Шесть собак, которые меня воспитали - Энн Прегозин

Пришло время начать ежедневные тренировки: Бу должен был усвоить основные навыки, известные каждой воспитанной собаке; прежде всего мы стали учиться ходить «рядом». Если у Тимбы была Делла, то у Бу не оказалось взрослого наставника, которому можно было бы подражать. Но он и не нуждался в наставнике. Я всего лишь пару раз поправила щенка с помощью поводка, и вот он уже вышагивает рядом, словно солдат, только что окончивший школу новобранцев; к концу второго дня Бу полностью выучил команду, чтобы больше уже никогда ее не забыть. Конечно, упитанный щенок (он теперь достиг размеров боксера), старательно шагавший рядом, привлекал внимание владельцев, особенно тех, которых с непозволительной скоростью влекли за собой их нетерпеливые питомцы, не имевшие ни малейшего понятия о хождении «рядом» А толстый черный щенок уже освоил эту премудрость.

Следующей на повестке дня была команда «Сидеть!» (на полу, на земле, на тротуаре – где угодно). Вряд ли вас ожидает успех, если умоляющим тоном вы все время будете повторять. «Сидеть-сидеть-сидеть!». Обычно, не добившись результата, хозяин начинает изо всех сил нажимать на собачий зад, чтобы заставить ее сесть, а собака с прямо пропорциональным усилием сопротивляется. Команду следует произносить спокойным тоном сразу после того, как собака села. Меня уже не удивило, когда после одного или двух практических занятий выяснилось, что Бу все понял. Он усаживался прямо там, где заставала его команда, и замирал, позволяя себе расслабиться только после того, как я скажу: «Хорошо!».

«Умная собака, – думала я. – Очень умная собака». Одно дело читать о том, какие ротвейлеры умные и как хорошо они дрессируются, и совсем другое – убедиться в этом на собственном опыте, участвовать в самом процессе, следить за выражением морды и глаз в то время, когда собака постигает, что же от нее требуется, и, наконец, увидеть, как понятое мгновенно подтверждается действием.

Сначала Бу научился сидеть на поводке, пока я находилась рядом, затем нужно было сидеть на расстоянии от меня и не двигаться, пока не последует команда. Мы практиковались и дома, и в магазине. Всякий раз, отдав команду «Сидеть!», я отходила: сначала на три шага, потом – на пять, десять, пятнадцать шагов, постоянно повторяя команду. Затем останавливалась, поворачивалась лицом к Бу и, всегда выждав несколько мгновений (чтобы он не расценивал мою остановку как отмену команды), говорила: «Хорошо!», а потом сразу же отдавала команду «Ко мне!». Бу бежал ко мне, а я давала ему лакомство.

После этого мы перешли к обучению команде «Лежать!». Услышав «Лежать!», пес должен был опуститься на пол и оставаться в таком положении до отмены команды. Бу быстро освоил и эту команду, он плюхался на пол, как подкошенный, словно кто-то резко выдергивал из-под него коврик. (Из-за этой манеры мгновенно расслабляться и падать я, опасаясь за суставы собаки, редко отдавала эту команду).

Бу выучил команду «Ап!», что означает впрыгнуть, влезть или вскарабкаться на что-либо, а также не менее полезную противоположную ей команду «Вниз!» – слезть, спрыгнуть с чего-либо. Около нашего магазина было много мест, пригодных для отработки этих двух команд. Как только прекращался поток покупателей, я звала Бу, брала его на поводок и вела к штабелю из шиферных плит, сложенных уступами, как ступеньки. Я ставила Бу перед этим сооружением, говорила «Ап!» и тянула поводок, заставляя его подниматься наверх. Потом я отдавала команду «Вниз!», с помощью поводка заставляла его развернуться и спрыгнуть вниз. За выполненной командой всегда следовали вознаграждение и похвала. Через три дня по команде «Ап!» мой мальчик запрыгивал на любое возвышение: в автомобиль, на скамейки в парке, а, услышав «Вниз!», также исправно спрыгивал отовсюду, куда перед этим забрался.

«Рукопожатие» для этого ротвейлера оказалось просто детской игрой; он начал давать лапу после первой же тренировки. Позднее, если я не спешила пожать протянутую лапу, он опускал ее и протягивал другую.

Мы выучили множество других команд: «Спускайся!», «Подвинься!» (дай пройти), «Назад!» (подвинься назад), «Вперед!» (двигайся вперед), «Стоять!» (не двигайся), «Фу голос!» (перестань лаять), «Фу» или «Прекрати!» (относилось ко всему, что требовало прекратить в данный момент) – все это Бу усваивал очень быстро. Позднее он научился выполнять одновременно две и даже три команды. Я могла сказать ему: «Поднимись наверх, сядь и оставайся там», и он послушно поднимался по лестнице, усаживался на площадке и ждал, пока я не позову его.

А вот уместить в своей умной голове, что гоняться за кошками нельзя, он не мог. Дома ему удавалось отчасти обуздать себя, а потому своих кошек и кошку по имени Мама, которая жила у нас в магазине, он гонял редко и не столь яростно, но чужих кошек он преследовал всю жизнь. Еще ему нравилось обращать в бегство обитавших в парке белок, сам процесс погони пьянил его. И хотя я знала, что ему, в отличие от Тимбы, не хватит ни скорости, ни сноровки, чтобы поймать одну из них, все равно всегда беспокоилась; наверное, причиной тому были пронзительные крики, которые белки издавали, убегая. Но не линчевать же парня за это!

Хотя, особенно после некоторых из его поступков, суд Линча представлялся чуть ли не единственным выходом.

В юном возрасте (да и не только в юном) у моего пса было «хобби», которому тот предавался в короткие ночные часы, когда семья отходила ко сну. Называлось развлечение «Праздники на помойке»: Бу открывал крышку кухонного контейнера для мусора с такой ловкостью, словно вместо лап у него были руки. Затем он извлекал оттуда весь мусор до единого кусочка – чем гаже это выглядело, тем лучше – и раскладывал его на полу в кухне. А потом благородный ротвейлер, бродя среди всего этого «богатства», с наслаждением поедал его. (Остается загадкой, почему у него ни разу даже не заболел живот). Чувствовал ли он себя виноватым, когда наутро я с отвисшей челюстью взирала на весь этот разгром? Еще бы! Ему совершенно не нравились мои бранные слова и сердитые взгляды. Чтобы пес в полной мере прочувствовал свою вину, я заставляла его сидеть и смотреть, как приношу все необходимое для уборки: веник, совок, рулоны бумажных полотенец, галлоны дезинфицирующих средств, и ликвидирую последствия ночного «застолья». Но достаточно ли глубоким было его раскаяние, чтобы в следующий раз он смог устоять перед искушением устроить очередной «праздник»? Ну уж нет! Ночные пиршества продолжались. Пришлось прибегнуть к другой тактике. Я купила мусорный контейнер, крышка которого поднималась и опускалась с помощью педали. Это не помогло. Бу просто наступал на педаль, и крышка открывалась. Переставляла контейнер в другие места – он тут же его находил. Я была близка к отчаянию: «Неужели эта собака умнее меня! Неужели я не способна перехитрить собственного пса и сделать так, чтобы мое мусорное ведро оставалось закрытым!» Но я решила проблему! Решила просто, с помощью трех кирпичей, которые положила на крышку, тем самым утяжелив ее. Это «очаровательное» дополнение к кухонному контейнеру для мусора вызывало недоумение наших гостей. Когда они деликатно пытались выяснить, какую функцию выполняют три кирпича на крышке мусорного бака, я объясняла: «Наш ротвейлер по имени Бу обожает устраивать праздники помойки. Как его остановить? Только опустив три кирпича ему на голову или положив их на крышку мусорного бака. Уж лучше последнее».