Искатель. 1982. Выпуск №4 - Сергей Абрамов

— Значит, наши люди будут держать маски наготове… — уточнил мысль доктора Ахтияр; он пробовал ее на зуб, как монету.

— Да! И в первую голову машинист на станции всплытия. Как только эфир подействует, мы всплывем. Отберем чистых и нечистых. Рэйфлинт, Рооп и все, кто сможет помешать, умрут не просыпаясь. Это будет тихо и… гуманно.

— А кто поведет корабль? Вы?! — испытывал идею Ахтияр.

— Мы оставим двух офицеров: штурмана и инженер-механика…

— Трех, — хохотнул стюард. — Вас тоже. Жаль, национальный банк мы брали без вас, док! Вы бы очень нам пригодились тогда. Клянусь костылями всех калек!

О’Грэгори было не до шуток. Он изложил, и почти под настроение, просто так, сокровенный план, продуманный до мелочей в глухие ночи подводных засад. И кому! Этой уголовной горилле, у которой череп начинается от бровей… Ахтияр уловил перемену в собеседнике, досадливую гримасу.

— Тайна двух долго не живет, — насупил он валики бывших бровей. — А если вмешался третий, и подавно…

— Кто третий?

— Аварийный Джек. Машинист станции всплытия. Аварийным его прозвали за цвет волос — рыжий. Теперь он лыс, как яйцо. Хе-хе!

— У вас хорошее настроение, Ахти, — кисло заметил О’Грэгори.

— Да, черт побери! Когда надо действовать, мне становится весело. А действовать надо быстро. Сегодня же ночью.

— К чему такая спешка?

— Я вам не верю, док. Вы из кают-компании…

О’Грэгори усмехнулся.

— Иногда за молчание можно получить больше, чем за донос…

Торопливые трели ревуна заставили вскочить обоих:

— Что это? — побледнел доктор.

— Нас засекли. Сработала сигнализация, как в банке. Хе-хе… Успокойтесь, док! Это ракетная тревога.

Рэйфлинт нажал клавишу «Слушают все отсеки».

— Вниманию экипажа! Срок пребывания ракет на борту истек год назад. Хранить их в шахтах небезопасно. Я принял решение выпустить весь комплект по пустынному району океана. По местам стоять — к пуску ракет!

Он снял телефонную трубку и вызвал центральный пост.

— Рооп, пригласите ко мне в каюту пастора.

Бар-Маттай пришел весьма встревоженный и гудками ревунов, и этим неожиданным приглашением. Он с удивлением оглядел каюту, заваленную книгами…

— Освободите себе кресло и садитесь. — Рэйфлинт нервно поигрывал шнуром пусковой рукояти, рукоять была красной. — Святой отец, я пригласил вас для того, чтобы исповедаться. Не в грехах — в мыслях. Исповедаться в том строе рассуждений, который покажется вам не то что греховным — чудовищным. Но я убежден в его справедливости и совершу то, что должен… Готовы ли вы меня выслушать?

— Да. — Бар-Маттай сплел на коленях пальцы.

— Я прочитал все эти книги. Я припомнил все, что когда-либо читал еще. Я вспомнил все, чему меня учили, все, что я когда-либо видел и слышал. И я пришел к очевидному выводу. Мы прекрасно приспособились к внешней среде, к нашей планете. Лучше, чем какие-либо другие существа подлунного мира. Но мы не смогли устроиться социально. Люди не смогли приспособиться друг к другу. После двух мировых боен, на пороге третьей, человечество похоже на самоубийцу, которому дважды не удалось размозжить себе голову и он наконец забрался этажом выше. Что толку от совершенства нашего биологического аппарата, если вот это, — Рэйфлинт постучал себя по виску, — не хочет рубить сук, на котором висит наша общая петля. Человечество — тупиковая ветвь эволюции. И если ваш господь бог существует, он убедился в этом уже тысячу раз. Да и что может быть абсурднее, чем поножовщина сиамских близнецов?! Мы пришли именно к этому! Так не разумнее ли помочь эволюции начать все сначала? Десять тысяч лет нашей истории для творца вселенной — десятиминутный эксперимент. Одним опытом больше, одним меньше — пусть считают их археологи — но рано или поздно на Земле возникнут такие существа, которым достанет разума не уничтожать друг друга. Я хочу, чтобы это произошло как можно раньше. Двенадцать ракет по Евразии, двенадцать по американским континентам, и запылает всеочистительный костер. Так выжигают жухлую траву для новой поросли. Я не параноик и не шизофреник, но я чувствую, что это мой долг, — перед богом ли, перед эволюцией… Я, Кароль Рэйфлинт, вызван к жизни за тем, чтобы спасти планету от плесени, именуемой человечеством!

Бледный коммодор откинулся на спинку «трона Нептуна», не выпуская красной рукояти. Бар-Маттай, потупившись, молча следил за играми рыб в аквариуме.

— Самое страшное, — проронил он наконец, — это зло, возомнившее себя добром…

Рэйфлинт качнулся в кресле.

— Я пригласил вас не за тем, чтобы пускаться в дискуссии. Для этого у нас с вами было предостаточно времени… Я хочу, чтобы похороны человечества состоялись, как положено, при священнике и… — Коммодор снял трубку. — Рооп, пришлите ко мне музыканта. С инструментом.

Эти минуты, пока скрипач перебирался из четвертого отсека во второй, они провели, как бы оцепенев, и Бар-Маттай дорого бы дал, если бы в оцепенении этом они оба окаменели, но раздался стук в дверь каюты, Рэйфлинт пере хватил красную рукоять поудобнее:

— Войдите.

Длинноволосый музыкант переступил комингс, склонив голову. Он встряхнул волосами, и это означало, что приветствие окончено.

— Играйте реквием! — нетерпеливо кивнул ему Рэйфлинт. Скрипач обвел глазами пульт, на котором горели двадцать четыре транспаранта-окошечка с зеленым словом «Готово», и поднял смычок.

Он не успел опустить его на струны — Бар-Маттай рывком дотянулся до тумблера, каким Рэйфлинт включал обычно гидрофоны, и повернул рычажок. Шумный вздох океана ворвался в каюту. И снова забубнили, забулькали на все лады невнятные голоса потусторонней жизни — жизни, простиравшейся по ту сторону поверхности океана; жизни, древней, как белок; жизни, выплеснувшейся на континенты и в космос и уже потому только неуничтожимой и вечной… Океан молил о пощаде. Его гигантское жидкое тело всколыхнулось и сжалось, еще теснее обхватило земное ложе. Он, миллионы лет пребывавший лишь мантией разума, вдруг собрался в одну болевую точку, и точка эта вспыхнула в недрах полушарий мозга Рэйфлинта.

Кричал дельфин. То ли шестилопастный винт субмарины, полоснул ему по спине, то ли одинокого зверя настиг резак пилы-рыбы, то ли он кричал, повинуясь инстинкту-интуиции, как воют собаки, предвещая покойника. Но Тэдди кричал по-человечьи надрывно и осмысленно. Единственное преданное «Архелону» живое существо взывало о помощи. А может быть, оплакивало тех, кто сам в ней нуждался…

Рэйфлинт выключил гидрофоны. Рэйфлинт выключил ракетный пульт и боевую трансляцию. Рэйфлинт уронил голову на руки, и пальцы взгорбились на лысом черепе. Брошенная стартовая рукоять качалась на шнуре, как маятник. Маятник вечных часов человечества.