хотелось бы обратиться с вопросом к мисс Монике Прентис. — Левая рука адвоката снова вцепилась в лацкан пиджака. — Не испытывая никакого желания расстраивать вас, мисс Прентис, я вынужден спросить: правда ли, что ваша свадьба с мистером Воганом дважды откладывалась? Из-за того, что он дотла проигрывался на скачках?

Голос адвоката па мгновение канул в пустоту — в пустоту перенапряженных нервов, когда люди находятся на пределе. Содрогнулись даже Пэм с отцом, никогда не знавшие Джима, разве только слышавшие его имя.

По-прежнему сидя спиной к Хью, дядя Чарлз вздернул голову, сверкнув серебристыми волосами. Джим Воган, которого Хью считал лучшим другом, прижался окостеневшим телом к картотечному шкафу. Виден был лишь его силуэт. Яркие голубые глаза глупо остекленели, верхняя губа безобразно вздернулась. Моника решительно от него отцепилась, попятилась и бросилась к Хью.

Прозвучали одновременно три голоса.

Дядя Чарлз сказал:

— Вы считаете это юридическим доказательством, мистер Батлер?

Барристер любезно ответил:

— Да, сэр.

Моника жалобно вскрикнула:

— Хью! Помоги мне! Пожалуйста!

Он молниеносно припомнил, что в последний раз перепуганная и обиженная сестра обращалась к нему за помощью в пятнадцать лет, и протянул руки. Моника бросилась в объятия сильного старшего брата.

— Все в порядке. Не бойся.

Батлер обратился к ней громким безжалостным топом:

— Поверьте, мисс Прентис, сейчас дело уладить значительно легче, чем было бы после вашей свадьбы с гнусным неблагодарным убийцей, который в данный момент жмется к шкафчику. Действительно ли женитьба дважды откладывалась из-за его проигрышей на скачках?

— Да! — рявкнул Хью, защищая сестру. — Откуда вам это известно?

— Вы рассказали.

— Я?

— Видимо, сами того не заметили, как часто бывает со свидетелями, которых просят несколько раз повторить показания. Впрочем, наверно, вчера вечером поняли…

И правда. Теперь Хью припомнил, что когда бежал сломя голову из дома номер 13 на Линкольнс-Инн-Филдс, то подумал о дважды отсроченной свадьбе Моники, о причине отсрочки и о необходимости скрыть ее от дяди Чарлза.

— Итак, у меня в руках, — неумолимо продолжал Батлер, вновь обращаясь ко всем присутствующим, — оплаченный чек на шесть тысяч фунтов, выписанный Абу Фаюмом в филиале Столичного байка на Риджент-стрит на имя мистера Джеймса Вогана. Мадам Фаюм, вы узнаете подпись своего мужа?

Сесиль, сидевшая у письменного стола и рассеянно смотревшая по сторонам, вдруг очнулась, взглянула па чек и выкрикнула по-французски нечто непечатное.

— Да, да, да! — добавила она. — Это подпись Абу.

— А теперь, мистер Воган, не удостоверите ли свою подпись на обороте?

Джим неестественным голосом взвизгнул:

— Какого черта? — и сразу спохватился, некрасиво скривившись в привычной заискивающей усмешке. — Хью, старичок, — воскликнул он, — ты же знаешь, что я не виноват! Если честно играешь…

— Кажется, Джим, ты долго водил меня за нос. — Хью буквально физически затошнило. Но нельзя же вот так вот порвать старую дружбу. — Тем не менее, если я могу тебе чем-то помочь…