Вепсы. Очерки культуры и истории - Зинаида Ивановна Строгальщикова

неделю побудешь за занавеской». Чаще всего после посещения бани, т. е. на третий или четвертый день, женщина приступала к домашней работе. Через несколько дней, в зависимости от состояния роженицы, к ней приходили женщины деревни, в первую очередь мать, сестры, родственницы. Этот обычай посещения роженицы во всех группах вепсов назывался «pahnad». В прибалтийско-финских языках, как и у вепсов, слово pahn означает соломенную подстилку для домашних животных; логово зверей, гнездо птиц, потомство человека и животных, что дает основание предполагать, что первоначально роженицу посещали там, где происходили роды - в хле ву. Их посещение подтверждало её новый социальный статус и являлось формой поддержки молодой. На «пахны» приходили без приглашения, кому когда удобнее, но нельзя было являться с пустыми руками. Обязательными дарами при посещении были старые домотканые тряпки для пеленок и коврига хлеба. В Прионежье приносили и деньги на «зубок» — ham- bas dengat, это могла быть монета любого достоинства, но не медная. Её не принято было давать в руки, оставляли под подушкой люльки или кроватки ребенка. У ленинградских вепсов был распространен обычай: у приносимой на пеленки мужской рубахи заранее отрезали левый рукав - «чтоб ребенок не левша был». Угощение, выставляемое роженицей, было непритязательным - чай, домашняя выпечка. Несмотря на то, что в первые дни роженицу навещали довольно часто, все же маленького ребенка старались никому не показывать - «Не молодуха же», - неодобрительно высказываясь по этому поводу. Сроки запрета значительно колебались - от шести недель до полугода, года или до тех пор, пока у ребенка не вырастут зубы. Люльку, в которой лежал ребенок, плотно занавешивали. Чужих к ней не подпускали. Считалось неприличным без особой надобности проявлять к ребенку излишнее любопытство. Ребенок становился беспокойным и плаксивым. Призор снимали заговором, их знали многие пожилые знахарки.

Снятие «призора»

Piihä g’umau-sötai, sur’ g’umau-sötai, abuta puhuda puhegid’.

Uhcankiimnen man taga, iihcankiimnen meren taga om must sar’, mustau saruu om must kivi.

Hauktob песо kivi kahtolo, lähtob necis kivispäi must mez’, oma necuu mustau meh’uu bulatnijad nolod.

Ambuskendob, puskeskendob nece must mez’.

Pahad prizorad, pahad prikosad vastha tuudgan, mödha mändgän sauman taga vargeicgan, hahkjd’ siiumid’, vauktjd’ siiumid’, kirg aizid’ siiumid, pakuizid’ siiumid, icezo melen gbhtundan, raban rodimijan manian.

 Simotin' pab sibcoihe, lomotin pab lomhu.

Pastab i kustab i kacub, päiväine i kudmaine, nece bladencaine (nimen nazoudas) pastaiz i kustaiz i kacuiz igan kaiken.

(Святой бог-кормилец, великий бог-кормилец, помоги заговорить.

За девяносто земель, за девяносто морей есть черный остров, па черном острове есть черный камень.

Расколется этот камень надвое, выйдет из этого камня черный человек, у этого черного человека булатные стрелы.

Стреляет и колет этот черный человек.

Дурные призоры, дурные прикосы - навстречу идущему, вслед уходящему, из-за угла караулящему серых глаз, белых глаз, пестрых глаз, желтых глаз, щемление кладет в щипцы, ломоту - в мусор.

Как светит, блестит и смотрит солнце и луна, пусть также и младенец (называют имя) светит, блестит и смотрит во веки веков.)

Нельзя было хвалить ребенка при матери. Если кто-нибудь в присутствии матери одобрительно отзывался о ребенке, то ей следовало тут же обозвать ребенка бранными словами: «oj, sina, hero kogo - ой, ты, куча навоза». Перед приходом гостей или выходом из дома ребенка мазали сажей. Особенно боялись сглаза или порчи от людей черноглазых или с тяжелым характером, а также бездетных женщин. Любое беспокойство малыша объясняли «призором». Существовало много способов успокоить «опризоренного ребенка» — «вечером надо воды изо рта взять и вымыть его водой», обмыть водой, пропущенной через дверную ручку или скобу, обтереть влагой, снятой с запотевшего окна, окуривали ребенка и травой от сглаза. Снимали его заговором. Приведем еще один заговор, несколько отличающийся от первого.

Некоторые предметы являлись оберегами, которые ребенку вешали на шею, например, Kezreine— круглый с отверстием камешек, найденный в воде - речке, озере. Маленького ребенка старались дома одного не оставлять. В случае, если он оставался один, то оставляли березовое полено под люлькой, что якобы могло обеспечить его спокойный сон.

Раньше детей крестили обязательно. Некрещеный ребенок — гоČо не мог называться ristid (т. е. человек крещеный, христианин). Причем «если ребенок плохой, то дома торопись крестить, без попов». Сроки крещения здоровых детей указывались разные — от двух до шести недель от рождения. В деревнях, близко расположенных от церквей, детей обычно крестил поп. Там, где церковь была далеко, обряд крещения совершала свекровь или пожилая женщина, имеющая славу знатока церковных обрядов.

Снятие «призора»

Lähton minä uksospäi ukshe, veraispäi veraihe, lagedaha piiudho, vihändaha normhe.

Lagedas piiudos, vihändas normes om kuumeuhcad velled.

Kuumeiihcau velTou om kuumeuhcad taugad.

Pusktas, amptas necen prizoran i prikosan i raflan ugovoran,

I ocisai, izbavlai rababladencad necis prizoraspäi i prikosaspäi, raffan ugovoraspäi, hahkis suumis, mustis suumis, rusttis suumis, vauktjs suumis, sauman taga vargeicijis, tulTaznenan.

I ocisai i izbavlai bladencat i tämäs päivaspäi, tämäs casuspäi tämäks igaks kaikeks. Amin.

(Пойду я из дверей в двери, из калитки в калитку, в чистое поле, на зеленый луг.

В чистом поле, на зеленом лугу тридевять братьев.

У тридевяти братьев тридевять луков.

Заколют, застрелят этот призор, и прикос, и наговор людской.

И очищаю и избавляю я, раба божья, младенца от этого призора, и прикоса, и людского наговора, от серых глаз, черных глаз, красных глаз, белых глаз, за углом караулящих.

И очищай, и избавляй младенца с этого дня, с этого часу на всю жизнь. Аминь.)

В некоторых семьях имелись даже специальные купели, в которых крестили всех детей, рождающихся в этом доме, но часто обходились простыми кадками и корытами. По-вепсски крестить, кроме «ristitada», обозначалось также словом «valatada» (букв, поливать, обливать). Последнее слово даже более употребительное и во многом отражает восприятие этой процедуры: «бабка крещеной водой обмывала». То же примерно рассказывают и о крещении попом: «поп крестил ребенка, обливал его святой водой». На крестинах обязательно присутствовали крестные мать и отец и дед да бабка с обеих сторон. Воду после крещения выливали в определенное место — на наружный угол дома, в котором стояли иконы. Домашнее крещение практикуют некоторые и в настоящее время —«чтобы здоровый был».

Некоторые особенности традиционной родильной обрядности вепсов сохраняются до сих пор. Это касается, прежде всего, различных запретов и правил поведения беременной женщины, выполнение которых должно якобы обеспечить физическое и умственное здоровье будущего ребенка, благополучное завершение родов. Живуче и стремление обезопасить новорожденного от сглаза — «как привезут из роддома,