Смертный ангел (СИ) - Флейм Корвин

— Верно. Весь Кириан зовет его Башней Лле. Только Избранный, вступив в нее, сможет вернуться живым, обретя талисман царя царей. За столетия сотни смельчаков решались войти в Башню, где и испустили дух.

Березина обуяли невеселые раздумья.

— Руслан, ответь мне на один вопрос.

— На какой?

— Скажи, согласен.

— Ну да, — вырвалось у Руслана, когда он поднял взор. Свенельд замер донельзя напряженный.

— Только по чести и по совести. Ответь, ты друг мне?

— Конечно, я…

— Ежели так, — не дал договорить Свенельд, — признайся, откуда ты родом, где твой дом. На Кириане?

Руслан пришел в замешательство. Подобного поворота в разговоре он точно не ожидал. Раскрыть карты или вновь изворачиваться, врать? Поверит ли Свенельд лжи? И не низко ли лукавить с другом? Да, в конце-то в концов, разве Свенельд слепец или непробиваемо глуп! Неужто, он забыл их первую встречу, когда он спустился с неба и изжег оборотней. А те нередкие ляпы, которые не сделал бы и ребенок, выросший на этой планете! Нет, двурушничать с другом дальше, причем с настоящим другом, какого не было никогда — это подло!

Березин оглянулся. Рядом никого не видно, ничьи уши не услышат лишнего.

— Я не из вашего мира… — Руслан присел на перевернутую бочку. Рассказ предстоял долгий…

— Спасибо за откровенность, — произнес Свенельд, когда закончилось повествование Березина. Куябец не перебивал и верил каждому слову без раздумий. В мире чародейства случались и более неслыханные истории.

— Ничего особенного. В кои-то веки со мной приключилось что-нибудь интересное, — попытался отшутиться Руслан. Он когда-то читал, что если выговориться, то чувствуется заметное облегчение. Березин проверил это только что на собственной шкуре.

Ура! По истечению двадцати восьми дней морское путешествие близилось к благополучному завершению. Средь высоких и величественных гор показалась гавань Свартальфахейма.

Под сиреневым флагом ладьи шли к пристани. Этот цвет, взвившийся на вершину мачты, объявлял, что в столицу гномов приплыл новый охотник до Башни Лле.

Руслан стоял на носу Стрижа, облаченный в лучшее платье, и размышлял о предстоящем Испытании. Мысли, что вертелись в голове, не давая покоя, возвращались к одному и тому же. Не зря ж очутился на Кириане! А птицы-девы? Прилетели бы они к первому встречному? Вряд ли. Значит он избран и Испытание будет ему по плечу. Но так ли все выйдет?

Ночи и дни, дни и ночи слились в мучительную круговерть. Днем трясся запертый в тесном сундуке, обитом листами тонкой меди, от которой изрядно прибавлялось страданий: на солнцепеке сундук нагревался, и внутри становилось невыносимо душно. Десяток узких дырок, просверленных по указу «предусмотрительного и рачительного» Аягасара, пропускали слишком мало свежего воздуха. Ко всему добавлялся запах застарелого пота и немытого четвертую неделю тела. Ночь приносила некоторое облегчение — прекращалась немилосердная тряска, отступала духота.

Плененного принца везли на юг. К Ахшайскому, а может к Лазоревому морю. Куда именно, Аягасар уведомить не удосужился. Владслав знал только одно, что там будет ждать корабль, который отвезет его на остров черных колдунов.

Принц почувствовал, что лошади остановились, и приготовился к падению. Сундук, в котором он томился, был подвешен на два шеста, а те перекинуты на крупы двух лошадей. Крышка сундука открылась. Вскарабкавшиеся на кобылу степняки, не церемонясь, вытащили жадно глотавшего свежий воздух багарца наружу и, скаля зубы, скинули связанного порукам и ногам вниз.

Владслав пребольно ударился о землю, но по сравнению с тем, что обычно ждало его впереди, это был сущий пустяк. Те же степняки поставили принца на ноги и развязали руки.

Аягасар приближался неспешно, вроде ни во что не ставил истерзанного пленника, но в окружении всегдашней полудюжины кочевников. Владслав сплюнул в пыль. По-другому прислужник Кзаркхмета общаться с ним не рисковал.

— Вылез, ублюдок.

Принц не обращал на него ровно никакого внимания.

— Разминаешь затекшие руки и ноги? — продолжал шипеть Аягасар'нерг-дан. — Тем лучше, болезненней будет!

Колдун наотмашь ударил пленника древком копья по животу.

Принц взмолился. Боги! Даруйте стойкость! Утром и вечером его вынимали из сундука, чтоб покормить вонючим гнильем и дать глоток воды. Но прежде жестоко избивали. Аягасар со сладострастием маньяка, самолично, бил беззащитного пленника, иногда прося охрану «поддать на закуску».

Избили до полубессознательного состояния. Как любил выражаться Аягасар, ничтожное подобие будущих мук, закончилось. Уходя Аягасар запел скрипучее заклинание. Чародей зорко следил, чтоб не переусердствовать, чтоб пленник не получил чересчур серьезных увечий. Если требовалось, заживлял раны и отбитые внутренности, но боль не снимал. Оставлял на теле и синяки, и кровоподтеки, и ссадины. Слуга Кзаркхмета более всего на свете боялся покалечить багарца, ибо душа и тело Владслава отныне принадлежали его хозяину, а испортить собственность Кзаркхмета без его на то высокой воли это… Ох, ох, ох.

Аягасар повернулся к степнякам:

— Дайте ему пожрать, а потом обратно в сундук.

— Посой, чародея, — лилейно сказал Гизит, предводитель степнятской сотни. Невысокого роста, с короткими кривыми ногами, хитрыми глазами, лукаво посматривавшими из-под густых бровей, он скорее походил на карикатуру, а не на сотника грозной Орды. Однако владел мечом с изрядной ловкостью и умением, не говоря о лихой искусности в верховой езде.

— Чего тебе, — буркнул Аягасар'нерг-дан, косясь на кочевника. Его явное высокомерие по отношению к Гизиту и степнякам давно заприметилось принцу.

— Приса надо купать, — как ни в чем ни бывало ответил Гизит.

— Жратвы и в сундук, — рявкнул Аягасар.

— Не, надо купать, — упрямо повторил Гизит. — Смотри на ему. Такой грязно, что скоро болеть и умереть. Или червяк поедят. Зивого.

Сотник наклонился к пленнику.

— Понухай. Воняет!

На лице Аягасара читалась ярая борьба противоречащих друг другу чувств. С одной стороны, он ни в коей мере не желал облегчать страдания пленника, пусть себе закисает в тошнотворном запахе. С другой, Гизит в чем-то прав, вдруг принц подхватит хворь, на которую не подействует магия нерг-дана. Паче чародейскому врачеванию в ордене учат скупо; черный маг должен убивать, а не лечить.

— Ладно, искупай его в За. Но ежели он удирет…

— Не удирет. Русаюсь.

— Но сегодня без еды! — не удержался от мелкой мести Аягасар.