Тайны смутных эпох - Рудольф Баландин

Понятно, это не исторический документ, хотя почти все изложенное в нем выглядит правдиво. Степан затевал походы, не советуясь с казачьим кругом, на свой страх и риск. Сначала он повел отряд по реке в Азовское море. Не сумев прорваться мимо турецкой крепости Азов, вынужден был пойти на Волгу.

Здесь ему улыбнулась удача: удалось захватить и разграбить богатый караван, принадлежавший московскому купцу Шорину. Попутно были освобождены заключенные. Из Астрахани против разинских разбойников был послан отряд стрельцов. Но их количество было велико, да организовал их атаман по-военному. Так что стрельцы были разбиты.

Дальнейшие действия Разина показывают, что он не имел в виду поднимать народное восстание. Об этом пишет историк Г.А. Санин: «Но вот загадка: отряд Разина к осени 1667 г. насчитывал около 3000 человек. Царских войск в поволжских городах почти не было: самый крупный, астраханский гарнизон, насчитывал 1600 человек. Разин был хозяином положения и на Нижней Волге, и на Яике. Почему же он не пошел по Волге на север, почему, перезимовав в Яицком городке, двинулся на юг, на Персию? Ответ может быть только один: весной 1668 г. Степан Разин вовсе не собирался воевать с московскими боярами. Ему нужно было быстрее, пока не собрались правительственные войска, вывести казаков за пределы России». Выйдя в Каспийское море, разинская вольница принялась грабить приморские поселения. Посланный для их усмирения персидский флот был разбит.

Обычно эти набеги историки расценивают как пиратские акции с единственной целью – грабежа, взятия заложников (их чаще всего обменивали на русских, находившихся в рабстве). Но есть и другая версия.

«Целью похода, – пишет Г.А. Санин, – был не примитивный грабеж, а создание свободного казацкого поселения, подальше от жестких и жадных рук российских бояр. Это была народная утопия о свободной «подрайской землице», о «стране Беловодье», в поисках которой землепроходцы освоили Сибирь и дошли до Тихого океана. Конечно, ничего не получилось – пришлось заняться грабежом. Многие города северного побережья Персии были разграблены, казацкие струги забиты до отказа дорогими восточными товарами».

Трудно согласиться с тем, будто в Сибири искали «подрайскую землицу»: слишком уж мало походит природа Центральной, а тем более Северной Сибири под описания райских садов. Но у Разина, возможно, и была надежда обосноваться со своей армией где-нибудь в Южном Прикаспии. (Приходят на память не вполне достоверные сведения о существовании анархической республики Либерталии, якобы созданной пиратами на Мадагаскаре; между прочим, одно время у Разина была база на острове недалеко от Баку, но ни о каких попытках превратить ее хотя бы в долговременное поселение неизвестно.)

С богатой добычей Разин возвратился в низовья Волги. Его люди щеголяли в роскошных нарядах, приводя в изумление местных жителей. Астраханский воевода не посмел их задержать и разоружить. Царицынского воеводу Разин велел выпороть за злоупотребление властью. Трудно сказать, какие теперь были планы у Разина, когда он после столь успешного (по части обогащения) похода пришел на Дон. Вполне возможно, что у него был замысел пойти на Москву. Ведь он знал о тяжелом положении и недовольстве крестьян, готовых к восстанию.

Но сколь бы ни была сильна и авторитетна личность Степана Тимофеевича, сколь убедительно ни умел он выступать перед народом, далеко не все зависело от его желаний. Он был вынужден считаться с мнением большинства.

Если верить тамбовскому воеводе Я. Хитрово (у которого были, конечно же, среди казаков свои люди), Разин в Черкасске на казачьем Кругу задал три вопроса. Первый: хотят ли казаки идти на Азов? Ответом было молчание (как знак несогласия). Вторым был вопрос, на который Разин, возможно, хотел получить согласие: на Русь ли, на бояр идти? Немногие крикнули «любо!» И тогда пришлось спросить, уже заранее предполагая ответ: идти на Волгу? Раздалось дружное: «Любо!»

Понять казаков было нетрудно. Поход на Москву опасен, а успех его вызывает сомнения, да и предприятие чересчур грандиозное – настоящая война. То ли дело – похозяйничать на Волге: где еще сыщешь столь богатые купеческие караваны при незначительной охране?

Расчет оказался верным. Легко овладели Царицыным, а затем с боем взяли Астрахань, учинив жестокую расправу над защитниками. В захваченных городах учредили систему управления по образцу казачьей вольницы. «Фактически Разин начал создавать новый государственный аппарат», – пишет Санин. Но допустимо ли говорить о госаппарате, когда нет соответствующего государства? Скорее, речь должна идти о местном самоуправлении анархического типа (что вовсе не исключает дисциплину и порядок).

Былинно-песенный эпизод о том, как Стенька бросил матушке-Волге в подарок персидскую княжну, некоторые историки считают поэтическим вымыслом. Свидетельств, его подтверждающих, не имеется. Более правдоподобен другой эпизод, подчеркивающий «вольнодумство» и здравый смысл Степана Разина.

Некоторые казаки обратились к нему с просьбой выделить средства на восстановление храмов, сгоревших в Черкасске. Он якобы ответил: «На что церкви? К чему попы? Венчать, что ли? Да не все ли равно: станьте в паре под деревом, да пропляшите вокруг, вот и повенчались».

После того как разинцы захватили несколько крупных городов, чиня расправу над местными властями и сжигая деловые бумаги, разбойный поход превратился в самое настоящее народное восстание. Городская беднота порой сама открывала крепостные ворота перед восставшими. По-видимому, Степан Тимофеевич был готов к такому развороту событий. Теперь он замыслил поход на Москву не с Дона, а от Волги. Об этом можно судить по описанию Н.И. Костомарова:

«Посланцы Стеньки разошлись по всему Московскому государству до отдаленных берегов Белого моря, пробираясь и в самую столицу, распространяли в народе «прелестные» (в смысле – прельщающие. – Авт.), в которых он извещал, что идет истреблять бояр, дворян и приказных людей, искоренять всяческое чиноначалие и власть, установить казачество и учинить так, чтобы всяк всякому был равен. «Я не хочу быть царем, – говорил и писал Стенька, – хочу жить с вами как брат». Он знал, что крепко насолили народу бояре, дворяне и приказные люди, и удачно направлял свои удары; но знал он также, что крепко в народе уважение к царской особе, и решил прикрыться личиной этого уважения. Он распустил слух, будто с ним находится царевич Алексей (который в действительности умер, а его роль исполнял какой-то черкесский князек. – Авт.) и низверженный патриарх Никон. Посланцы Стеньки толковали народу, что царевич убежал от суровости отца и злобы бояр, и Стенька идет возводить его на престол, а царевич обещает льготы и волю».

Как видим, была развернута идеологическая война (говоря по-современному). Разин ясно сознавал, что надо заручиться поддержкой общественного мнения – не в господствующих кругах конечно же, а в народе. Хотя в те времена сделать это в короткие сроки и в больших масштабах было практически невозможно.

При Степане Разине народ, узнав о начавшемся восстании, пришел в волнение. Там и сям вспыхивали отдельные бунты против угнетателей. Мародерствовали банды разбойников. Пожары огненным вихрем пронеслись по городам, деревням, а более всего – по имениям. Была самая настоящая смута… Но не было единой организации, согласованности действий, ясного понимания смысла и целей восстания.

Царские войска легко подавляли бунты, жестоко казня восставших. Главный каратель – князь Долгорукий – превратил свою резиденцию в Арзамасе в место массовых пыток и убийств. По свидетельству современника: «Страшно было смотреть на Арзамас; его предместья казались совершенным адом: стояли виселицы и на каждой висело по сорока и по пятидесяти трупов, валялись разбросанные головы и дымились свежею кровью, торчали колья, на которых мучились преступники и часто были живы по три дня, испытывая неописуемые страдания».

Несмотря на это бунты вспыхивали по-прежнему, а там, где «народ безмолвствовал», его симпатии были явно на стороне восставших. Про Разина ходили легенды; считалось, что он заговорен от пуль. Тем временем церковные иерархи внесли свою лепту в борьбе с бунтовщиками, предав анафеме вора и богоотступника Стеньку Разина со всей его вольницей. А воеводы продолжали жечь мятежные деревни и проводить массовые казни. Предполагается, что тогда на Руси погибло около ста тысяч человек!

Как тут снова не сопоставить царствование «тишайшего» Алексея и Ивана Грозного. При первом страдал народ, а жертв было в 20-30 раз (!) больше, чем в опричнину, которую «демократически» настроенные публицисты и историки – прежде и теперь – именуют не иначе как «террором».