Вымпел мертвых. Балтийские стражи - Константин Буланов

Еще в первую ночь Иениш с удивлением наблюдал едва заметные огни в море на месте дневной стоянки вражеского минного крейсера, но когда на следующую ночь они никуда не исчезли, он лишь предвкушающе ухмыльнулся. Подобной безалаберности в несении службы, какую демонстрировал экипаж этого минного крейсера, Иениш не видел даже у китайцев, не отличавшихся особой дисциплиной и служебным рвением. А вспомнив вдобавок стенания своего друга, решил доказать европейским писакам, что они называли его «пиратом» совершенно не зря. Конечно, у него под рукой не было верного и проверенного не одной схваткой «Полярного лиса», да и любой из самых небольших китайских миноносцев на фоне имеющихся сил сейчас выглядел бы грозной силой, но как порой говаривал Иван Иванович — «За неимением гербовой, будем писать на туалетной».

Потому стоило тьме опуститься на землю, как связанные между собой канатами, чтобы не потеряться в темноте, выстроившиеся в кильватерную колонну катера, к которым добавили еще один гребной находящийся на буксире замыкающего, покинули свою стоянку, будучи под завязку набиты абиссинцами. И пусть длинные винтовки совершенно не годились в качестве вооружения при абордаже, переданные им десяток револьверов и имевшееся у каждого холодное оружие должны были немало поспособствовать захвату корабля, чья команда и командир непростительно расслабились. Имея скорость не более семи узлов, более трех часов они подкрадывались к ничего не подозревающему противнику, ориентируясь на столь удачно горящие огни, как будущей жертвы, так и наблюдателей. Пройдя проливами между островами и обогнув по широкой дуге корабли нейтралов, с тем, чтобы подойти именно с их стороны, катера застопорили машины, шум работы которых, казалось, разносился на многие мили вокруг, и уже на веслах прошли оставшуюся до мирно спящего минного крейсера милю. Причем, теперь уже гребной катер активно помогал своим паровым собратьям поддерживать темп. Лишь когда до четко обозначенного огнями корабля осталось чуть более тридцати метров, с него кто-то расслышал шлепки опускаемых в воду весел и принялся кричать в темноту, интересуясь, кого это там черти несут. К тому моменту как к крикам прибавился свет вспыхнувших прожекторов, до противника осталось всего полтора десятка метров. Причем, сперва, прожектора устремили свои пронзающую на многие мили тьму лучи в сторону порта, откуда вероятность появления противника виделась наибольшей и лишь после очередного оклика принялись шарить по всему горизонту. Вот только прежде чем им удалось нащупать подкрадывающиеся к борту корабля катера, с тех ударили три переданных на время проведения операции митральезы. И пусть точность огня с небольших раскачивающихся на волнах посудин оставляла желать лучшего, один из прожекторов потух, а второй резко дернулся и застыл, уставившись куда-то ввысь.

Раздавшиеся же с борта минного крейсера редкие хлопки винтовочных выстрелов, уже никак не смогли предотвратить самый настоящий абордаж. Черные, как сама ночь, с выделяющимися белым цветом глазами и оскалами хищных улыбок, абиссинцы ринулись карабкаться на борт итальянского корабля, подобно гигантским муравьям нападающим на вторгшегося на их территорию жука. Стрельба, крики и стоны наполнили палубу, а после и внутренние отсеки крейсера. Вскочившие посреди ночи, не понимающие, что происходит, итальянские матросы больше создавали панику, носясь туда-сюда во тьме, нежели пытались организовать отпор неизвестно откуда появившимся на борту головорезам. Абиссинцы же в свою очередь просто продвигались вперед, стреляя или рубя саблями всех, кто оказывался у них на пути. В результате, уже через пол часа от более чем сотни человек экипажа в живых остались лишь восемнадцать, успевших забаррикадироваться во внутренних отсеках.

Естественно, абордажники тоже не обошлись без потерь. Помимо двух десятков погибших и дюжины раненых, пропали без вести еще пять человек, скорее всего свалившихся за борт и утонувших. В общем, половина выделенных для операции сил оказалась выбита, но конечный результат того стоил. Новенький, целехонький минный крейсер стоимостью под миллион рублей являлся великолепным трофеем. Причем, куда больше материальной, здесь и сейчас он представлял из себя ценность, как солидная боевая единица, не уступающая, а то и превосходящая «Полярного лиса».

Утащенный стоявшей под парами и готовой к осуществлению буксирных операций «Поллюс», что едва смогла дать два узла, имея на привези почти вдвое превосходивший ее по водоизмещению минный крейсер, «Капрера» оказался полностью освобожден от итальянского экипажа лишь к девяти утра, когда последние защитники, поддавшись уговорам офицеров с «Кристофоро Коломбло», допустили новых хозяев корабля в котельные отделения. Тогда же, осматривая трофей, Иван смог припомнить еще один эпизод из истории военно-морских сражений.

— Ловите! — стоя на мостике и осматривая их новый корабль, Иван по въевшейся привычке достал из кармана горсть небольших камушков и принялся бросать их в воду, наблюдая за расходящимися кругами. Но стоило одной очень умной мысли пронзить его мозг, как он кинул очередной «снаряд», стоящему тут же Иенишу.

— Зачем? — рефлекторно поймав небольшой камень, в удивлении уставился тот на друга.

— Вы знаете, Виктор Христофорович, — поднеся к лазам очередной камень, медленно произнес Иван, — я тут резко вспомнил историю одного «камушка». — Давайте отойдем на корму, где нам никто не сможет составить компанию.

— И что же это за такой интересный «камушек» пришел вам в голову, о котором не стоит знать остальным? — опершись спиной о бронещит орудия, поинтересовался Иениш, как только убедился, что более никого поблизости нет.

— Жемчуг. — подбросив очередной небольшой обломок ракушечника, совершенно непонятно произнес гость из будущего. — И все же, человеческая память — удивительная вещь. И очень избирательная. — хмыкнул он, продолжая играться камнем. — Я мало что помню о кораблях грядущей войны. Но кое-что все же имеется в этой черепушке. — постучал он пальцем себе по лбу. — Так вот, в свое время несколько крейсеров получили названия в честь драгоценных камней. По какой причине и кому это пришло в голову — я не имею никакого представления. Но факт остается фактом. На свет появились небольшие крейсера, которые народ прозвал «камушками». Один из них вроде бы погиб в войну. А вот еще пара дожили до Первой Мировой. И если «Алмаз» вроде бы пережил ее, то «Жемчуг» погиб в самом начале. И вот то, как он погиб, навело меня на мысль о необходимости повторения трюка командира немецкого крейсера «Эмден». Тем более, что нам и маскироваться не придется. — хлопнул он ладонью по замку орудия. — Так вот, немец замаскировался то ли под английский, то ли под французский крейсер и совершенно спокойно вошел на внутренний рейд охраняемого порта, где, не встречая какого-либо сопротивления, с пистолетной дистанции потопил наш «Жемчуг», после чего спокойно скрылся. И созерцая этот великолепный корабль, — Иван вновь подбросил и поймал камушек, — я не могу не предложить вам как можно быстрее наведаться в гости к итальянцам, пока всякие нейтралы не предупредили их о факте потери ими очередного корабля. Тем более что его и маскировать не надо. Уж свой то корабль итальянцы смогут узнать.

— Отдаю должное вашей избирательной памяти, Иван Иванович. — усмехнувшись, склонил голову Иениш. — Честно говоря, я и сам подумывал о подобном, но не предполагал, что такая откровенная наглость сможет иметь право на существование. Однако ж, вон оно как бывает.

— Значит, попробуем? — едва ли не принялся потирать руки Иван.

— Непременно. — кивнул Иениш. — И чем быстрее, тем лучше. — покосился он в сторону задымившей английской канонерки, которая явно собиралась наведаться в ближайший порт, где имелся телеграф, а то и сбегать до самого Массауа. — А то господа нейтралы действительно зашевелились. Дело за малым — разобраться, как и что на этом итальянце функционирует.

Вход в порт избитых и обгоревших крейсеров никак не походил на триумфальное возвращение победителей. К тому же, из четырех кораблей, что еще три дня назад уходили наказывать возомнивших о себе невесть что аборигенов и наемников, назад вернулись лишь три развалины, что вызвало шок у всех, кто лицезрел эту нерадостную картину. Особенно сильно выделялась практически полностью обгоревшая и сидевшая в воде едва ли не по самые иллюминаторы «Этна». Конечно, еще оставался шанс, что домой вернулись все же победители, умудрившиеся таки отбить своими силами порт. А минный крейсер, как наименее пострадавший, остался охранять отбитый героическими моряками Асэб. Но когда с бортов кораблей принялись сходить хмурые, небритые, в помятой, рваной, а порой и прогоревшей местами форме члены экипажей, даже не имевшие ничего общего с флотом люди догадались, что победой тут и не пахнет. Впрочем, как вскоре должно было выясниться, оставленный для ведения наблюдения «Капрера» вообще следовало записать в безвозвратные потери.