Мост птиц - Барри Хьюарт

Крестьянин услышал какой-то шум на пастбище. Он помчался выяснять в чем дело и увидел, как некий лысый господин стоит на коленях перед одной из лучших коров в стаде, любовно обняв её за ноги. Рядом с ним горько рыдал толстяк с маленькой урной праха в руках. Какое-то время он предавался истерике, опершись на плечо подошедшего крестьянина, после чего рассказал следующую историю.

Любимая мать лысого недавно упокоилась с миром и завещала себя кремировать, что достаточно необычно. Сын выполнил её просьбу. Однажды ночью её призрак явился к нему во сне и выразил желание похоронить свой прах среди архатов Лунмэня. Лысый господин и его верный друг взяли останки и отправились в богоугодное паломничество, но по пути выяснилось, что у призрака несколько иные планы. Дорога в священные пещеры проходила рядом с пастбищем крестьянина, где их ждала корова. Лысый туг же узнал эти мягкие карие глаза.

— Мама! — завопил он. — Моя возлюбленная матушка переродилась в корову!

Эта история была столь трогательна, что и крестьянин не смог удержаться от рыданий. Из глаз коровы бежали слезы радости, когда она любовно лизала череп лысого, а тот всхлипывал, целуя волосатые ноги животного:

— Мама! Какое счастье видеть тебя снова!

И какой у крестьянина был выбор? Когда корова исчезла на горизонте вместе с двумя почтенными господами, обнимающими её за шею, на душе у него стало тепло от осознания праведности своего поступка. Он был всего лишь простым крестьянином и очень удивился, когда выяснил, что коровы всегда плачут, если лижут соль.

Мошенники ушли недалеко и их удалось поймать и привести к управителю.

— Это значит, лысый специально посыпал себе соль на голову! — вопил крестьянин.

— Как ты смеешь обвинять нас в мошенничестве? — кричал Ростовщик Фань.

— Мы тебя засудим! — верещал Грязнуля Ма.

Когда жертва обмана начал расследование, то к нему быстро присоединились соседи, также пострадавшие от хитрости Ма и Фаня, и теперь вся эта толпа хотела, чтобы управитель повесил мошенников на самом высоком дереве.

— Это все ложь! — разорялся Ростовщик Фань.

— Мы требуем компенсации за клевету! — выл Грязнуля Ма.

— Бык, ты хорошо знаешь этих субъектов. Что они сейчас будут делать? — осведомился мастер Ли.

— Продолжат защищаться, — твердо ответил я. — Не знаю как, но выкрутятся.

— Прекрасно, друзья мои, давайте выбираться отсюда.

Шест наверху башни украшало огромное шелковое знамя с княжеской эмблемой тигра. Солдаты слишком заинтересовались столкновением Ма и Фаня с разъяренной толпой, поэтому не заметили, как я срезал флаг и стянул его вниз. Из остатков старой бамбуковой голубятни мы сделали корзину, на которой можно было стоять, а к ней привязали шнуром с шеста полотнище.

— Принцип тот же, что и с падающим листом, который медленно парит в небе: теплый воздух, идущий от земли, почти уравновешивает силу, притягивающую его вниз, — объяснил мастер Ли. — Флаг достаточно большой, думаю, он нас выдержит, хотя я был бы гораздо счастливее, будь эта башня чжаней на десять повыше.

А внизу дела разворачивались своим чередом. Рядом с башней кружили пчелы, слетевшиеся на наш мед, и Грязнуля Ма с удивлением заметил липкий след, ведущий к окну. Он украдкой обмакнул пальцы в сладкую массу. Наш знакомый любитель дикобразов притащил с собой тарелку конфет и машинально забрасывал их в разинутый рот, слушая толпу, извергающую одно обвинение за другим. Грязнуля Ма умело покрыл останки в похоронной урне медом и подсунул сосуд прямо под руку купца, а тот, ничего не заметив, продолжил лакомиться сладостями.

— Чудовище! — в ужасе завопил Ма. — Фань, посмотри, что делают эти изверги! Сначала они пытаются украсть инкарнацию твоей возлюбленной матери, а теперь пожирают её прах!

— Каннибалы! — закричал Ростовщик Фань, распахнул рот торговца, чуть ли не с головой влез в черную дыру и завыл: — Мама, поговори со мной!!!!

Сумятица усилилась, солдаты во дворе начали стягиваться поближе к орущему сборищу, а мы подтащили флаг и корзину к краю крыши и залезли внутрь. Я схватился за шнуры.

— Я решил попросить Янь-вана позволить мне переродиться трехпалым ленивцем, Бык хочет стать облаком. А у тебя есть какие-то предпочтения? — спросил Ли Као Скрягу Шэня.

— В следующей жизни хочу стать деревом, — сразу ответил Шэнь. — В этой жизни я не сделал ничего, только отказывал должникам в праве выкупа закладной, потому в следующей жизни хочу, чтобы в моей тени совершенно бесплатно отдыхали уставшие путники, в ветвях вили гнезда птицы, а голодные и жаждущие срывали с меня фрукты. Когда же я стану дряхлым и бесполезным, то лесорубы получат много даровых дров. Крестьяне дают имена любимым деревьям, и заветная мечта Скряги Шэня, чтобы его дерево назвали воплощением щедрости.

— Я буду висеть на твоих ветвях, — сказал мастер Ли.

— А я буду парить над тобой и дарить влагу твоим корням, — добавил я.

— Я так тронут, — расчувствовался Скряга Шэнь.

— Прощай, дерево.

— Прощай, ленивец.

— Прощай, облако.

Я оттолкнулся, и мы полетели вниз к булыжникам, как три жука, вцепившиеся в валун. Я уже предал душу Небесам, но флаг широко развернулся, и на полпути к земле мы взмыли вверх так неожиданно, что у меня чуть не вырвало руки из суставов.

— Нам надо где-нибудь остановиться и собрать жемчужин для Облака Лотоса, — поделился планами Скряга Шэнь.

— И нефрита, — согласился я.

— Это немыслимо, — вздохнул мастер Ли.

Ветер затрепетал в нашем флаге, и мы лениво полетели над верхушками деревьев к зеленой долине, где в отдалении мерцала река. Башня стремительно сокращалась в размерах. Наконец, мы мягко приземлились и в первой же попавшейся деревне купили маленькую лодку и большое количество вина.

Как и все его предшественники, князь Цинь во время похода по сбору налогов проезжал через Соляную Пустыню. После спокойного путешествия вниз по реке в течение шести дней Ли Као нашел береговой знак, который искал. От берега к низкому холму бежала еле заметная тропа. Лодка была достаточно легкой, поэтому я смог нести её на себе, пока мы снова не достигли воды. Это оказался маленький быстрый поток, который по мере нашего плавания становился все мельче и уже. Воздух стал раскаленным, пот катился с нас градом, на четвертый день мы доплыли до места, где река просто исчезла, растворившись в трещинах изъязвленной солнцем земли. Ослепляющее белое сияние простиралось до самого горизонта. Лодка заскребла дно, мы выбрались на берег, и Ли Као указал пальцем в сверкающую даль.