Говарды и Перегрины 1-2 - Джуд Деверо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Громче! – велел Тирль.
Женщина наконец собралась с духом, посмотрев при этом на Сиверна так, как будто перед ней сам дьявол.
– Моя госпожа не хотела выходить за вас замуж.
Тогда она и придумала вымазать ваш шлем грязью, а ваши доспехи медом, и еще наняла человека, который разрисовал…
Женщина замолчала, потому что Сиверн начал приближаться к ней, но Тирль заслонил ее собой.
– Она здесь ни при чем, – сказал Тирль. – Все это проделки леди Энн.
– Энн? – переспросил Сиверн, не в силах поверить в то, что сейчас услышал, и Зарид догадывалась, какие мысли роятся в его голове. Обычно он пользовался немалым успехом у женщин, они даже соперничали друг с другом за право быть обласканными им. По всем статьям, Сиверн мог считаться очень привлекательным мужчиной. Не будь он ее братом, Зарид могла бы сказать, что он с уверенностью поспорит красотой с самим Кольбраном. Поэтому известие о поступке Энн его совершенно ошарашило.
– Все это – дело рук леди Энн?. – переспросил Сиверн.
– Ага, – ответил Тирль. – Она объявила, что ее сердце принадлежит Кольбрану, но ее отец выбрал тебя. Поэтому она решила навсегда вычеркнуть тебя из списка кандидатов на брак с ней. Это она поставила семью Перегринов в идиотское положение.
Сиверн посмотрел на Тирля.
– Все это провернула женщина? – прошептал он. – Выходит, это не месть Говардов?
– Я могу поручиться за то, что Говарды здесь совершенно ни при чем. – Тирль метнул на Зарид быстрый взгляд. – Вероятно, леди Энн решила, что это будет очень удачная шутка.
Зарид видела, как глаза Сиверна наливаются кровью. Ярость, начинавшая закипать в нем, казалось, поднимается откуда-то из самых глубин его существа.
– Шутка?! – прогрохотал он. – Меня выставили полным ничтожеством у всех на глазах, и это называется «шутка»? Она добилась того, что последнее дерьмо считает себя теперь вправе смеяться надо мной. Надо мной! Перегрином! Да что она о себе возомнила? Кто она вообще такая? Дочка удачливого лавочника, в то время как я… – Сиверн словно поперхнулся последними словами и замолчал, не в состоянии продолжать дальше.
– Где она? – прохрипел он через некоторое время.
– Обедает, я полагаю, – с готовностью подсказал Тирль. Он опустил руки, до этого железным кольцом сжимавшие женщину, не та даже не пошевелилась.
– Я покажу ей, что из себя представляет настоящее веселье.
– Но, милорд, – запричитала женщина, – вы ведь не…
Сиверн прошел мимо нее, не обратив ни малейшего внимания на ее слова, и направился к выходу. Женщина бросилась за ним следом, умоляя не трогать ее госпожу.
– Что ты натворил? – прошипела Зарид. Тирль улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой.
– Пока не знаю, что из этого выйдет, но я сыграл на горячности и вспыльчивости твоего брата.
Зарид больше не собиралась тратить время на бессмысленную болтовню с ним. Она выскочила на улицу и побежала догонять Сиверна. Может быть, ей удастся перехватить его, пока не произошло непоправимое. Может, она сможет остановить его, удержать от необдуманных поступков, которые еще больше покроют позором имя Перегринов.
Тирль последовал за ней. Они бежали бок о бок.
– Тебя убить мало за то, что сделал. – Зарид повернула голову и смерила его уничтожающим взглядом. Боже, зачем она вообще слушала его разглагольствования о Сиверне и леди Энн? Да после того как он бросит в лицо Маршаллу свои обвинения, тот и его люди смешают Сиверна с грязью.
Когда они ворвались в Грейт-Холл, Сиверн уже подходил к массивному обеденному столу, за которым восседали Хью Маршалл и рядом с ним – его дочь. Кроме того, множество длинных столов было расставлено по всему залу. Там сидели сотни мужчин и женщин, которые ели, пили и веселились вовсю.
Зарид кинулась было за братом, чтобы удержать его от какой-нибудь глупой выходки, но Говард одной рукой обхватил ее за талию, другой зажал рот, а потом затащил в темный закуток. И никто даже не заметил этого, поскольку глаза всех присутствующих были устремлены только на Сиверна. А его мужественное лицо было искажено яростью, когда он вперил взор в леди Энн.
Казалось, кроме нее, для Сиверна в этом зале никого не существовало. Он потянулся через стол, схватил ее за руку и поднял с места. Она пронзительно вскрикнула, и не менее дюжины молодцов двинулись на Сиверна, на ходу вытаскивая клинки из ножен. Но Хью Маршалл властным жестом остановил их. Напряженно, будто зачарованный, он следил за тем, что происходит между этим гигантом и его дочерью.
Энн упиралась, но Сиверн наклонился и обхватил ее рукой за талию, а потом потащил на себя через весь стол. Когда она убедилась, что ее отец ни сам не собирается приходить ей на выручку, ни другим не позволит сделать этого, она поняла, что ей придется обходиться собственными силами, и начала отчаянно отбиваться. Она молотила его кулачками и пинала ногами, но все тщетно. Ей удалось только разбить пару кувшинов с вином, опрокинуть несколько кубков и перевернуть блюдо с жарким и миску с овощами.
– Убери от меня свои грязные лапы! – вопила она. – Папа!
Когда гости поняли, что представление дается с молчаливого согласия самого Хью, они заняли свои места и приготовились наслаждаться невиданным зрелищем.
Наконец Энн, не перестававшая брыкаться, царапаться и кусаться, оказалась по ту же сторону стола, что и Сиверн. Он зажал ее под мышкой, а ногой толкнул деревянную скамью на открытое пространство в центре зала – площадку, приготовленную для акробатов и фокусников, которые развлекали гостей Хью, – и уселся на нее.
– На помощь! – надрывалась Энн. – Кто-нибудь, умоляю, спасите меня!
Сиверн растянул Энн у себя на коленях, спиной вверх, задрал все юбки, кроме одной, последней. А потом смачно припечатал руку к ее маленьким крепким ягодицам.
«Шлеп»!
– Это тебе за грязь в моем шлеме'. Опять – «шлеп»!
– А это за грязь на моем имени.
И вот тогда присутствующие наконец начали понимать, что к чему. С одной стороны, им хорошо был известен буйный нрав Перегрина, с другой – они были достаточно наслышаны об изощренных забавах обворожительной леди Энн и даже познакомились с ними воочию. Что ж, эти двое вполне стоили друг друга.
Хью Маршалл разразился хохотом первым. Ему доставляло огромное удовольствие наблюдать, как его чересчур умная и не в меру изобретательная дочь получает по заслугам.
– А это – за перерезанную подпругу, – продолжал Сиверн, сопровождая каждую фразу очередным шлепком. – Это – за мед. Это – за знамя. – И снова, и снова он прикладывал руку к телу Энн.
Энн перестала сопротивляться, когда раздался первый взрыв смеха. Ее страх моментально сменился яростью, и злобой. Она крепко сжала руки в кулаки, стиснула зубы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать от собственного бессилия. Какое унижение! Он бил вовсе не больно, так только, для видимости, но это бесило еще больше.