Право остаться - Игорь Негатин

Хорошо, что здесь Европа на карте отсутствует, а точнее – ниже уровня моря. Сравнивать не с чем. Хотя… придумают. Судя по рассказам Челищева, либерасты и здесь присутствуют. Может, с британцами начнут сравнивать, или японцами. С австралийцами какими-нибудь, если таковые в этом мире присутствуют. Нашли с кем! С потомками каторжан – убийц, насильников и разбойников. Ладно, это я так… устал с дороги, оттого и злой на весь мир.

Описывать блюда не буду. Все-таки мы не первый раз здесь останавливаемся, и вы уже прекрасно представляете, какая искусница местная кухарка! Даже про пирожки с капустой не буду рассказывать и про горячие пышки с чесночком – ни слова! Перцовочку упомяну, но лишь для того, чтобы представили этот крепкий, слезу вышибающий вкус. Икра, рыба… Всё, всё, не буду! Ни слова! Молчу. Тем более что нам аккурат горячий борщ принесли.

Первые полчаса все молчали. Трудно разговаривать, когда ложки так и мелькают! После наших каш, похлебок и жареного мяса – праздник вкуса! Нет, мы тоже не голодаем, но это…

– Это просто симфония… – выдавил Челищев, словно угадав мои мысли. Он вытер пот со лба, осторожно вздохнул и решительно отодвинул тарелку в сторону.

– Водки… налить? – расправляясь с очередным пирожком, спросил я.

– Я почти не пью… – смутился Челищев. – Разве что селедочки немного. Чуть-чуть…

– Помилуйте, Андрей, я тоже не пью, но одну рюмку! – Михалыч усмехнулся и выдал бессмертную булгаковскую фразу: – Как же вы будете селедку без водки есть? Абсолютно не понимаю…[5]

– Эх… Так тому и быть! Наливайте!

– Мы с Брэдли прогуляемся немного, – пробурчал я с набитым ртом.

– Далеко? – поинтересовался Челищев. Потом поправил пенсне и принялся за селедку.

– Нет. Кстати, Андрей, твои вещи нашлись. В целости и сохранности.

– Вот это здорово! – обрадовался он. – Тряпки – это ерунда, мелочь, но вот книги и ноты…

– Лука Фомич божится, что ничего не пропало, – сказал я. Мне даже слегка стыдно стало. Больше полугода здесь живу, а никак до книжной лавки не доберусь. Стыдоба какая…

– Одни куда-то собрались? – покосился Михалыч.

Покосился, надо заметить, с легкой обидой во взгляде. Мол, идете веселиться, а ему ни слова. Пожалуй, он прав. Нехорошо это. Боец он, бога гневить нечего, хороший. Не чета таким, как я. Ему и полезно – быстрее освоится.

– Мы же тебе рассказывали про каюра, который меня и Андрея в беде бросил…

– Драка будет? – с надеждой спросил он.

– Обязательно.

– Тогда я с вами.

– Разумеется, – кивнул я. Марк Брэдли, когда ему перевели, что Михалыч отправляется с нами, даже повеселел. Он демонстративно провел рукой по скуле и ухмыльнулся. Потом разлил по хрустальным рюмкам водку и провозгласил тост:

– Budem!

– Дай бог, не последняя!

– Ну… – Михалыч немного повеселел. – Понеслись в страну чужую!

Кстати, хороший тост! Надо будет запомнить.

28

В кабак, находящийся на самой окраине, мы заявились аккурат в полдень. По уверению Луки Фомича, это самое лучшее время для задушевных бесед с местными мизераблями. Они в этот момент только просыпаются, и если поймать «до первого стакана», то можно и поговорить, в надежде быть услышанным, и получить какой-нибудь вразумительный ответ. Если пообещаете налить стаканчик после разговора.

Ну что сказать про этот трактир? Как подметил Михалыч – «распивочно и раскурочно». Эта потемневшая и покосившаяся изба – ровесница Форт-Росса. Не удивлюсь, если одна из первых «рестораций» в городе. Сугробы под крышу, тропинка, ведущая к двустворчатым дверям. Из снега торчат останки забора. Рядом с ними стоял пьяненький мужичок в валенках и сером тулупе, наброшенном на грязное исподнее. Закусив цыгарку, он что-то бурчал себе под нос, между делом орошая ближайший сугроб, и матерно поминал неизвестного лиходея, который обещал плеснуть, но взял и «омманул».

Экие здесь джентльмены… необязательные.

В Ривертауне я и не такое видел, так что не удивился. Брэдли весело скалился и вспоминал о тамошних ковбоях, которые и вовсе нагишом из салунов выходили. Кстати, он прав. Если вы полагаете, что «коровьи мальчики» – сплошь мужественные и благородные красавцы, то сильно ошибаетесь. Пьянь она везде пьянь: что в Ривертауне, что на землях Форт-Росса. Пьют не меньше, а иногда и больше. Тут хоть на улицах не валяются. Как «почему»? Холодно, потому и не валяются.

Толкнули дверь и ввалились в полутемный зал. Воняло кислыми щами, табачным дымом и потом. Хозяин за стойкой бара был похож на злодея, что в общем-то не удивительно. Выглядеть ангелом в таком заведении очень сложно и откровенно вредно для здоровья. Он протирал грязной ветошью стаканы из толстого стекла и что-то выговаривал половому – высокому парню лет двадцати. Я огляделся и покачал головой: ну и шалман…

– Что вам угодно… господа хорошие? – набычился хозяин и плеснул взглядом по нашему арсеналу. Нехорошо, прямо скажем, посмотрел. Оценивающе. Словно на возможный хабар. Извини, приятель, но ты здесь малость ошибся. С нас тебе прибытка не будет. Радуйся, если без убытков обойдешься.

– Проводника хорошего ищем.

– Нет здесь таких.

– Есть. Зовут Никентием. Где он?

– Ошибаетесь… – протяжно окая, сказал он.

– Знаете, мне бы не хотелось поднимать кверху дном этот гадюшник.

– Силоф-то хватит, господин хороший? Могу и робят с кухни позвать, а они по утрянке завсегда злые. Просто страсть, как незваных гостеф не любють.

– Пасть закрой. Где Никентий?

– Можа, пристава кликнуть?

– Кликни, – хмыкнул я и повернулся к спутникам. – Михалыч, пригляди за клиентом, пока мы с Брэдли осмотримся.

– Сделаем, – тоже хмыкнул Боцман. – Веселитесь и ни в чем себе не отказывайте! Прикрою.

– Вот и славно.

– Куды? – преградил путь парень. Он бросил взгляд на хозяина, будто ждал приказа. Зря. Никогда не отводи глаза в сторону от противника! Опасно!

– Туды!

– Кхех…

Парень согнулся пополам и скривился. Да, коленом в пах – это очень больно, но уж слишком он здоровый, этот «официант»! Некогда с ним играться. Уже пройдя вперед, услышал еще один звук удара и шум рухнувшего тела. Видимо, Брэдли, проходя мимо, добавил, в своей извечной привычке «не оставлять за спиной незаконченных дел». Он прав.

Каюра, который бросил меня и Челищева по дороге в Прошкину падь, мы нашли в одном из номеров этого вертепа. В полутемных каморках на лежаках и прямо на полу валялись местные оборванцы. Бездельники, пьяницы или неудачники, которые надорвались в погоне за мечтой и опустили руки. Многие из них сидели в долгах, рассчитываясь с хозяином работой по хозяйству и другими, не всегда законными услугами.