Путь долга и любви (СИ) - Анна Гаврилова

   Младший принц заметно вздрогнул и поднял голову. И тут же услышал:

   - Нет, Терри, ты не прощён. Но госпожа Эмелис устроила мне скандал, и теперь ты завтракаешь с нами.

   Лица Венты я не видела, а вот Кирстен просиял.

   - Кажется, ты только что приручила самого опасного зверя, - шепнул мой синеглазый кошмар. Потом легко подхватил на руки и внёс в гостиную.

   Дверь за нами закрывала Бетти.

   Желание Венты проверить возлюбленную внука было мне совершенно понятно, но... я обиделась, причём крепко. А графиня столь же крепко расстроилась по поводу моей обиды, что, впрочем, не мешало ей совершенно искренне злиться на Кира.

   Да, в отношении Кира старушка не притворялась. Стоило младшему принцу оказаться рядом, в глазах моей компаньонки вспыхнули молнии, движения стали резче, тон строже. И колкости с языка посыпались, и шпилек графиня не жалела.

   И только Кир ни на кого не обижался и не злился. Сидел, молча терпел замечания бабушки, и с интересом наблюдал, как я игнорирую попытки графини помириться.

   Когда допили чай, Вента непрозрачно намекнула, что кое-кому пора уходить, но кое-кто намёк проигнорировал. Пересел на диванчик, закинул ногу на ногу, и... продолжил ловить шпильки, вперемешку с гневными взглядами.

   А потом на тот же диванчик села я, а Бетти принесла из спальни учебники. Я намеренно отодвинула недочитанную "народную культуру" и взялась за книгу по истории Дурбора. Кир, как и ожидалось, придвинулся, обвил рукой талию, и принялся заглядывать через плечо. Вента восприняла интерес внука скептически...

   - Ты историю лучше составителя этого учебника знаешь, - сказала графиня ворчливо.

   Младший принц улыбнулся и только. Конфликтовать со старушкой, равно как и вчера, мой синеглазый кошмар отказывался. Зато Вента...

   Нет, угомониться хозяйка замка на озере не могла, и я точно знала, что причина уже не в выходке Кира, просто... Венту всерьёз расстраивало моё нежелание идти на мировую. И градус её эмоций с каждой секундой повышался. Даже роман в розовой обложке - те самые "Пятьдесят оттенков чего-то там", над которым графиня вчера от души хихикала - отвлечь старушку не мог. Вот и цеплялась к внуку.

   Мне было искренне жаль Кира, вот только успокаивать компаньонку я не спешила. Не из вредности, просто мои эмоции тоже к верхней отметке стремились. И повод нервничать был куда более весомым, нежели у Венты...

   Когда стрелки стоящих на камине часов показали пять минут первого, остатки моего терпения рассыпались в пыль. Я закрыла и отложила учебник, невзирая на молчаливый протест Кирстена встала с дивана и отошла к окну. Покои располагались на третьем этаже, вид открывался не то чтоб замечательный, но довольно интересный - заснеженный парк и город. Остроконечные крыши и сочащийся из печных труб дымок дарили ощущение какого-то особенного уюта, но...

   - Эмелис? - позвала Вента взволнованно.

   - Любимая, что случилось? - столь же взволнованно окликнул брюнет.

   Пришлось вздохнуть поглубже. Потом ещё раз, и ещё... Не знаю, сколько прошло времени прежде чем я нашла в себе силы обернуться и сказать:

   - Госпожа Вента, простите, мне нужно поговорить с их высочеством. Наедине.

   Удивительно, но протестовать компаньонка не стала. Она просто закрыла книгу и встала, в явном намерении покинуть мои покои.

   - Нет-нет, - поспешила остановить я. - Не нужно. Всего пара минут и... может быть, вы подождёте в спальне?

   Хозяйка замка на озере кивнула и спустя полминуты скрылась за дверью, мы с Киром остались вдвоём.

   Боевик тут же поднялся, стремительно преодолел разделяющее нас расстояние, обнял за плечи. Он был предельно серьёзен и хмур.

   - Эмелис, что случилось?

   - Я хотела спросить, из Верилии для меня что-нибудь присылали?

   Вместо ответа боевик шумно вздохнул и крепко прижал к себе.

   Ну вот и всё. Вот и всё...

   Я запретила себе плакать, но слёзы всё равно проступили. Дохлый тролль! Как же это обидно! Как унизительно! Я - дочь Форана из рода Бьен, невеста короля, а они... они... даже ночную сорочку прислать не потрудились, не говоря уже обо всём остальном.

   - Я могу воспользоваться почтовым порталом? - Собственный голос прозвучал незнакомо: очень тихо, очень глухо.

   - Если хочешь, я отнесу письмо лично.

   Я хотела.

   Да, хотела! Потому что когда в качестве посыльного приходит принц крови, затянуть с ответом невозможно, а ответ требовался немедленно, сию секунду!

   Кир вызвал Бетти, та спешно принесла бумагу, чернильницу и перо. А вот послание, которое было предельно коротким, я писала очень долго. Просто слёзы... эти проклятые слёзы всё норовили упасть на бумагу, а мне безумно не хотелось показывать отцу свою слабость. Достаточно того, что Кирстен, Бетти, и не вытерпевшая заточения Вента, эти унизительные слёзы видели.

   Послание в виду запрета на магию, запечатала простым сургучом. Пришлось обойтись без личной печати, потому что именной перстень остался в Верилии, в чёрном саквояже. И хотя я точно знала, что Кирстен заглядывать в письмо не будет, всё равно сказала:

   - Это отцу. Лично.

   Брюнет кивнул и стремительно покинул покои.

   А вернулся через полтора часа, с совершенно непроницаемым лицом и тем же письмом в руках. Моя печать была сломана, рядом стояла другая, с оттиском именного перстня господина Форана из рода Бьен.

   Под строчками, выведенными моей рукой, было написано:

   "Эмелис, милая, прости. Совсем из головы вылетело.

   Я сейчас же дам распоряжение.

   Мне нет оправдания, но на нас с Ридом сейчас столько всего навалилось...

   Прости. Больше такого не повторится."

   Я вскинула голову, чтобы поймать обеспокоенный взгляд синих глаз. Скомкала листок и сказала:

   - Я не вернусь в Верилию, Кирстен.

   Младший принц кивнул, сделал два шага вперёд и присел на корточки, чтобы обнять мои колени. Вента, сидевшая на противоположном диванчике, тяжело вздохнула и одарила сочувственным взглядом. А замершая у камина горничная некрасиво шмыгнула носом.

   Нет, я не озвучивала тему переписки, но не нужно быть гением, чтобы догадаться...

   А самое отвратительное в том, что подобные "мелочи" подмечают все. Готова спорить на собственную жизнь, что последние два дня забывчивость моего родителя вся дворцовая прислуга обсуждает. Причём не только дурборская, но и верилийская.