Кампанелла. Последний маг эпохи Ренессанса - Альфред Энгельбертович Штекли

показаний. Только тогда они приобретут полную юридическую силу, и апостолический нунций, основываясь на них, сможет потребовать от вице-короля передачи Пизано церковным властям, которые и отправят его в Рим. Пизано боялся пытки. Отец Ваккари, смиренный пастырь, елейным голосом убеждал его, что это делается в его собственных интересах: путь к спасению нелегок, но оно уже не за горами, и правда, подтвержденная в муках, приблизит его.

Помощники палача потащили Пизано на дыбу. Ваккари спросил его, подтверждает ли он вчерашние признания. Палач старательно помогал выявлению истины. Пизано кричал, что все сказанное им чистейшая правда. Но Ваккари не удовлетворился этим и потребовал, чтобы пытаемый заявил, что он дал свои показания добровольно, без всякого принуждения, исключительно ради облегчения совести и спасения души. Пизано подтвердил и это. В конце концов он не выдержал и взмолился: «Монсеньёр, будьте милостивы! Я сказал правду. Будьте милостивы! Я совсем обессилел – четверо суток у меня ни крошки не было во рту!»

Его спустили с дыбы, развязали, вправили руки, одели. Ваккари, усмехнувшись, сказал, что Пизано придется поторопиться, чтобы выполнить все формальности за «тот небольшой промежуток времени, который ему еще осталось жить». Что?! Никто не собирался отвечать на его вопросы. Было воскресенье, и все спешили домой. Пизано подхватили под руки и привели в зал. Здесь огласили смертный приговор, тот самый, который был вынесен раньше. Что это значит?! Секретарь принялся читать какую-то другую бумагу, где говорилось, что Чезаре Пизано признался в совершении преступлений, характеризующих его как формального еретика, поэтому он должен отречься от ереси и покаяться. Его заставили произнести отречение и подписать его. Все делалось очень быстро. Пизано растерялся. Почему его принудили к отречению как еретика, когда его дело еще только должно разбираться инквизицией? Он ждал, что к нему приманят распоряжение папы, о котором так много говорили увещевавшие его священники, и тотчас же объявят повеление нунция об отправке его в Рим. Вместо этого был зачитан документ о том, что Климент VIII предписал всех клириков, признавшихся или изобличенных в заговоре против испанского монарха, передавать в руки светской власти. Подобную участь должен безотлагательно разделить еретик и мятежник Чезаре Пизано, казнь которого назначена на понедельник! На завтра!

Только теперь он понял, как беззастенчиво его обманули. Но было уже поздно. Никто больше не слушал его криков – он был водворен обратно в камеру. Теперь он выйдет отсюда только для того, чтобы отправиться на эшафот. Как низко и подло обманули его попы! Они прикрывались лицемерными фразами о опасении души, а сами только и думали о тем, как бы добиться от него необходимых им разоблачений. Тысячу раз был прав Кампанелла, когда убеждал его все отрицать!

В камеру Пизано вошли несколько монахов. Они хотели помочь умереть ему добрым христианином, раскаявшимся и покорным. Пизано не желал слушать никаких душеспасительных речей. Он требовал писца, говоря, что хочет перед смертью дать новые показания. Но его не пожелали слушать. Теперь он уже был не нужен – его оставалось только казнить.

Он страстно стал убеждать монахов, что его силой и обманом – пытками, карцерами, голодом, ложными обещаниями – заставили оклеветать невиновных. Он умолял монахов записать его заявление, которое он делает перед смертью. Один из них начал что-то царапать на бумаге, но другой помешал ему. Пизано кричал, что вообще все его показания – сплошная клевета и он отрекается от них. Он требует, чтобы были записаны его слова, разоблачающие мошенничества и злоупотребления, при помощи которых был состряпан весь процесс. Он при свидетелях клянется, что все его прежние показания ложны и даны под страхом смерти. Он готов претерпеть любые пытки, чтобы доказать это.

Монахи поторопились удалиться. Проклятые лицемеры! Пизано барабанил руками и ногами в дверь. Он тщетно звал надзирателей, духовника, нотариуса…

Санчесу и Ваккари было доложено, что Пизано отрекается от показаний и хочет сделать новые заявления. Никаких новых заявлений! Последними документами в его деле должны остаться «добровольные признания, сделанные для облегчения совести»!

В Неаполе обычно не совершали казней по воскресным дням, и Пизано предполагалось умертвить в понедельник. Но Пизано не прекращал буянить. Он орал на всю тюрьму, проклинал двуличных попов и называл их гнусными обманщиками. Они ничем не лучше палачей: одни вырывают ложные признания пытками, другие – обманом.

Разоблачения Пизано могли повести к нежелательным последствиям. А что, если кому-нибудь взбредет в голову расследовать обстоятельства осуждения Пизано? Тогда будут допрошены под присягой все люди, которые могли его видеть или слышать в последние часы перед казнью. Нет, Пизано должен умереть раскаявшимся! Незачем было ждать понедельника. Власти решили казнить Пизано в воскресенье.

Когда за ним пришли, он кричал и отбивался. Его спешат отвести на эшафот, потому что боятся разоблачения! Санчес торопил тюремщиков. Не было даже времени, чтобы снять с Пизано монашеское одеяние. Его связали – он продолжал кричать. Тогда Санчес велел заткнуть ему кляпом рот. Но Пизано не унимался – он крутил головой и делал отчаянные попытки вырваться. Он совсем не был похож на раскаявшегося и примирившегося. А ведь ему нужно было помочь умереть добрым христианином!

И ему помогли. Вытащив кляп, силой разжали зубы и влили в рот изрядную порцию одурманивающего напитка, который даже самых буйных делал смиренными и безучастными ко всему.

На этот раз обычная торжественная церемония казни проходила ускоренным темпом. Из Викарии в Кастель Нуово Пизано везли на телеге. Многих неаполитанцев очень неприятно поразило, что казнь была назначена на воскресенье и что осужденного даже не успели переодеть и он оставался в облачении монаха.

Казнь свершилась быстро. Пизано был повешен, потом тело его было четвертовано.

…Ночью в окрестностях Неаполя внезапно разыгрался страшный ураган. Только в порту утонуло восемь кораблей, а сколько галер и лодок погибло в открытом море, никто точно не знал.

В городе богобоязненные люди во всеуслышание говорили, что это кара господня. Само небо возмутилось невиданным святотатством: повесить осужденного, не сняв с него одежды клирика, да еще в воскресенье!

Вице-король был доволен казнью. Правда, кое-кто упрекал его за излишнюю торопливость. Он ссылался на то, что его самого не было в Неаполе, а потом для своего оправдания пустил в ход выдумку, будто казнь была ускорена в связи с тем, что Пизано, находясь в одной тюрьме с Маврицио ди Ринальди, пытался его отравить.

17 января, на следующий день после казни Пизано, едва только улегся свирепствовавший всю ночь ураган, состоялось первое заседание нового трибунала. На нем рассматривались собранные следствием материалы. Уже во вторник