Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас

для мужчин. Искушение мужчин могло разрушить мир – даже искушение мужчин их собственными женами.

Согласно еврейским законам, мужчина был обязан соблюдать право жены на сексуальное удовлетворение (онах). Это отчасти похоже на христианское понятие супружеского долга – с той разницей, что у иудеев это обязанность мужчины перед женой. Онах было введено не только для продолжения рода, но и для удовольствия: женщина имела право на онах даже если она беременна или уже вышла из возраста деторождения. Частота сексуальных отношений, которые требовались от мужа, зависела от самых разных факторов, включая его статус. Целью онах, по-видимому, было избавить женщину от возможного сексуального искушения, причиной которому был бы недостаток секса с мужем. Тосафист[113] раввин Меир из Ротенбурга утверждал, что раввинский суд может потребовать от мужа, который не спал с женой в течение двух лет, развестись с ней по ее требованию, и может накладывать на него значительный штраф до тех пор, пока он не исполнит это требование. Она сохраняла за собой все права на свою ктубу (оговоренную в брачном контракте сумму, которая выплачивается в случае развода). Жена, которая отказывалась спать с мужем, могла в случае развода потерять права на ктубу: она считалась моредет, или непокорной женой.

Пожалуй, наиболее известной непокорной женой в средневековой традиции была батская ткачиха из «Кентерберийских рассказов» Чосера – но она не отказывает своему мужу в сексуальном удовлетворении: пожалуй, ее бунт заключается в том, что она ищет удовольствия сама. Хотя ей не нравятся сексуальные отношения с первыми тремя мужьями, и она их «терпит», она не отказывает им в сексе:

Взяв верх, лгала, что мне их ласки милы,Лишь для того, чтоб похоть их продлитьНо жажды невозможно утолитьКопченым окороком из Дэнмау. [114]

Очевидно, что у нее значительные сексуальные аппетиты, которые она удовлетворяет с четвертым и пятым мужем; однако она нарушает общественные нормы не своим сексуальным поведением, а сварливостью. Она явно считает, что она имеет право на сексуальное удовлетворение в браке.

Многие медики считали, что взаимное удовольствие в сексе между супругами крайне важно, поскольку оно способствует зачатию. Впрочем, это не значит, что супружеский секс понимался как отношения между равными партнерами: в нем по-прежнему участвовал доминирующий и подчиненный или активный и пассивный партнеры; под «активным» в данном случае понимается не тот, кто инициирует секс, но тот, кто совершает пенетрацию. В некоторых текстах рекомендовались предварительные ласки, поскольку считалось, что удовольствие женщины вело к женскому семяизвержению, необходимому для зачатия. Однако все авторы сходились на том, что для зачатия необходимо извержение мужского семени внутри влагалища. Считалось, что эякуляция мужчины способствует получению удовольствия женщиной. Мусульманский медик Ибн Сина (Авиценна) в широко цитируемой по-латыни формулировке утверждал, что

«…из-за этого удовольствие женщин приумножается. Они испытывают удовольствие от движения их семени в теле, и они испытывают удовольствие от движения мужского семени в устье матки и дальше в саму матку»[115].

Альберт Великий писал, что в дополнение к семяизвержению и движению в матке, женщины также испытывают удовольствие от принятия мужской спермы, а другой автор писал, что «женщины чувствуют больше удовольствия, нежели мужчины, поскольку женщины получают удовольствие и от испускания, и от принятия семени, тогда как мужчины – только от испускания»[116].

Женское сексуальное желание считалось не желанием объятий, ласк, прикосновений – оно считалось желанием испытать пенетрацию и эякуляцию мужчины. С медицинской точки зрения они получали удовольствие от семени, а не от пенетрации, но именно посредством пенетрации семя испускалось во влагалище, и важность этого процесса подчеркивается во многих средневековых жанрах. Французские фаблио иллюстрируют, насколько пенис важен в отношениях между супругами. В одной такой истории супругам даруют исполнение четырех желаний, и жена немедленно выпалила, что она хочет, чтобы тело ее мужа было «все покрыто членами, и чтобы и на глазах, и на носу, и на голове, и на руках, и на боку, везде были члены». В другой истории жена рассказывает мужу, что она видела сон, в котором она попала на рынок, где были выставлены на продажу всевозможные «яйца и члены», «оптом и в розницу», а на рынок их привозят телегами[117]. История, где жена отвергает мужа, подумав, что он потерял пенис, иллюстрирует ту же мысль.

Разумеется, все эти истории были написаны мужчинами. Они отражают не женские желания, но мужские представления о женских желаниях – во многом, без сомнения, принимая желаемое за действительное. Однако такие тексты могли в каком-то смысле стать нормативными: желание формируется и направляется культурой. Женщины, которые чувствовали иные желания, нежели описанные в прочтенных или услышанных историях, могли переживать о том, что они не такие, как все, или считать, что они ненормальные. Разумеется, это еще больше снижало вероятность, что разобщенные голоса женщин будут услышаны. В результате подобная литература формирует представление о том, что женщины хотят, чтобы над ними совершали определенные действия.

Христианская духовная литература также подкрепляла представление о том, что мужчины активны, а женщины – пассивны. Среднеанглийский текст «Богач и бедняк» (Dives and Pauper), где обсуждаются самые разные виды сексуальных грехов, иллюстрирует такое понимание супружеских сексуальных отношений, говоря о том, как «мужчина может нагрешить в постели с женой». В тексте рассматриваются сексуальные отношения в ненадлежащее время или место или с ненадлежащим намерением[118]. В подобной литературе не говорилось о том, что грешит пара: в них говорилось о том, что грешит мужчина. Он один за все отвечает, он один «влезает в постель»; женщина же несла меньшую моральную ответственность, поскольку она только подчинялась мужу (что для женщин было величайшей добродетелью), но обратной стороной медали стало то, что она не считалась в этом процессе активным действующим лицом.

Следовательно, существовало фундаментальное различие в сексуальном опыте мужа и жены. Муж желал излить семя; и хотя медики могли утверждать, что жена также желала излить семя, они также говорили, что жена получала удовольствие от принятия семени мужа. Тем, кто считал, что у женщин нет семяизвержения, было проще приписать всю активность мужу, и они опирались на утверждение Ибн Сины о том, что женщины испытывают большее наслаждение, чем мужчины, поскольку получают удовольствие от эякуляции мужчины. При такой расстановке акцентов было очевидно, кто действовал, а кто претерпевал это действие. Не все, однако, придерживались одного мнения: араб Ибн Рушд (Аверроэс) рассказывал об одной женщине, которая забеременела, искупавшись в воде, куда попала сперма мужчины. Впрочем, другие авторы сочли эту историю абсурдной выдумкой.

Однако если женщина считалась принимающей стороной в сексе, это не значит, что она считалась пассивной в своем сексуальном желании. В прошлой главе я говорила, что