Эффект искажения - Диана Удовиченко

— Почтенный фра Этторе, известный всему Милану праведностью и ученостью, пожелал прочесть труды святого Амвросия Медиоланского, кои хранятся в библиотеке нашей семьи. Разумеется, я дал согласие.

— Святой отец читает днями и ночами, позабыв о сне и еде, прерываясь лишь для молитвы, — ханжески поджав губы, добавил чернокнижник.

— Веди, мой славный Руджеро, — закатив глаза, проговорил граф, — веди нас к этому столпу учености…

Церковники направились в дом, их сопровождали два десятка стражников. Остальные служители закона вместе с рыцарями остались во дворе.

Фра Этторе действительно нашелся в библиотеке. Он восседал за широким дубовым столом, подслеповато щурясь, пялился в ветхий свиток. Несмотря на серьезность момента, Паоло, рассмотревший в полумраке помятую физиономию и красные глаза, с трудом сдержал смешок: видно, гость вправду позабыл о сне, вот только занятия его были далеки от святости… Лысина фра Этторе маслено поблескивала, в библиотеке пахло сандалом. Руджеро, стремясь отбить нечестивые запахи, щедро умастил голову священника благовониями. Острый нюх стрикса различил под этой ароматной волной явственную вонь прокисшего вина и сладковатый запах женского пота.

Паоло переглянулся с чернокнижником, и тот снова понял господина без слов: пятясь, вышел и тихо прикрыл за собою двери. Церковники не заметили этого маневра, все их внимание было занято лежавшими на столе свитками. Стражники, напротив, напряглись, готовые принять бой.

— Не обманывают ли меня глаза? — потрясенно пробормотал епископ. — Неужели и вправду перед нами труды самого Амвросия Медиолана?

— Извольте убедиться, ваше преосвященство.

Паоло взял свиток и с поклоном поднес его епископу. Тот благоговейно принял реликвию, пробежал взглядом по мелким строчкам, выдохнул:

— "De sacramentis"{9}… Но граф, зачем же вы скрываете от мира такую драгоценность?…

Напряжение начинало спадать. Паоло мягко ответил:

— Я собирался передать свиток в дар церкви, именно об этом и советовался с фра Этторе, большим знатоком священных реликвий.

Услышав свое имя, плохо соображавший толстяк побагровел и громко икнул. В воздухе разлился густой винный дух.

— Это весьма великодушно, сын мой, — улыбнулся епископ, пропустив неблагозвучность мимо ушей, — поступок, достойный истинного христианина. Мы приурочим церемонию передачи к празднованию дня Святого Амвросия и отслужим мессу за ваше здравие.

— Я — всего лишь скромный хранитель реликвии, ваше преосвященство, — поклонился Паоло. — Думаю, справедливо будет, если честь открытия трудов, считавшихся утраченными, будет принадлежать вам. Возьмите свиток сейчас, я же счастлив уже тем, что передал его в ваши руки.

Епископ растроганно закивал, очевидно, перебирая в уме все выгоды от столь щедрого подарка. Граф мысленно готовился к благословению, всею душой надеясь, что сумеет устоять на ногах и не выдать своей сущности.

Казалось, дело разрешится к взаимному удовольствию сторон, но тут вмешался фра Этторе. Во время разговора он переводил взгляд с одного собеседника на другого. То ли священник возомнил, что епископ вот-вот разоблачит графа и решил отречься от него, то ли и вправду не желал обращения — неизвестно, что происходило в его одурманенной вином голове. Но фра Этторе резво выбежал из-за стола и бухнулся в ноги епископу с громким воплем:

— Пощады, ваше преосвященство! Пощады и защиты! Он — стрикс, кровопийца, губитель душ человеческих! Он удерживал меня насильно, искушая греховными удовольствиями! А когда я отринул соблазны, приказал пытать!

Стражники подняли мечи. Епископ, с неожиданной для старика стремительностью передав свиток помощникам, выставил вперед руку.

— Выходи же, нечестивый, выходи, преступный, выходи со всеми твоими обманами…

Почувствовав, как силы покидают его, Паоло упал на колени. Слова экзорцистского заклинания, по иронии судьбы принадлежавшие перу Амвросия Медиоланского, причиняли нестерпимую боль, мириадами раскаленных игл пронзая тело и душу.

— … ибо Бог пожелал, чтобы человек был его храмом…

Из рук старика вырывались лучи, видимые лишь стриксу, слепили, вязали крепкими путами. Он задыхался, умирал, корчась в муках, и не заметил, как распахнулись от удара тяжелые двери библиотеки.

— Почитай Бога О…

Молитва вдруг оборвалась, епископ захлебнулся булькающим хрипом и рухнул рядом с тем, кого собирался уничтожить. Из шеи торчала прошедшая навылет стрела.

В библиотеку ворвались наемники во главе с Луиджи, следом вбежал Руджеро. Как только епископ замолк, Паоло тут же ощутил облегчение и вскочил на ноги. Перед церковниками стоял злобный дикий зверь, готовый сражаться за свою жизнь.

— Первыми бейте святош! — выкрикнул он.

"Как хорошо, что я не обратил наемников", — пронеслось в сознании. Головорезы заработали мечами, и каменный пол библиотеки окрасился багрянцем. Стражники попытались было встать на защиту священников, но Паоло и Руджеро не дали им такой возможности. Стриксы ринулись на людей настолько стремительно, что человеческий взгляд не в силах был уловить их движений. Вырвав у одного из стражников меч, граф яростно врубился в разрозненный строй, уложив троих подряд. Но вскоре оружие наскучило ему, и Паоло отшвырнул меч. Убивать без клинка было слаще. Злоба и ненависть делали стрикса еще могущественнее, и он рвал железный доспех голыми руками, будто тонкую ткань, добираясь до слабой человеческой плоти. Рассекал когтями глотки, топтал и крушил, мстя за испытанные боль и страх, наслаждаясь каждым мигом схватки, которая больше походила на избиение. Каждая отнятая жизнь добавляла ему силы, каждый крик боли отдавался в душе волшебной музыкой. Лицо и руки были покрыты кровью, пропитавшаяся алой влагой одежда липла к телу. Тяжелый аромат дурманил голову, сводил с ума, заставлял искать новую добычу.

Вскоре все кончилось, последний противник упал к ногам графа. Паоло оглянулся: пол библиотеки, скользкий от крови, был завален изуродованными трупами.

— Все мертвы, мой господин, — с сожалением произнес Руджеро.

Из горла Паоло, еще не пришедшего в себя после схватки, рвался низкий рык:

— Где жирная мразь?

Чернокнижник медленно двинулся между трупами, остановился возле изрубленных священников. Пинками перевернул тех, что лежали лицом вниз.

— Его здесь нет, мой господин.

— Найти!

Голос графа был так грозен, что наемники отшатнулись, а колдун подскочил на месте. Принюхавшись, словно собака, Руджеро осклабился, неслышно подкрался к столу и вытащил из-под него фра Этторе. Поднял за шиворот, задумчиво спросил:

— Что с ним делать?

— Оставь мне! — рявкнул граф.

— Слушаюсь, мой господин.

Колдун швырнул священника к ногам Паоло. Фра Этторе прокатился по полу клубком, плюхнулся в лужу крови, перевернулся и, подвывая от страха, ловко побежал на четвереньках к телу епископа. Разглядывая его, словно забавное животное, наемники перебрасывались шуточками и посмеивались с добродушием палачей. Граф с чернокнижником тоже проявили интерес к перемещениям фра Этторе и не торопились с расправой.

Священник же выдернул откуда-то из складок епископского одеяния распятие, выставил перед собой и крикнул срывающимся голосом:

— Выходи же, нечестивый…

— Ах ты, гнида, — укоризненно прогудел Луиджи. — Позвольте, я отрублю ему голову, мой господин!

Но Паоло прижал палец к губам, призывая к молчанию.

— …выходи, преступный…

Не ощущая ни боли, ни страха, граф шагнул к фра Этторе.

— … выходи со всеми твоими обманами…

Не было той могучей силы, способной перекрутить его тело, выжать душу.

Шаг.

— Ибо Бог пожелал… — голос священника сорвался на истошный визг.

Не было ничего.

Еще шаг.

— … чтобы человек…

Острые когти вонзились в грудь фра Этторе. Одним резким движением Паоло выдернул еще бьющееся сердце.

В библиотеку вбежал встревоженный рыцарь:

— Горожане волнуются, мой господин. Стража требует выхода священников.

— Нам не справиться со всем городом, господин, — шепнул Руджеро.

Паоло обвел взглядом своих подданных. Чернокнижник прав: их слишком мало. Как бы ни были сильны стриксы и храбры наемники, обезумевшая толпа просто затопчет их всех.

— Будем прорываться, — решил он. — Убейте стражу. И вот что: больше нет нужды скрываться.

Рыцарь оскалился, показав удлиняющиеся клыки, кивнул и выбежал во двор. Вскоре оттуда раздались крики и звон оружия. Граф обернулся к наемникам:

— Сегодня многие умрут. Но выжившим я подарю обращение. Слово делла Торре.