Карнивора (СИ) - Лейпек Дин

Она немного представляла себе город — в их первый день Дора показала ей самые важные места, поэтому Марика не боялась заблудиться. Очень скоро улица, по которой они шли к центру, пересекла уже знакомую площадь — если свернуть с нее в другой проулок, можно было выйти на дорогу, ведущую к калитке в стене школы. В памяти быстро оживали сцены пятилетней давности — вот здесь они с Дорой покупали только что испеченный меглеш, изульские лепешки с сыром, которые были очень популярны в Кастинии. Здесь Марика чуть не попала под копыта лошади, споткнувшись о неровный булыжник мостовой. Здесь они заглянули в храм Леса, в котором колонны в форме деревьев поддерживали ажурный каменный свод.

Марика шла за остальными выпускниками, не зная ничего об их цели в городе, и просто наслаждалась этим узнаванием, открытием знакомого и известного среди тысячи новых и удивительных вещей. Она запрокидывала голову, рассматривая высокие каменные фасады домов, которые стояли так близко, что небо превращалось в узкую бледную полосу, и можно было только догадываться по сгущающимся сумеркам о том, что солнце уже село. Иногда Марика оглядывалась на Дора, и словно говорила своим взглядом: «Смотри! Видишь?!» Дор улыбался и грыз яблоко.

Город вокруг шумел, кричал, стучал, хохотал — и внезапно обрушился на Марику удушливым объятием, резким запахом духов, теплом разогретого тела и томным голосом: «Привет, красавчик!»

Она отреагировала быстрее, чем успела подумать. Руки сами собой поднялись, и Марика с силой оттолкнула привалившуюся к ней девицу, вложив в ладони некоторое количество Силы. Будь она в Кастинии, обидчица отлетела бы на добрый десяток шагов от такого удара — но пьентаж на этот раз выручил, смягчив силу заклинания.

— Придурок! — завопила девица, чудом устояв на ногах. Марика тяжело дышала. Шум вокруг внезапно стих, и она поняла, что все вокруг смотрят на нее. И Дора среди них она не видела.

На узкой улочке, освещенной многочисленными фонарями и факелами у входов в таверны и некоторые еще открытые лавки, было очень многолюдно, однако возле Марики и девицы быстро образовался широкий круг. Другие выпускники стояли чуть поодаль, возле большой ажурной вывески с пронзенным стрелой алым сердцем. За спиной девицы собралось еще несколько похожих на нее женщин — что-то в их одежде и лицах вызывало у Марики ассоциации с перезревшими фруктами.

— Он меня оттолкнул! — снова взвизгнула девица, указывая унизанной дешевыми браслетами рукой на Марику. Из-под вывески в круг шагнул лысый громила — на открытых плечах бугрились мышцы.

— Идем, — внезапно раздался над ухом знакомый голос, и теплая большая ладонь схватила Марику за все еще болевшую после удара руку. Дор потянул ее за собой, прочь из толпы зевак, а позади них раздался громкий треск, и улицу озарило неестественное, слишком яркое сияние. Толпа восхищенно и испуганно ахнула. Марика обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть догорающие в воздухе цветы разноцветных искр.

— Что это было? — спросила она Дора, который все еще тащил ее за собой.

— Отвлекающий маневр, — бросил он на ходу.

Они прошли несколько кварталов и оказались на одной из главных площадей Кастинии. Здесь тоже повсюду горели факелы — город еще не собирался отходить ко сну, наоборот, пробуждаясь после затишья жаркого дня. Только здесь Дор наконец остановился и повернулся к Марике.

— Ты в порядке? — спросил он, внимательно глядя ей в лицо.

Она не сразу нашлась, что ответить. Радостное волнение, которые охватило Марику, когда она вступила на улицы столицы, никуда не делось, но изменилось, будто поменяло свой цвет, окрасившись в темные, тяжелые тона. Она до смерти перепугалась там, на узкой улочке — но испугала ее вовсе не напрыгнувшая внезапно девица или громила, явно собравшийся поломать ребра слишком грубому клиенту.

«Привет, красавчик!» — сказала девица, и в ее голосе не было ни тени сомнения. Означает ли это, что Марика слишком долго изображала из себя мальчика — настолько, что в ней уже не узнавали девушку? Может, потому новички с таким удивлением и смотрели на нее? Потому что не верили?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А Кит? Может быть, и он уже давно не видел в ней ничего, что могло бы его привлечь? Она была просто другом — таким же, как и другие ученики?

А Дор? Дор, который отказался ее тогда поцеловать? Дор, который прожил с ней бок о бок все это время и ни разу не испытал ни малейшего неудобства по этому поводу?

Ну и, в конце концов, каждый ученик школы, который проводил в школу городских шлюх, но ни разу не взглянул на Марику даже с тенью интереса, с малейшим намеком на желание?

Внезапно ей захотелось провалиться сквозь землю и оказаться как можно дальше от многолюдной площади. Будь они в Кастинии, Марика могла бы попробовать исчезнуть — становится невидимым, или, точнее, незаметным на короткое время умел почти любой маг. Но она была слишком взволнована, чтобы пробовать провернуть такой трюк со своим пьентажем — к тому же Дор по-прежнему держал ее за руку.

Его пальцы были очень теплыми, почти обжигающе горячими.

— Марика. — Дор все еще пристально смотрел на нее. — Скажи что-нибудь.

Она помотала головой и попробовала высвободить ладонь. Дор только крепче сжал пальцы. Немного прищурился, а затем вздохнул и улыбнулся. Будто наконец что-то понял.

Он поднял вторую руку, поднес к лицу Марики и провел пальцами по щеке, к подбородку, вновь наверх, убирая со лба отросшие черные пряди, вниз к переносице, вдоль скулы к губам — Марика, как завороженная, следила за его движениями, чувствуя, как под его пальцами ее лицо оживает, будто Дор заново создавал его, вылепливал из податливой глины, вырезал из мягкой древесной породы, и у Марики появлялись и щеки, и нос, и лоб, и глаза, и губы, и с каждым новым прикосновением она все сильнее хотела следующего, только чтобы получить это подтверждение, что она — здесь, она — существует, она — это она. И когда этого подтверждения захотело все ее тело, она просто шагнула вперед, почему-то точно зная, что этого будет совершенно достаточно.

Город вокруг шумел, кричал, стучал, хохотал, пока, наконец, не устал — и тогда факелы один за другим стали гаснуть, уличные торговцы собрали свои лотки, артисты прекратили представления, зазывалы умолкли, и ставни на окнах захлопнулись с глухим стуком. Дор еще раз поцеловал Марику, снова взял за руку — и они ушли по темным улицам туда, где город заканчивался, остановившись в нерешительности перед поросшей Лесом темной громадой холма Анк. Две тени исчезли среди его деревьев, и никто в целом мире, ни люди, ни Звери Леса, не смогли бы их найти, даже если бы очень захотели.

* * *

Марика проснулась перед самым рассветом от холода и щебета птиц. Она лежала на собственной рубахе, укрытая балахоном, и рядом никого не было. Марика приподнялась на локте, осмотрелась и рядом с собой на земле увидела что-то зеленое. Улыбнулась. Пружинисто поднялась на ноги, торопливо оделась, обула сандалии и положила яблоко в карман балахона.

Она медленно брела по Лесу, прислушиваясь к нему, пока не вышла к роднику, одному из тех, что бил из самого тела холма, неся с собой отголоски Силы Круга. Марика умылась и напилась ледяной воды, достала яблоко, с хрустом надкусила и пошла дальше вдоль склона холма. Когда солнце тронуло верхушки деревьев, она вышла на дорогу, мощенную полированными каменными плитами. Посмотрела наверх.

Там, в школе, вернувшиеся из города выпускники, собрав свои вещи, прощались с Мастерами и теми из друзей, кто еще оставался в Кастинии. Но Марика уже попрощалась с Ирги, Окиэ и Леви — и точно знала, что Дора в школе ей уже не застать. Ее пьентаж был на ней — а больше у Марики не было ничего. Пьентаж, ее руки — и знание того, кто она. И что должна делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Марика снова улыбнулась, подкинула в руке наполовину съеденное яблоко — и пошла вниз по дороге, на которую сквозь деревья упали первые длинные лучи утреннего солнца.

Волк, лежавший в тени вечных деревьев у древней стены, вздохнул, вскочил на лапы, встряхнулся и потрусил, петляя между пятнами света.