Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Брюн Сергей Павлович

Вскоре после падения Антиохии, вероятно — в 1085 г., Филарет Варажнуни пошел на отчаянный шаг: не получая какой-либо поддержки из Константинополя, он сделал ставку на союз с великим сельджукским султаном Малик-шахом I, соперником завоевавшего Антиохию румского султана Сулеймана I. Причем Филарет пошел так далеко, что даже решился принять ислам. Византийские, армянские и сирийские хронисты единогласно осуждают Филарета за вероотступничество, при этом подчеркивая, что он перешел в ислам, будучи не в силах противостоять тюркам и пытаясь оградить свои владения и их христианское население. Даже презиравший Филарета Матфей Эдесский отмечал, что он признал себя подданным сельджукского султана и принял ислам в надежде выпросить у Малик-шаха «благоволения и мира всем верующим во Христа»[591]. Однако подчинение Малик-шаху I не спасло государство Филарета от полного распада. В 1086 г. в Эдессе вспыхнуло восстание, в результате которого к власти пришел самопровозглашенный дука — армянин Варсам[592]. Это дало основание Малик-шаху I бросить на Эдессу сельджукские войска, которые весной 1087 г., после продолжительной осады, взяли город[593]. Филарету Эдессу уже не вернули. Тем более что последний в истории «великий доместик схол Востока» скончался в том же году или даже годом ранее (т. е. в 1086 г.) в своей последней столице — Марате. Михаил Сириец утверждает, что по слухам «перед смертью он (т. е. Филарет. — С. Б.) вновь перешел в христианскую веру»[594].

Сельджукские завоевания и христиане Леванта

Итак, со смертью Филарета и распадом его государства безоговорочное господство на Ближнем Востоке перешло к сельджукам. Поглощенный нормандским вторжением на Балканы (1081–1085 гг.), ромейский император Алексей I Комнин временно устранился от каких-либо решительных действий в Малой Азии, стянув все силы в Европу. Тюрки господствовали на всем пространстве от Никеи, Эфеса и Смирны до Антиохии, Дамаска и Иерусалима. Конечно же, среди победоносных тюркских племен не было единства. Первые три сельджукских султана — Тогрул-бек (1037–1063 гг.), Альп-Арслан (1063–1072 гг.) и Малик-шах I (1072–1092 гг.) держали различные тюркские рода в повиновении, в лоне единого Сельджукского султаната. Но уже при жизни Малик-шаха I ему посмел бросить вызов Сулейман I ибн Кутлумыш, создавший собственный, Румский султанат на землях покоренной Малой Азии. Со смертью Малик-шаха I (в 1092 г.) произошел окончательный распад огромного, завоеванного сельджуками ближневосточного пространства на различные, подконтрольные тюркским правителям эмираты и даже султанаты. Стремительное тюркское завоевание, сопровождавшееся междоусобными войнами и распадом единого государства Сельджукидов, в корне переменило расстановку сил на Ближнем Востоке.

К концу XI в. ни восточно-христианское, ни арабо-мусульманское население не успело еще свыкнуться с этими новыми, кочевыми правителями, не отошедшими еще от «угара завоевателей» и представлявшими столь резкий контраст с привычными византийскими или арабскими государями. По словам Михаила Сирийца, «когда тюрки воцарились в Сирии и Палестине, они причиняли много зла христианским паломникам в Иерусалиме. Они подвергали их избиениям, грабили их, взимали джизью у городских врат, а также у самой Голгофы и в пределах Храма Гроба Господня»[595]. В Антиохии, согласно той же хронике Михаила Сирийца, тюрки «уничтожили большое количество горожан» и «превратили в мечеть большую церковь Кассиана (т. е. византийский кафедральный собор Св. Петра. — С. Б.)»[596]. Описания тюркских зверств и злоупотреблений в хронике Михаила Сирийца, в сочетании с сохранившимися латинскими описаниями и с приведенным выше отрывком из арабского «Жития Св. Иоанна…», позволяют нам с достаточным основанием говорить о том, что переход ближневосточных территорий к сельджукам действительно сопровождался страшными разорениями, опустошениями. Это отнюдь не перечеркивает того факта, что впоследствии сельджукские правители (Малик-шах I, Сулейман I ибн Кутлумыш, Яги-Сиан) проявляли милосердие к своим христианским подданным, пытаясь вернуть подвластные города в русло мирной жизни. Так, крайне показательным является пример султана Сулеймана I, позволившего христианскому населению Антиохии вернуться в свои дома и отпустившего пленников после трех предшествующих дней массовых убийств, грабежей и опустошений, чинимых его войсками.

Анализируя этот первый период сельджукских взаимоотношений с восточно-христианским миром, мы склонны категорически не соглашаться с утверждениями П. Виймара о том, что «ссылки на то, что турки плохо обращались с христианскими паломниками, притесняли их, едва ли будут звучать убедительно» и что «восточные христиане единогласно восхваляют достоинства» такого правителя, как Малик-шах I[597]. Виймар отвергает латинские описания тюркских притеснений паломников в Иерусалиме, игнорируя то, что их подтверждает такой объективный и значимый восточно-христианский автор, как Михаил Сириец, слова которого мы приводили выше. Говорить о том, чтобы «восточные христиане единогласно (курс. авт.) восхваляли» достоинства правления Малик-шаха I, также не совсем верно, тем более что Виймар ссылается лишь на одного Матфея Эдесского. Действительно, Матфей с похвальбой говорит о милосердии сельджукского султана, проявленном к населению покоренных городов, однако вряд ли эта характеристика может быть воспринята как восхваление всего его правления, тем более — от лица всех восточных христиан. Тот же Матфей Эдесский без всяких восхвалений пишет о тяжелейшей осаде Эдессы и опустошениях, произведенных в городе сельджукскими войсками, посланными Малик-шахом I в 1087 г.[598].

Невзирая на фактически безграничное господство сельджуков, на Ближнем Востоке сохранились и небольшие очаги христианского господства. Единственным, собственно, византийским оплотом на Ближнем Востоке, покорным и подконтрольным ромейскому василевсу, был Кипр. В континентальном Леванте независимость от сельджуков смогли сохранить лишь некоторые армянские правители, принявшие власть над осколками распавшегося государства Филарета Варажнуни. Так, три крупных северо-сирийских города — Марат, Мелитена и Эдесса, остались под властью армян-халкидонитов, бывших соратников Филарета, по-прежнему носивших византийские титулы и сохранявших символические связи с Ромейской державой. В Мелитене правил дука и протокуропалат Гавриил, поставленный там Филаретом Варажнуни. Мараш был первоначально оплотом и местом смерти самого Филарета, затем находился под властью его сыновей и, не позднее 1100 г., перешел к еще одному армянину-халкидониту — «архонту архонтов» Татулу. Наконец, в Эдессе правил Торос Хетумид, восстановивший христианское правление в 1094 г. и получивший впоследствии от ромейского василевса титул куропалата. Нельзя не отметить, что самым южным христианским (и, собственно, византийским) форпостом в Сирии до зимы 1081 г. оставался Шейзар. Лишь в декабре 1081 г. город был сдан арабскому эмиру, предводителю племени Бену Мункыз, Али ибн Мункызу. Причем последним византийским правителем города, сдавшим его на почетных условиях, был мелькитский епископ Шейзара. Михаил Сириец упоминает о том, что в 1081 г. «муж по имени Али, сын Мункыза (…) взял Шейзар у епископа, который держал город от имени ромеев»[599]. Между тем, высокогорья Тавра и Аманоса стали оплотом для независимых армянских князей-миафизитов: Рубена I и его сына Константина I Рубенида, правивших в центральной и восточной части Таврского высокогорья, Гох Васила — державшего под своей властью Рабан и Кайсун (т. н. «княжество Евфратес»), Ошина Хетумида — утвердившегося в западной части нагорной Киликии, близ его родовой крепости Лампрон.