Любовник в погонах - Николай Иванович Леонов

спросил Стас. – Ты его следы на асфальте изучал? Или ты судишь по выражению лиц его мертвых подельников?

– Налей-ка мне еще чашку твоего замечательного чаю. А свои остроты запиши мелом на асфальте. Вон там, прямо у входа. Может, кто оценит, – усмехнулся Лев. – Хотя знаешь что? В твоих издевках содержится доля правды. Да, о Стрелке мне рассказали его следы на асфальте. Точнее, скорость, с которой он убегал. Ты же знаешь, я бегаю быстро, однако от него отставал. Это значит, что Стрелок – человек молодой. Думаю, ему нет еще тридцати. А второе, что меня заставляет так думать, – его жестокость. В течение одной секунды он принял решение избавиться от всех своих соратников. И выполнил этот план, рука не дрогнула. «Авторитеты» так не поступают. Убийство соратника – нарушение воровского закона. Значит, Стрелок – никакой не авторитет. И у нас в картотеке нет его отпечатков, вообще никаких данных о нем.

– Как же ты в таком случае надеешься его отыскать? – поинтересовался Крячко. – Ведь он сейчас заляжет на дно, зароется в тину. Примет его у нас нет, активности с его стороны не будет…

– Есть у меня один план, – сказал Гуров. – И связан он в основном с поместьем генерала Тараканова. Мне кажется, я там еще не все узнал, что должен был узнать. Так что я намерен завтра нанести туда визит. Но только обязательно в отсутствие хозяев.

– А мне чем заняться?

– Ты займись более рутинной работой. Капитан Муравьев наверняка будет в ближайшие дни допрашивать родственников и знакомых убитых бандитов. Подключись к этой работе. Эти ребята ведь не в безвоздушном пространстве действовали. Наверняка у них были друзья, которым наши бандиты хотя бы немного, но проговаривались о своих занятиях. И потом, им нужно было покупать патроны к оружию, пристреливать это оружие. Ведь обрати внимание – стреляют они все довольно метко. Тебе руку прострелили, мне голову едва не продырявили. Значит, они выезжали куда-то на стрельбы. И их вожак, Стрелок, тоже выезжал – ведь у него хранилось все оружие банды. Надо бы найти это стрельбище…

– Значит, я правильно тебя понял, что мы с тобой не считаем «дело инкассаторов» закрытым и из Кожухова не уезжаем? – уточнил Крячко.

– Ни одно дело мы не считаем закрытым и никуда не уезжаем, – подтвердил Гуров. – Только…

– Что?

– Надо бы нам слегка спрятаться. Перейти, так сказать, на полуподпольное положение.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, будет лучше, если мы тихо исчезнем из этой гостиницы, – объяснил Лев.

– А где же жить будем? На вокзале? Возле мусорных баков?

– Нет, это слишком смелый вариант. И потом, где мы тогда будем чай пить? Есть у меня одна идея насчет жилища. Завтра я ее проверю и, если все сложится, тебе сообщу.

– Не получится у нас уйти в нелегалы, – заметил Стас. – Машина нужна будет. Придется у Муравьева опять просить.

– Нет, просить мы не станем, – ответил Гуров. – Вообще ничего не будем просить у здешней полиции, кроме результатов вскрытия и экспертизы. А что касается машины, мы ее арендуем.

– А, каршеринг! – догадался Крячко.

– Вот именно. Будем следовать современным веяниям. Я тут между делом узнал – аренда машин в славном городе Кожухове вполне практикуется. И даже списал несколько телефонов. Так что завтра я этим делом займусь. И давай договоримся так. Завтра с утра мы собираем самое нужное в пакеты и уносим с собой. Сумки, чемоданы оставляем. Рубашки пусть висят на вешалке, валяется что-то на креслах… И гостиничным девушкам мы ничего говорить не будем. Но в свои номера больше не вернемся.

– Но раз мы официально не выедем, номера за нами останутся, – заметил Крячко, – следовательно, платить за них все равно придется.

– Ничего, заплатим, – кивнул Лев. – Авось не обеднеем.

Глава 20

На следующее утро Гуров занялся тем, о чем накануне договорился с Крячко, – сбором вещей. Надо было продумать каждую мелочь, чтобы потом не кусать локти. «Как же я это забыл?» Но и делать уносимый пакет слишком объемным тоже не хотелось – это вызвало бы подозрения у персонала. В конце концов он собрал все, что нужно. Спустившись вниз, он подошел к девушке на ресепшене и предупредил, что вернется сегодня поздно, не будет ли гостиница заперта после полуночи? Девушка заверила, что в фойе всегда дежурит портье.

Гуров кивнул и направился в ставшее уже привычным кафе. Там он позавтракал, а затем стал обзванивать фирмы, занимавшиеся сдачей машин в аренду. Третья фирма, в которую он позвонил, предложила подходящие условия, и он согласился. Спустя пятнадцать минут возле кафе остановился видавший виды «Рено». Лев оплатил аренду машины на три дня, после чего получил документы и сел за руль.

Однако, прежде чем отправляться в путь, нужно было сделать еще один звонок. И он позвонил охраннику из поместья Максиму Лоскутову.

– Добрый день, охрана! Как там дела на охраняемом объекте?

– Рад вас слышать, товарищ полковник, – ответил Максим. – А то мне Эдик рассказал, как на вас напали, как вы отстреливались. Я прямо места себе не находил от злости.

– И на кого же ты злился? – поинтересовался Лев.

– На себя, конечно. Ведь преступники где-то рядом были, я должен был это почувствовать!

– Как же, интересно, ты бы это почувствовал? Нюхом, что ли, как собака? Не выдумывай! И ты мне не ответил на вопрос – как дела в поместье?

– Да нормально все. Вчера генерал такой довольный из города вернулся! Все рассказывал, как его орлы покоцали банду, что на инкассаторов нападала. Говорил, что преступление раскрыто и никаких проблем больше быть не должно. Да, еще говорил, что вы с другом уже сегодня, скорее всего, вернетесь в Москву. Вы что, и правда уезжаете?

– Как принято отвечать в таких случаях: «Не дождетесь!» – невольно улыбнулся Гуров. – Нет, уезжать я пока не собираюсь. А собираюсь посетить вашу усадьбу еще разок. Но только не хочется хозяев беспокоить. Хочу приехать, когда их нет. Скажи, что там семейство генерала поделывает?

– Ну, Николай Сергеевич, как обычно, с утра на работу уехал, – начал докладывать охранник. – Эдик его повез. А некоторое время назад и Ольга Анатольевна стала куда-то собираться. Да, вот я сейчас из окна вижу, как она садится в машину. Сейчас буду ей ворота открывать. Вот, все, уехала.