Карнивора (СИ) - Лейпек Дин

Ну а теперь она ею воспользовалась сполна.

Кит уезжал. Он закончил последнюю ступень обучения, получил пьентаж, и после нескольких испытаний вне Круга покинет школу. Вероятнее всего, навсегда.

Марика ходила по комнате, страдала — и если еще не плакала, то только потому, что ей было не до того. Она слишком напряженно думала.

Что она будет делать, когда Кит уйдет из школы?!

Конечно, об этом стоило подумать раньше — ведь должна же она была догадываться, что рано или поздно они все покинут Кастинию. Но в последние годы они с Китом и Дором все делали вместе. Вне классов своих кафедр они были практически неразлучны, и Марика легко позабыла, что раз Кит раньше начал учиться, то и закончит обучение он, скорее всего, раньше.

И вот теперь она ходила по комнате и не знала, что делать дальше.

Он снова уходил. Да, она может найти его после школы, пойти за ним, как пошла раньше — но Марика повзрослела за это время. И с отчетливой ясностью в темноте пустой комнаты она видела, что эта встреча будет еще хуже предыдущей. Он, талантливый молодой маг с прекрасным пьентажем, и она — никто с ничем.

Нет уж, с таким раскладом лучше не встречаться никогда.

На слове «никогда» Марика начала страдать с особой силой и ходить по комнате еще быстрее.

Но, во всяком случае, она никому при этом не мешала.

* * *

— С тобой все в порядке? — в третий раз за завтрак спросил Кит.

Дор отложил в сторону яблоко — нехороший признак, что он начал воспринимать окружающий мир всерьез. В такие моменты Дор становился чудовищно внимательным.

Марика придвинула поближе тарелку и попробовала заинтересоваться кашей.

— Плохо спала.

— Это мы уже и так поняли, — пробормотал Кит, а Дор еле заметно прищурился.

Марика решительно схватила ложку. Она уже давно заметила, что к занятому едой человеку пристают значительно меньше, вот только желудок был плотно набит нетерпеливым беспокойством, и добавлять к нему овсянку не хотелось совершенно.

За ночь Марика поняла, что ничего не может сделать с отъездом Кита. Но перед самым рассветом, когда слезы наконец заявили о себе в полную силу — ведь если ничего сделать нельзя, можно по крайней мере поплакать — Марике пришло в голову, что, возможно, что-то сделать может Кит. Он же тоже знает, что скоро уедет? Он что-то должен чувствовать по этому поводу? Он как-то скажет об этом? Правда же?

И вместо слез Марику охватило беспокойство, которое воспаленное сознание большими ложками запихивало в нее, до тошноты, до бешено колотящегося сердца и дрожащих рук.

Конечно, Кит заметил, что с ней что-то не так. Сложно было этого не заметить. Вопрос был только в том, насколько много он был способен увидеть.

И насколько больше него видел Дор.

* * *

«Полдня», — подумала Марика, и с размаху стукнула по стволу кулаком. Содранные костяшки пронзила резкая боль, которая на мгновение отвлекла от тошнотворного беспокойства. Марика тут же воспользовалась паузой и глубоко вздохнула, схватившись за ушибленную руку. Последнюю неделю ей было очень тяжело дышать. И с каждым днем — все тяжелее.

Завтра утром Кит уйдет из Кастинии. Точнее сказать, уйдет он сегодня вечером — выпускники традиционно устраивали грандиозный праздник в городе. На рассвете они должны были вернуться, чтобы забрать свои вещи и отправиться на все четыре стороны. Но Марика не хотела встречаться с Китом утром. Она не хотела видеть, как он уходит. И поэтому попросила встретиться с ней в саду до того, как он с друзьями уйдет в город.

Она хотела с ним попрощаться. Что подразумевало это «попрощаться», на что она рассчитывала или надеялась, Марика и сама не знала. Знала только, что, если этого не сделать, беспокойство съест ее изнутри.

Высокая фигура ступила в сад из тени школы. Кит шел уверенно и спокойно, размахивая длинными руками, и радостно улыбался. Марика уже видела эту улыбку раньше. Улыбку предвкушения чего-то нового.

Почему она никогда ничему не радуется так?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В чем дело, Марика? — весело спросил Кит, подойдя к дереву, под которым она мучилась и изнывала от нетерпения. — Что с твоей рукой?

— Ударила, — пробормотала Марика. — Нечаянно.

Кит рассмеялся. Золотые волосы блестели в теплом свете вечернего солнца.

— Так что ты хотела?

Марика молчала. Она ведь и сама не знала, чего хочет — как она могла ответить на этот вопрос? Ей казалось, что, может быть, Кит что-то знает или чего-то хочет — хотя с чего бы это? Если бы Кит чего-то хотел, он бы уже давно сказал это или сделал, верно?

И произошло именно то, чего она так боялась — беспокойство внутри разлилось ядовитой волной, сожгло все и оставило лишь отвратительную пустоту.

— Мне нужно идти, Марика, — мягко сказал Кит — и даже слегка наклонился, пытаясь заглянуть ей в глаза. Медовая челка упала ему на лицо, и Кит резко тряхнул головой.

Марика кивнула.

— Утром еще поговорим, — улыбнулся Кит, положив руку ей на плечо — если бы яд не выжег все внутренности, Марика наверняка вздрогнула бы от этого прикосновения. Но она лишь еще раз кивнула.

Марика пришла в себя, когда Кит уже проходил последние деревья, подступавшие к стенам школы.

— Кит! — крикнула она что есть силы.

Он обернулся.

— Ты будешь мне писать?

— Постараюсь! — крикнул он в ответ и махнул на прощание.

И это был конец. Конец всего. И Марика, конечно же, умерла бы прямо там, среди дурацких яблонь, если бы за ее плечом не возник Дор.

— Зачем ты била дерево?

Она обернулась так резко, что чуть не расшибла руку еще раз. И, не зная, что говорит, но чувствуя, что еще чуть-чуть, и никакой Дор не помешает ей умереть, Марика выпалила:

— Поцелуй меня.

Карие глаза Дора расширились, и ладонь выпустила так и не надкушенное яблоко. Он медленно поднял руки, положил Марике на плечи и легонько сжал. Она задрожала. А Дор медленно и четко произнес:

— Нет.

— Пожалуйста, — прошептала Марика.

— Это не то, что тебе сейчас нужно, — так же медленно, подчеркивая каждое слово, возразил Дор.

— А что мне сейчас нужно?! — простонала она.

— Заплакать, — сказал Дор. И его голос звучал так уверенно, что Марика поняла — действительно, ничего другого не остается.

Ведь если ничего сделать нельзя, можно по крайне мере поплакать.

* * *

На восходе у ворот школы — тех ворот, из которых выходили все ученики Кастинии, закончившие свое обучение — собралась большая толпа. Выпускников легко можно было отличить по бледным лицам и лихорадочно блестящим глазам. Из-за этого Марика вполне могла сойти за одного из них — но, в отличие от выпускников, она пока не собиралась никуда уходить.

Она еще не знала, куда ей идти.

Кит подошел к ним с Дором и обоих обнял — но ничто внутри Марики не дрогнуло при этом. Когда ворота закрылись, скрыв из виду уходивших по широкой дороге магов, она спокойно приняла из рук Дора яблоко и заметила:

— Поскорее бы завтрак. Умираю с голоду.

Дор достал из кармана еще одно, надкусил и ничего не ответил. Но это было нормально. Когда у Дора в руках были яблоки, он не замечал ничего вокруг.

VIII. Дор

Толпа в столовой шумела — ученики громко перекрикивались, стучали ложки, тяжелые скамьи громко скрипели, когда их двигали по неровному каменному полу.

— Дор?

— М?

— Мы были такими же, когда впервые пришли сюда?

Дор отложил яблоко в сторону и задумчиво посмотрел на другой конец столовой.

— Нет, конечно, — наконец уверенно заявил он. — Мы были намного хуже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Марика хмыкнула. Она проследила за двумя новыми мальчишками, которые осторожно пробирались к свободному месту за столом с полными мисками в руках. Этим двоим ничто не угрожало, потому что дежурный провожал их, оберегая от попыток других мелких хулиганов отобрать еду. Попутно он, очевидно, просвещал их по поводу жизни в школе — когда оба мальчика уселись, дежурный наклонился к ним и что-то шепнул, указав на Марику. Мальчишки как по команде обернулись и удивленно уставились на нее. Марика улыбнулась и помахала им рукой.