Одержимый - Питер Джеймс

Высеченный над входом герб придает зданию властное величие. В этой части города живут разные люди. Некоторым из них не нравится ходить вдоль длинной стеклянной стены, за которой ничего не увидишь. Многие вообще предпочитают не появляться на этой улице.

Офис коронера Брайтона и Хоува располагается на первом этаже, из его окон открывается вид на автостоянку для сотрудников и спортивный зал.

Гленн Брэнсон находился сейчас в большой комнате без перегородок, в которой работали представители коронера. Он стоял перед столом Элеоноры Уиллоу, присутствовавшей на вскрытии Коры Барстридж.

– Так зачем, вы говорите, вам нужен ключ?

– Из Лос-Анджелеса скоро приезжает дочь Коры Барстридж. Я подумал, не надо ли там подчистить – удостовериться, что в квартире не осталось ничего, что расстроило бы ее, – солгал Гленн.

Элеонора Уиллоу вскинула брови.

– Хорошо, я дам вам ключ, если вы считаете это необходимым.

– Вы ведь не собираетесь посылать туда криминалистов?

– Нет, – сказала она. – Вам не придется беспокоиться об отпечатках пальцев. Патологоанатом вполне уверен в заключении. Мы просто ждем результатов анализов крови, мочи и жидкости, обнаруженной в желудке.

Элеонора Уиллоу встала из-за стола, открыла картотечный ящик и вынула оттуда коричневый конверт, на котором от руки было написано: «Кора Барстридж. Квартира 7, дом 93, Аделаида-Кресент, Хоув».

– Только верните мне лично в руки.

– Ну конечно.

Дверь, которую Гленн выбил во вторник, уже починили, и только царапины на ней свидетельствовали о том, что ей был причинен ущерб. Язычок замка легко отошел в сторону при повороте ключа, и Гленн бесшумно проскользнул внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Он был рад, что его никто не видел.

Он не хотел, чтобы его отвлекали. Он хотел подумать. Ему нужен был стоп-кадр.

Он уже выяснил, насколько возможно, как проходил последний день жизни Коры – от миссис Уинстон, ее соседки, которая, похоже, не спускала с нее глаз. Утром Кора дала интервью местной газете под названием «Ивнинг Аргус». Чуть позже пришел фотограф. После интервью Кора отправилась за покупками. Она сказала миссис Уинстон, что хочет купить подарок своей маленькой внучке, которая живет с ее дочерью в Америке, – что-нибудь не очень тяжелое, что можно послать почтой. Миссис Уинстон посоветовала купить что-нибудь из одежды. В Рождество Кора собиралась к дочери. Она еще не видела внучки и очень ждала этой поездки. Она ни о чем другом и говорить не могла. Внучка еще маленькая, ей всего три месяца. Ее зовут Британи.

Кора Барстридж покинула квартиру около часу дня, и миссис Уинстон, которая в тот день навещала собственную дочь, больше ее не видела.

Гленн стоял и думал. Запах практически выветрился, остался только слабый намек на него. Хотя, возможно, это у него в голове.

Он попытался представить себя Корой Барстридж. Люди, составляющие психологический портрет преступника, называют это «влезть в шкуру». Он набросил на дверь дверную цепочку, которую также починили. Затем, еще «в шкуре» Коры Барстридж, прошел по коридору. Он устал. Он был рад получить награду Британской киноакадемии, но все же он устал от этого лондонского торжества, и больше того – в последние годы он сильно устал от жизни.

Он устал от старости, от безденежья, одиночества. Его будущее, словно ржавые рельсы, уходило в темный туннель.

Со стены, с афиши фильма «Время и семья Конвей», стоя плечом к плечу с молодым Лоуренсом Оливье, на него смотрел его гораздо более молодой вариант.

Прошлое. Оно ушло и никогда не вернется. Ты получил награду Британской киноакадемии за заслуги в области кинематографа, ты сказал свое слово и теперь должен тихо сидеть дома, не мозоля никому глаза. Если тебе повезет и твоя жизнь оборвется раньше, чем тебя все забудут, по тебе сослужат поминальную службу в какой-нибудь красивой лондонской церкви.

У него была награда Британской киноакадемии. Он вернулся домой и задумался о том, что денег остается все меньше и меньше – их уже не хватает даже на постоянную прислугу. Можно, конечно, уехать в Калифорнию к дочери, и потихоньку стареть в том городе, где тебя когда-то любили, и стать одним из тысяч проживающих там бывших знаменитостей.

Друзей остается все меньше и меньше.

Единственной отдушиной в его жизни является внучка Британи, которую он еще не видел и которая живет от него на расстоянии семи тысяч миль. И он покупает ей подарок, таким образом отмечая получение награды.

Но где же этот подарок?

Гленн прошел в гостиную, залитую ярким солнечным светом. Свет играл на узорной раме зеркала. Сверкал на серебряном портсигаре на кофейном столике. Мигал красный огонек автоответчика на письменном столе в нише рядом с окном. Гленн подошел к нему. Судя по счетчику, в автоответчике было одиннадцать новых сообщений. Он нажал на кнопку воспроизведения и прослушал их все.

Сообщения были дописаны в дополнение к тем, которые он прослушал во вторник, но не стал стирать. Просьбы об интервью, поздравления от друзей – все они пришли во вторник вечером, до того как новость попала в прессу. Одно сообщение пришло в среду утром: коммерческое предложение от Брайана Уиллоубая из фирмы «Эверест Дабл-Глэйзинг», занимающейся продажей пластиковых окон с двойным стеклопакетом. Он сообщал, что в фирме начали действовать летние скидки.

В комнате было жарко. Пластиковые окна. В квартире уже были пластиковые окна. По набережной, постепенно разгоняясь, ехал грузовик. Пластиковые окна почти полностью заглушали шум. Из-за них мухи не могли вылететь наружу. Одна муха билась о стекло. Еще несколько дохлых лежали на подоконнике. Гленн не зря пришел: по крайней мере, дочь Коры не увидит этого.

Мухи не давали ему покоя.

Он посмотрел в окно, на широкий оживленный променад, на галечный пляж, на мокрый песок. Бьющиеся о берег волны. Отлив. Он вспомнил своего деда. Мели.

Там, где мели, самая опасная вода. Там, где мели, самые опасные скалы – они находятся неглубоко под поверхностью и видят тебя, а ты их не видишь.

Что я не вижу сейчас?

Он снова стал Корой Барстридж.

В прошлый вторник здесь было так же жарко? Открыл бы я окно? Он взялся за ручку, но окно было заперто на замок. Где у меня лежит ключ?

Кора заботилась о своей безопасности. Пожилые люди часто плохо переносят холод. Похоже, она ничего не имела против такой жары. Позже он вернется к окнам, а сейчас… Купил ли я подарок? Куда положил его? Отправил ли его прежде, чем покончить с собой?

Он увидел пакет. Большой темно-синий пластиковый пакет, застегнутый сверху. На его боку было написано: «Ханнингтонз».

Гленн открыл пакет. Внутри был розовый детский комбинезончик. Он вынул его и развернул. Маленькие ручки, маленькие ножки. Вышитое на груди большими буквами слово «Ползи!».

Он положил его обратно в пакет. «Ханнингтонз» – лучший универмаг в Брайтоне. Конечно. Британи – только лучшее. Баловать ребенка – это привилегия бабушки. У Гленна на этот счет был большой опыт. Мать Грейс с ума сходила по Сэмми.

Он вернулся к окну. Его мысли обгоняли одна другую. Я Кора Барстридж, я страдаю от депрессии и собираюсь покончить с собой. Вчера вечером мне вручили награду Британской киноакадемии. В знак этого я покупаю детский комбинезончик, чтобы послать его своей внучке Британи, которая живет в красивом доме в Беверли-Хиллз, в Палм, к северу от Уилшира. Я стараюсь представить себе, как Британи будет в нем выглядеть.

Я прихожу домой. Почему я совершаю самоубийство, не отослав подарок?

Бессмыслица какая-то.

Гленн обернулся, посмотрел на темный коридор, ведущий к спальне, и содрогнулся – в его мозгу возникла картинка того, что он увидел там в прошлый вторник.

Вокруг него сгустился воздух. Тишина. У него было чувство, что Кора еще незримо присутствует в своей квартире. Она еще не ушла. Говорят, что душа умершего не покидает своего дома до похорон. Только после похорон она отправляется в другой мир.

Вокруг тени. Может, одна из них – Кора?

Неужели она злится на него за то, что он пришел сюда?

Я вторгаюсь в чужую жизнь, в чужую смерть только потому, что мне не сидится на месте и я хочу побродить по дому великой актрисы Коры Барстридж.

Это неправда!

Я пришел сюда, чтобы помочь тебе, Кора.

Он снова заглянул в пакет из «Ханнингтонз». На дне пакета лежал чек. Наряд маленькой Британи стоил пятьдесят семь фунтов.

Сумасшедшая сумма!

Я трачу пятьдесят семь фунтов – большую для меня сумму – на детский комбинезончик. Я хочу, чтобы девочка ползала в нем по всему дому, лепеча что-то по-своему. Я собираюсь послать его ей, а несколькими неделями позже получить целую пачку фотографий Британи в новом наряде. Я поставлю некоторые из них на камин, некоторые – на кухню. А некоторые буду даже носить с собой в сумочке.